Потерянный во тьме (СИ) - "Schneewolf" - Страница 23

— Если ещё раз подойдёшь ко мне, то я тебе зубы вышибу, придурок дёрганный! — заявил Рамси, оттолкнув его в сторону.

Мальчишка остановился в двух шагах от него и заулыбался, принялся кивать головой как китайский болванчик.

Совсем скоро объявили отбой и потушили свет в палате. Все эти «бешеные обезьяны» разбрелись по своим койкам. Кажется, даже уснули. А вот Рамси никак не мог заснуть. Раздумывал о том, как же отсюда свалить и желательно поскорее. Хотел выйти в коридор, но дежурная медсестра загнала его в палату, сказала, что ночью надо спать, а не бродить по больнице. Когда, наконец, смог заснуть, то увидел отца. Тот осуждающе качал головой, и говорил, какой же Рамси бестолковый и дурной.

— Забери меня, пожалуйста! Папа, забери меня домой, — кажется, это Рамси пробормотал уже вслух.

Однако, отец оказался глух к его мольбам. Лишь, сказал, что предупреждал, и что Рамси сам во всём виноват. На этом сон оборвался, а новое утро несло в себе только тоску и страх.

====== 12. Круг ======

Комментарий к 12. Круг “Links, rechts, gradeaus –

Du kommst hier nicht mehr raus”.

Налево, направо, прямо –

Ты никогда не выберешься отсюда.

Oomph! “Labyrinth”.

Под утро Рамси приснился сон. Хороший и светлый — кусочек свободы в замкнутом мире, ставшем его пристанищем на ближайшее время.

Горячий белый песок и море, синее как аквамарин, яркий солнечный день и свежий морской бриз. Он шёл к воде, но почему-то никак не мог приблизиться к пенным волнам, топтался на одном месте, как заколдованный, думая о том, что голубая даль лишь мираж. Пронзительная тишина звенела в воздухе, а за спиной шумел влажный сочно-зелёный лес. Тишина, одиночество и покой. Внезапно умиротворяющую идиллию нарушили странные звуки, доносящиеся из леса. Рамси снова хотел пойти к морю, но обернулся, желая узнать, что творится за спиной. Лес не отпускал, а голоса становились громче. Крики диких обезьян, что живут в тропических джунглях, раздавались всё ближе, нарушая безмолвие, и картинка песчаного пляжа разлеталась на части, словно разбитое блюдце праздничного сервиза. Сон оборвался, а голоса остались. Когда Рамси открыл глаза, то увидел Винни, который прыгал на соседней кровати и радостно смеялся. Наверное, радостно — он не был уверен. Расстёгнутая больничная рубашка трепыхалась словно жёлтые крылья гигантской бабочки за спиной. Другие соседи тоже проснулись и носились по кругу с воинственными воплями, как племя древних людей. Сразу захотелось убраться как можно дальше отсюда. После такого бодрящего начала дня градус бреда стремительно поднимался вверх. Дальше следовало умывание под бдительным контролем санитара, который торчал у дверей уборной и следил за тем, как пациенты выполняют утренние процедуры. Правда, тому парню с крайней койки действительно требовалась его помощь. Без зеркала было как-то непривычно, Рамси даже хотел спросить, почему его нет, но потом и сам догадался. Наверняка кто-нибудь из психов захотел бы его разбить. Завтрак притащили в палату, и снова это оказалась мерзкая жидкая овсянка. «Бешеные обезьяны» кидались едой и заляпали стены. Идиота с крайней койки кормил санитар, потому что тот оказался не в состоянии донести ложку до рта. Было противно. Всё это место вызывало отвращение. Рамси старался не глядеть по сторонам, пытался думать о чём-то отвлекающем, но даже воображение дало сбой и не переключалось на какой-либо другой канал. Оно воспроизводило лишь помехи, будто сломанный телевизор. После завтрака «обезьянам» раздали таблетки, а за ним пришёл второй санитар и отвёл в кабинет к врачу. Рамси снова чувствовал себя ужасно, не понимал, чего от него добивается доктор. Какие-то глупые вопросы следовали один за другим, потом были тесты. Это напоминало его беседы с школьным психологом — Человеком. Рамси усмехнулся, подумав об этом, казалось, что всё это было где-то в другой жизни, все прошлые проблемы выглядели мелкими по сравнению с тем, что происходило с ним сейчас. Сосредоточиться на вопросах и этих бессмысленных тестах оказалось сложно, конечно, Рамси считал, что это просто ерунда, и потому отвечал наугад, совсем не вникая в суть. Уже не верил, что это поможет выбраться отсюда. Но сдаваться не планировал, продолжал искать выход из этого лабиринта ужасов. Однако, ничего не придумал пока.

