Любовь по соседству (ЛП) - Аврора Белль - Страница 38

— Слишком много информации, детка.

Я смотрю на Эша, на лице которого усмешка. Мое выражение ясно говорит, что я выиграла. Он закатывает глаза на меня, когда уходит приветствовать Ловкача и Татьяну. Что-то тянет мою штанину. Я смотрю вниз на Макса. У него хмурый взгляд, и он шепчет:

— Все в порядке?

Фальшивая улыбка растягивается по моему лицу. Я отвечаю:

— Просто превосходно.

Он кивает:

— Давай закажем пиццу.

Он встает, кладет руку мне на плечо, и мы идем на кухню вместе.

Я украдкой смотрю на Ашера и не могу скрыть свою улыбку.

Татьяна, у которой больше рисового пудинга на лице, чем во рту, снова сосет его нос.

«Ах, они такие милые».

Когда мы выходим из его автомобиля, Ашер подходит ко мне и обвивает руку вокруг моей талии, притянув меня ближе. Все еще шокированная событиями сегодняшнего вечера, я не уверена, что именно чувствую, но я измучена.

Все началось через час после того, как мы все собрались у Ника и Тины. Лола и Ловкач явно избегали друг друга, поэтому Ловкач ушел. Не прощаясь. Не помахав. Просто встал и ушел. Вскоре после этого, Лола вышла из спальни с красными глазами и объявила:

— Извините, ребят, думаю, я просто пойду.

Бедная девочка оглядела комнату, опустил голову и прошептала:

— Он ушел?

Мне больно за нее.

«Хватит этого дерьма!»

К счастью, Мими, Тина и Татьяна играли в комнате Сиси. Я пересекла комнату, чтобы обнять рыдающую Лолу прежде, чем повернуться к Нику, Максу и Ашеру, и заявила:

— Хватит. Скажите ей, что происходит! Ловкач не собирается этого делать...— чувствуя, что наворачиваются слезы, я выдохнула: — ...ее сердце разрывается.

Если у тебя есть друзья, такие, как у меня, то даже такой холодный человек, как я, чувствует их боль. Мое сердце сжалось. Смотря прямо на Эша, я прошептала:

— Я не могу смотреть на это больше. Мое сердце болит.

Эш повернулся к своим братьям и твердо сказал:

— Разберитесь с этим. — Это явно была не просьба.

Он подошел к Лоле, поцеловал ее в макушку, потом взял свои ключи и ушел, оставив меня в замешательстве. Я закричала:

— Разве никто не собирается рассказать нам, что, бл*дь, что происходит?

Макс и Ник повернулись друг к другу, ведя немую беседу с помощью жестов. Через минуту Макс вздохнул:

— Мы сказали Ловкачу рассказать тебе, Лола. Парень разваливается на части.

Лола подняла голову с моего плеча и ответила через всхлипы:

— Он причини мне очень сильную боль!

У Ника и Макса три сестры. Мы ожидали, что они привычны к слезам, но всякий раз, когда одна из нас плачет, они выглядят, как будто хотят пробить стену кулаком. Макс подошел и объяснил:

— Мы обещали Ловкачу, что ничего не скажем. Извините, девушки, он доверяет нам.

Лола опустила голову мне на плечо и зарыдала сильнее. Ник сказал в панике:

— Да, он доверяет нам. И мы бы никогда не ничего не сказали. Поэтому мы не можем ничего сказать, — кивая каждый раз, пытаясь убедить нас.

Хватаясь за любую возможность, я казала:

— Хорошо, не говорите нам. Покажите.

Макс нахмурился и покачал головой неодобрительно. Ник указал на Лолу с выражением лица, что она разбивает его сердце. Макс повернулся и смотрел на Лолу короткое время, прежде чем вздохнул и кивнул. Ник встал передо мной, когда я держала Лолу, показывая руками, как будто качает ребенка. Я ахнула:

— У Ловкача есть ребенок?

Лола подняла голову в шоке и вскрикнула:

— Что?

Макс и Ник энергично закачали головами.

«Вы действительно плохи в этом, ребята».

Ник снова попытался с таким же действием, как и прежде, и Лола выкрикивала случайные слова, как на викторине:

— Э-э, малыш! Детская кроватка! Колыбель! Дети! Спать! Рок! Рок! Это рок! Он в рок-группе! Э-э, он качается? Просто скажи мне!

