И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ) - "Люук Найтгест" - Страница 18

— Но Лоренцо, — начал было юноша, просяще уставившись на Найтгеста.

— Мы уходим, — непререкаемым тоном заявил Господин чернокнижников, уложив ладонь на плечо Охотнику.

— Да ладно тебе, Гил, я за ним пригляжу. Посмотрит на молодых мантикор, и приведу его к тебе.

— Мы идём в спальню. Немедленно, — почти по слогам произнёс мужчина, окинув спевшихся охламонов ледяным взглядом. Но всё же смягчился, когда увидел рассерженное лицо Артемиса. — Потом. Но не сегодня. Уже снова близится ночь.

Артемис недовольно поджал губы, чтобы затем не сдержать судорожный зевок. За всей захватывающей беготнёй он и не заметил, как прошли почти целые сутки, но теперь зверская усталость снова накинулась на него, и он сонно потёр глаза. Поглядев на это, Лоренцо рассмеялся, запрокинув голову, отчего его серьги весело зазвенели в тон смеху. Это был не обидный гогот и даже не ехидство — добрый, обнадёживающий смех. Тогда Охотник ещё не подозревал, что нашёл друга в лице одного из самых кровожадных чернокнижников, но тогда он и не знал, на что способен Лоренцо Минор.

❃ ❃ ❃

— Ну что? — поинтересовался Гилберт, когда они добрались до его покоев и уже разлеглись в постели. Акио поднял на него сонный, мало что понимающий взгляд. — Доволен?

— Да, — лицо юноши тронула улыбка, и чернокнижник лишь качнул головой, отказываясь понимать это существо. — Было весело. Я хоть развлёкся.

— Можешь посещать их, когда захочешь, — повелительно и благодушно кивнул Гилберт, обнимая фаворита за плечи и притискивая к себе.

В этот раз Акио не сопротивлялся и, как только голова его коснулась плеча чернокнижника, погрузился в спокойный сон. А вот сам вампир так и не сомкнул глаз, раздумывая над тем, как оградить несмышлёныша от такого опасного человека, как его школьный друг Лоренцо.

Хозяин снов моих голодных,

Ты сам когда-то был их частью,

Ты скрылся средь вод холодных,

Не дав понять, что значит «счастье».

========== Глава 3: Пряник и кнут ==========

Смотри на меня, слушай внимательно,

Делай, что я говорю сознательно.

И подчиняйся мне добровольно,

Даже если от этого больно.

Я знаю всё, о чём ты мечтаешь,

Что ты стыдливо себе запрещаешь.

Мне бесполезно сопротивляться,

Проще и правильней сразу же сдаться.

Иногда я забывал о том, в каком жестоком мире оказался, но он незамедлительно напоминал об этом. Те, кого я видел своими друзьями и спутниками, показывали свои худшие стороны, но я того не замечал. До поры до времени, как говорится. Мне довелось найти общий язык и подружиться с худшими из худших. Я был таким же. В безумном слепом порыве я упивался кровью.

❃ ❃ ❃

— Я не понимаю, у нас негласное увеличение штаба? — ворчал старый Зо́ла уже чисто из вредности и ради приличия, наблюдая за тем, как ни свет ни заря почти каждый день к ним заходит этот несносный мальчишка. — Может, мне ему ещё и платить за то, что он у нас тут развлекается?

— А что, неплохая идея, — с вызовом ухмыльнулся Лоренцо, мелькнув в проходе, ведущем к его владениям с мантикорами. — Артемис, ты как раз вовремя. Давай быстрее.

Акио просиял улыбкой, отчего шрам лишь сильнее исказил его лицо, но он уже напрочь забыл о том. Стремительно преодолев пещеру, оборудованную для ведения записей и документации, Охотник нырнул к химерам. Минор ждал его возле одной из самок, что лежала на боку, тяжело дыша и огрызаясь на приближение даже своего хозяина.

— Что, окотиться собралась наконец-то? — с любопытством поинтересовался Акио, весело похрустывая сапогами по ковру из костей, которыми был устлан пол.

— Что за вульгарное человеческое слово, — скривился чернокнижник, придвигаясь к твари и укладывая ладони на крупный, судорожно подрагивающий бок. — Пришло время дать потомство. Надо сделать так, чтобы каждый детёныш остался в живых. Это… её последний помёт.

Акио понимающе хмыкнул, передёрнулся всем телом и окинул взглядом будущую счастливую мать. Та не выглядела особо радостной от предстоящей перспективы, да и юноша не слишком хотел видеть подобное. Но Лоренцо настаивал: «Раз уж ты хочешь учиться тому, что умею я, то должен знать всё то же самое, столкнуться со всем». Тут он был чертовски прав, но Акио всё равно неуютно поёжился. Ко всему прочему, для него не было секретом, что остальные чернокнижники не одобряют его общество и странно косятся всё время. Вместе с этим Охотник по одной ниточке вытягивал из разговорчивого Минора знания о самом мире. Зачем этих тварей разводят? Чтобы использовать в сражениях и сократить смертность среди фракции. И с кем же вы воюете? Как с кем? Да со всеми! Иногда Артемису казалось, что мужчина нарочно водит его за нос и не рассказывает всего, или, быть может, Гилберт отдал ему приказ не посвящать фаворита в эти дела? Мантикора содрогнулась, ядовитый хвост заметался, и пещеру пронзил её болезненный рык. Когти заскребли по полу, а морда скривилась, совсем как у человека.