— Можешь рассказать мне про демона? Как он выглядит? — этот вопрос выбил из колеи. Доктор перебирал бумаги и стучал карандашом по столу. До этого он говорил о том, какое прекрасное в этом году лето.

— Что? — Рамси поднялся со стула и покачал головой. — Не понимаю, о чём вы говорите.

— Как часто ты его видишь? — не унимался доктор. Он словно и не слушал вовсе, лишь жестом указал сесть на место.

Рамси оглянулся на запертую дверь, посмотрел на зарешеченное окно и вздохнул. Опустился на стул и уставился в пол. Зачем его вообще о чём-то спрашивают, если вовсе не слушают?

— Нет никакого демона. Когда меня выпустят отсюда? —  должен был хотя бы попытаться узнать это.

— Выпустят, когда вылечат, — пообещал доктор. Снова пролистал записи и хмыкнул.

Рамси разозлился. Этот грёбаный психиатр выглядел таким самодовольным всезнайкой.

— Допустим, демона нет. Ты помнишь, как сюда попал?

— Окно разбил. Разозлился. Не знаю, хотел уйти, а меня не отпускали, — пробормотал Рамси.

На самом деле воспоминание было покрыто туманом, и сколько бы не силился воспроизвести его в памяти — ничего не выходило. Только голова разболелась и на душе стало тревожно. Он совсем не понимал, что должен сказать. Уж, конечно, не правду, но что тогда? Бодрый военный марш прозвучал как гром среди ясного неба. Рамси даже решил, что у дока приёмник в кабинете и поглядел по сторонам. Но ничего похожего на радио не увидел. Доктор вновь стучал карандашом по столу, привлекая внимание. Он сидел вполоборота, закинув ногу на ногу, такой бодрый и участливый, что аж тошно. Стук карандаша не совпадал с ритмом марша, и это очень раздражало.

— Хорошо. Что он обычно говорит?

— Да ничего! Ничего он не говорит!!! Бьёт в свой дурацкий барабан, а потом творится какая-то хуйня!!! Я ни в чём не виноват — это всё из-за Медведя! — Рамси осёкся, понимая, что наговорил лишнего. Не знал, как исправить ситуацию, поэтому просто замолчал. Кажется, этот проклятый психиатр нарочно вывел его из себя. На дальнейшие вопросы Рамси и вовсе не отвечал, поражённый своим провалом и оглушённый маршем. Просто закрыл глаза и мотал головой. Кажется, слышал, как рычал Белый Медведь. «Опять смеётся надо мной — урод!» — подумал Рамси.

Когда Рамси вернулся в палату огорчённый и потерянный, «обезьяны» усердно драили пол. Стены, как видно, уже отмыли. Он не хотел принимать участие в общем «веселье» и, как ни странно, никто не стал заставлять. После уборки всех повели в игровую комнату. Там и, вправду, были игрушки, а на стенде висели рисунки, которые нарисовали пациенты. Верно, им здесь очень скучно. «Обезьяны» принялись беситься, кто-то ползал по полу с игрушечным самосвалом, кто-то чинно сел за стол и рисовал восковыми мелками. Рамси подошёл к окну и прислонился лбом к стеклу, дёргал за пуговицу на рубашке, отрешённо уставившись вдаль. Там за стальным забором находился целый мир, который теперь ему недоступен. Представил, как было бы здорово просто выйти отсюда и отправиться куда угодно. Человек лишённый свободы не может быть счастлив, даже если он заперт во дворце, а чего уж говорить о психушке.

— Что ты делаешь? — Винни появился, словно из ниоткуда, и Рамси вздрогнул, когда отражение этого покорёженного мальчика замаячило в стекле.

— Ничего. Ты давно здесь?

Винни глупо моргал, улыбаясь, наверное, не понял вопроса.

— Ты давно в больнице? — чётко проговорил Рамси.

— Давно? Не знаю. Год, — Винни задумался, а после дёрнул его за рукав и поглядел преданными щенячьими глазами. — Пойдём играть.

— Нет. Не цепляйся ко мне, — Рамси снова отвернулся к окну, но покорёженный мальчик никуда не ушёл, стоял и сопел за спиной. Честное слово, он дал бы ему в лоб, но бить убогого всё же низко. Рамси лишь вздохнул и попытался его игнорировать.