У Макса и Ника появились одинаковые выражения, которые означали, как, черт возьми, ты придумала такое, и они замотали головами. В это время мы не слышали, как передняя дверь открылась.

— Моя мама. Она больна.

Мы все повернулись, чтобы посмотреть в сторону, где стоял Эш, положив руку на плечо Ловкача в явной демонстрации поддержки. Ловкач выглядел опустошенным. Настолько опустошенным, что я спрятала дрожащие губы, кусая их. Лола подбежала к нему и бросилась обнимать его, говоря:

— Мне так жаль, малыш. Ты должен был мне сказать. Я могла как-то помочь.

Так Ловкач и Лола стали вновь Ловкачом и Лолой. Ловкач даже улыбнулся.

Любой желающий мог понять, что вечер закончен, и я действительно больше не была в настроении для пиццы. Я пошла в комнату Сиси и попрощалась со всеми. Не заботясь, что кто-то видит, подошла к Эшу, который до сих пор был с ключами в руке. Он положил руку мне на плечо, я обняла его за талию, и мы поехали.

После того, как мама и дочь Тины умерли, я сказала себе, что буду просыпаться каждое утро с хорошим настроением. На протяжении месяцев после того, как их не стало, я повторяла мантру: «Я буду благодарна за этот день», потому что соль в том, что ты думаешь, у тебя есть время. Погружаясь в повседневную рутину, мы забываем расслабляться и просто жить настоящим моментом. Мы должны считать наши радости, а не проблемы. Все в жизни с чем-то борются. Иногда ты не поймешь, пока человек сам тебе не покажет.

Это приводит нас к настоящему моменту.

Даже не спрашивая разрешения, я следую за Эшем в его квартиру, прохожу мимо него в его комнату, к кровати, и падаю вперед лицом. Меньше, чем через десять секунд, я чувствую, как его кровать прогибается. И, очевидно, не зная, что говорить, мы лежим в темноте в уютной тишине, застряв в собственных мыслях.

Через некоторое время, думая о случайных вещах, я поворачиваю голову в сторону и говорю шепотом:

— Не дай мне уснуть, хорошо?

Через зевоту Эш отвечает:

— Хорошо, детка. Поговори со мной.

Радуясь, что он хочет, чтобы я осталась, я говорю. Рассказываю ему о детстве. Как я росла в Хорватии. О случае, когда Елена запихала кошку в холодильник. Как мама делала мне palačinke — хорватские блинчики, каждый раз, когда я приходила домой. Что мой папа знает, как ругаться на восьми языках. О моей первой школьной любви.

— И он был таким ослом. Он сказал всем, что трахал меня, и что я была бревном. Если бы могла, я бы трахнула саму себя, потому что я хороша.

С каждым словом, которое я говорю, мои глаза постепенно закрываются. Каким-то образом мы переплелись друг с другом. Эш прижимает меня к груди, уткнувшись носом в мои волосы, вдыхая меня. Я напоминаю ему:

— Не дай мне уснуть, хорошо?

Он хрюкает в подтверждение, поэтому я слабо продолжаю:

— Потом я увидела его через некоторое время, и он говорил мне, как хорошо я выгляжу, и что хотел бы пригласить меня на свидание... — Через зевоту, я продолжаю, едва держа глаза открытыми и нечленораздельно говоря: — ... и мне все равно, мудак...

Все становится черным.

Отбой.

Что-то теплое прижимается ко мне и тихо вздыхает, затем прижимается еще ближе к моей груди.

Какого черта?

У меня занимает время, чтобы открыть глаза, но когда я это делаю, я почти пугаюсь.

Солнце всходит.

Я хмурюсь в полной растерянности. Я не помню, что просыпался ночью. Мое тело не болит и не напряженно из-за ночных кошмаров, которые преследуют меня каждую чертову ночь в моей жизни. Наверное, потому что их не было прошлой ночью, и, когда я опускаю взгляд, думаю, что нашел причину.

Она выглядит такой красивой.

Невинной.

Я усмехаюсь... Я знаю, что Нат какая угодно, но не невинная, но она действительно выглядит такой прямо сейчас.

Не желая разбудить ее, хватаю свой мобильный телефон с тумбочки и отключаю будильник. Еще рано, нет и шести утра. Так аккуратно, как могу, я беру девушку за руку, обнимающую меня, перемещаю ее вверх и откатываюсь на другую сторону.