— Смотри внимательно, — приказал Лоренцо, и Акио с неохотой глянул на то, как чернокнижник вновь укладывает ладони на взмокший бок огромной твари.

Силы зазвенели, и Охотник прислушался к их целебному мотиву. Подобное он уже слышал: так звучал дух, когда залечивал его раны. Где он теперь? Отчего молчит? Даже ощущение, что он рядом, пропало. Акио присоединился к Минору, подстраиваясь под него и запоминая движения. Силы текли неравномерно, толчками распределяясь по всему телу твари, затем начиная охлаждать её.

— А разве анестезиологических зелий здесь нет? — как-то на автомате поинтересовался Артемис, копируя действия дрессировщика.

— Есть, но, как ты наверняка понимаешь, на них они действуют по-другому. Если мантикоре влить такое, она, наоборот, будет всё чувствовать слишком остро и сойдёт с ума от боли. И да, подобное может активизировать… хм, нежелательные процессы, — Лоренцо выглядел сосредоточенным и недовольным, но на вопросы юноши отвечал вполне охотно, пусть они и отвлекали его от основного занятия. Заметив, что Акио примолк, Минор бросил на него взгляд и не сдержал ухмылку: тот явно боролся с желанием спросить. — Давай уже, а то лопнешь.

— Почему нельзя синтезировать лекарства для них? — выпалил Охотник, поглядев прямо в глаза своему учителю.

— Кому оно нужно? — иронично приподнял бровь Минор, опуская взгляд на свою подопечную. Она уже не так металась, задышала глубже и выглядела так, будто внимательно прислушивалась к разговору. Мужчина потрепал её между округлых ушей по гриве, и мантикора, извернувшись, лизнула ласкающие пальцы. — Они не домашние любимцы, Артемис, даже если один-два дрессировщика думают иначе. Да, мы приручили эти гибриды, да, выпестовали долгими тысячелетиями, по крупицам собирая знания. Да, мы выхаживаем их в этих и других пещерах, но только с одной целью — убивать. Сражаться. Они не чернокнижники, которых тренируют и обучают для всего, они не солдаты. Это расходный материал.

Голос Минора становился всё тише и холодней, в тёмных глазах проступили алые блики жестокости. Но вместе с тем стали куда бережней его прикосновения к химере, он тихо и ласково заворчал, успокаивая её. Зверюга отозвалась теми же звуками и ткнулась лобастой головой в его колени. Это была одна из тех жестоких реалий, к которым ни Минор, ни Акио не желали относиться лояльно, пусть и понимали необходимость. Их молчаливый бунт был смешон для остальных, не казался тем, что сможет расшатать отлаженную систему чернокнижников. Но как и всё, что вызывало в Артемисе протест, это нельзя было пропускать мимо ушей. Другое дело, что он всегда находил в себе силы и разум молчать до поры до времени.

Мантикора дёрнулась, снова зарычала, и оба вздрогнули, усилили магический напор. Бока её содрогнулись раз, другой, и тварь перевернулась на живот, раскинув передние лапы. Акио зажмурился, прикусив губу. Он понимал, что ей не дадут толком общаться с детёнышами, заберут их, как только они слегка подрастут и окрепнут. Хотелось прекратить их муки немедленно, но юноша держал себя в руках, хотя желваки и заходили ходуном на его лице. Он не желал смотреть, но, как только Минор рыкнул на него, с мученическим гортанным стоном распахнул глаза. Детёныши рождались невыносимо ядовитыми, уже наделённые острыми когтями и зубами. Их крылья в противовес были мягкими и зачастую ломались во время родов. И между сохранностью единственной матери или же выводка из пяти всегда выбирали последнее. Рэм была уже старой, ей сравнялась сотня лет, и она успела произвести на свет с полсотни сильных самцов и не меньше двух десятков самок. Их давно раскидали по замкам и полям сражений, многие погибли, сражаясь или защищая. Лоренцо знал, что это её последние роды. Артемис тоже понимал это где-то в глубине души, пусть и не желал принимать это знание. Юноша навсегда запомнил, как детёныши терзали и разрывали нутро и естество матери в отчаянном порыве явиться на свет. Крови было много, и от её тяжёлого запаха начинала кружиться голова. Их родилось шестеро, и четверо из них — самцы. Почти полностью лишённые шерсти, слепые, они пищали и порыкивали, возились, натыкались на кости и продолжали копошиться. Плаценты Рэм слизала с них, но это всё, на что её хватило. Даже с поддержкой дрессировщика и Акио детёныши рождались тяжело, причиняя нестерпимую муку. Тварь едва дышала, завалившись мокрым тяжёлым телом на колени Лоренцо.