Кто не спрятался — я не виноват (СИ) - "SashaXrom" - Страница 3

По громкому «ой» ребят и гневному окрику Клеонары Павловны, разносящимся в тишине класса, он понимает, что бросок был удачным, и смотрит на того, кто только что переступил порог их класса.

Прямо у доски стоит высокий плечистый парень, темноволосый, очень коротко стриженный, с квадратным подбородком и крепко сжатыми челюстями. Под школьной формой угадывается хорошо прокачанное тренированное тело, глаза прищурены и с вызовом смотрят на новых одноклассников. Он кривит губы, подкидывает на ладони только что пойманный им перед своим лицом бумажный комок, затем улыбается и преувеличенно вежливым тоном говорит:

— А мы с вами подружимся.

Ещё раз улыбается и идёт между рядами к свободному месту за последней партой. Проходя мимо парты Кости, он кладёт скомканный лист перед ним:

— Ты обронил…

Завьялов оглядывается на своих друзей, которые, словно окаменев, так и застыли с приготовленными, но так и не отправленными по направлению к заданной цели бумажными снарядами.

========== Часть 3 ==========

— Ты с чего решил, что это о нём в учительской говорили? — Костя выключает воду и гневно смотрит на Баранова в зеркало перед раковиной в школьном туалете.

— Ну, а о ком ещё-то? — Стас запускает пятерню в растрёпанные волосы и растерянно пожимает плечами. — У нас в школе больше новеньких нет.

— Да не похож он на пидора, — вклинивается в разговор, вышедший из кабинки Авдеев. — Он скорее похож на тех, кто этих пидоров месит.

— А, может, и месит, — задумчиво произносит Горохов. — Только не в том смысле, о котором ты сейчас. Надо эту тему пробить.

Баранов с готовностью подхватывает:

— Я пробью. Надо вывести его на чистую воду.

Завьялов вздыхает:

— Да уж, ты пробьёшь. Ты у нас мастер по классу «накосячить».

Стас виновато опускает глаза:

— Да кто же знал-то…

Авдеев подсаживается на подоконник к Горохову, который курит в приоткрытое окно, и подносит зажигалку к сигарете. В туалет на третьем этаже никто даже и не суётся, школьники испуганно выскакивают обратно, плотно прикрыв двери, как только видят, кто находится внутри.

Завьялов подходит к друзьям, протягивает руку:

— Дай затянуться.

Семён удивлённо смотрит на него:

— Ты же не куришь.

— Да что-то нервяк поймал, — морщится Костя, сжимая сигарету длинными пальцами, которые когда-то так восхищали его мать, что она даже отдала его в музыкальную школу по классу фортепиано. Продлилось это, правда, недолго, стоило мальчишке чуть подрасти — он яростно взбунтовался против благотворного влияния искусства на свой организм.

Мать Кости, происходившая из какого-то обедневшего дворянского рода, мечтала, что её сын разделит с ней все её увлечения, что именно с ним она будет долгими зимними вечерами рассуждать об особенностях классицизма, спорить о новых тенденциях в области живописи, ходить в театры, на выставки и в музеи. Но сын, к её великому огорчению, несмотря на то, что был очень похож на неё внешне: привлекательный, высокий, стройный, с нервной и подвижной мимикой лица — не желал встраиваться в её картину мира, и вместо того, чтобы ходить в художественную или музыкальную школы, записался на баскетбол. Потом было плавание, лёгкая атлетика — в общем, что угодно, только не то, о чём она мечтала, когда решила завести ребёнка.

Завьялов затягивается, а позади них в этот момент раздаётся насмешливый голос:

— Курение — первый шаг к импотенции.

Костя, поперхнувшись, натужно кашляет, а Никита Макаров невозмутимо и медленно идёт к ближайшей кабинке.

— Э-э-э, — угрожающе начинает Горохов, — вышел, давай, отсюда.

— Я по ошибке зашёл в вип-туалет для избранных? — делано удивляется Макаров и подмигивает. — Не волнуйтесь, девочки, я никому не расскажу о ваших маленьких шалостях.

Авдеев хлопает по спине всё ещё кашляющего Костю, а Семён спрыгивает с подоконника:

— Ты что такой борзый? — с вызовом спрашивает он вышедшего из кабинки Макарова. — Только пришёл и уже выколупываешься.

— Так нет у меня времени вливаться в ваш дружный коллектив, — снисходительно и весело объясняет Макаров. — Экзамены на носу. А вообще, — поворачивается он к опешившим парням уже на выходе из туалета: — Пока вы тут в королей играете, там под дверями малышня писается.

Дверь за Никитой закрывается, а Горохов поворачивается к Косте:

— Это что сейчас было?

Завьялов раздражённо пожимает плечами — слишком давно их авторитет в школе был непререкаемым, слишком они привыкли, что завоевали своё право на лидерство, слишком расслабились на своём троне, который заняли ещё в средней школе.

А тут он — наглый, мутный, с сомнительным прошлым. И неизвестно, как оно есть на самом деле, и как вести себя в этой ситуации.

— Ты, короче, и в самом деле, — смотрит Костя на Баранова, — пробей-ка, за что его турнули со старой школы.

— Ещё бы узнать, из какой он школы перевёлся, — задумчиво говорит Лёнька.

— А это без проблем, — моментально отвечает Баранов, выходя с друзьями из туалета, и кричит проходящий мимо Марине Викторовне. — Здравствуйте, какая вы сегодня красивая.

— Спасибо, Стас, — улыбается та.

— Марина Викторовна, — быстро спрашивает Баранов, — а Макаров же из двадцать седьмой школы?

— Из сорок третьей, — машинально поправляет его социальный педагог и тут же спохватывается. — А зачем тебе?

— Да, ерунда, — машет рукой Баранов. — Просто он говорил, а мы забыли, решили уточнить.

— Ясно, — улыбается Марина Викторовна. — Ладно, мальчики, у меня дела.

— Ну вот, — с удовлетворением смотрит на друзей Стас. — Что я говорил? Это было так же просто, как отжать конфетку у ребёнка.

Опоздав, как обычно, на пять минут, ребята вваливаются на урок математики, где Клеонара Павловна уже что-то объясняет у доски. Она с неудовольствием смотрит на вошедших:

— Я испытываю непреодолимое желание не пустить вас на урок, — чеканя каждое слово, проговаривает она. — И только предстоящие экзамены останавливают меня в этом порыве. Садитесь и быстро.

Костя направляется к своему месту и тут же замирает в недоумении. За его партой, на пустующем прежде соседнем стуле гордо восседает новая заноза их класса.

Право сидеть одному Завьялов отвоевал себе ещё в классе седьмом — ему нравилась возможность занять целую парту, и чтобы никто при этом не пихался локтями. Учителя давно смирились с этим его желанием и не посягали на его обособленность.

Он оглядывается на учителя:

— Клеонара Павловна…

— Ничего не знаю, Завьялов, — прерывает его та. — На моём уроке Макаров будет сидеть с вами — вы прекрасно знаете, что я не переношу, когда ученики сидят за последними партами, а больше свободных мест в классе нет.

— Да не буду я с ним сидеть, — взрывается Костя.

Никита же смотрит на него странным, но нечитаемым взглядом, а Клеопатра, опасно прищурив глаза, интересуется:

— Константин, вы хотите, чтобы я лишила вас возможности присутствовать на уроках вплоть до экзаменов?

Завьялов мысленно плюёт в её сторону — да, это не то, что сейчас приемлемо — и, взяв себя в руки, садится на своё место.

Макаров наклоняется в его сторону и шёпотом спрашивает:

— А по какому поводу ты сейчас так напрягаешься, Котик?

Завьялов вздрагивает от неожиданности — этой производной имени «Костя» называет его только мать, и поэтому так дико слышать такое от кого-то ещё. Понятно, что сука-новенький специально употребил именно эту форму, чтобы вывести его из себя. Но чего конкретно он хочет этим добиться — пока непонятно. Понятно только одно — никто и никогда не бесил Костю так, как этот, не понять откуда взявшийся Макаров. Бесит до изжоги, до разноцветных кругов перед глазами, бесит так, что хочется впечатать кулак ему в лицо, но тут Костя понимает, что Никита в более выгодной весовой категории и вряд ли позволит проводить над собой такие эксперименты.

Собраться с друзьями после уроков и отмудохать его от души — тоже вариант, но пока вроде как не за что особо — ну, наглый, ну, дерзит, но ведь границ особо не перешёл, а беспределить Завьялов никогда не любил.