Ковчег 47 Либра - Штерн Борис Гедальевич - Страница 43

Это все кажется совершенно невозможным. Ведь ни первых яиц, ни первых икринок не было на Ковчеге — они слишком большие, — все было выращено на месте из микроскопических незрелых яйцеклеток. Потом кто-то должен был пихать червяков в глотки птенцам, кормить телят, выращенных в искусственной матке, кинуть икринки в подходящее место, построить и оборудовать корпуса. Как это все может происходить без контроля человека? Кажется, легче достичь скорости света, свернуть пространство, осуществить телепортацию и доставить исполнителя и контролера, чем запроектировать подобное.

Придется повторить: в нашей Вселенной, где только в видимой ее части звезд больше, чем песчинок на всех пляжах Земли, никому не удавалось нарушить запреты на вышеперечисленные способы перемещения. А осуществить сложнейшую цепь действий без надзора и руководства, но с великолепным результатом — пожалуйста — сколько угодно. Каждый из нас появился в результате такой цепи событий. Нигде не существует тотальной централизованной программы развития нашего организма из оплодотворенной яйцеклетки. Нет для нас генплана! Все запрограммировано на клеточном уровне в виде простейших инструкций типа «если концентрация такого-то вещества превышает такое-то значение, вырабатывай такой-то белок» — набор этих инструкций куда проще, чем вырастающий на их основе человек.

Точно так же Гранитное Поле и все происходящее на нем не имело детального генплана. Действие развернулось с помощью набора простейших инструкций, «условных операторов», длинная цепь которых дает поразительно сложный стабильный результат. Муравей, оказавшийся в зоне птичьего инкубатора, принимает сигнал маяка «скачай рефлексы кормильца птенцов», потом «возьми в ячейке 3.17 и надень манипулятор „птичья голова“ на передний верхний разъем». Потом рефлекс диктует муравью: «лови зеленую флуоресцентную линию, двигайся на ее источник, хватай флуоресцентного червяка». Потом «выделяй из шума звук с таким-то фурье-профилем в районе 5 килогерц, двигайся на ближайший источник», «суй манипулятором червяка в источник звука». И так далее. Муравей действует, не зная, что происходит вне его узкого поля компетенции. Система не контролирует отдельного муравья, лишь скидывает ему нужный код по запросу.

Вот из таких простейших шагов складывается грандиозное действие. Не централизованный командный пункт направляет его, а сумма простых локальных инструкций — собственно, это и есть принцип жизни. Не генплан, а геном прибыл на Селину с Ковчегом — геном новой биосферы.

На «разработку» генома человека ушли миллиарды лет, на разработку «генома» Ковчега — десятилетия. Все-таки человек, даже действуя методом проб и ошибок, способен на порядки сократить число ошибочных проб в сравнении с Природой. К тому же он создал прекрасные инструменты для ускоренного моделирования реальности. И, наконец, Природа одарила человека тем, чего у нее самой нет: чутьем. Потому и управились с Ковчегом за полвека, фактически создав и отправив по назначению эмбрион дочерней биосферы. Забегая вперед, скажем, что не только биосферы, но и цивилизации.

Часть 3

Странные дети Магды

Магда не сразу поняла, что хочет от нее Джо. Он показывал рукой на открытую дверцу в стене, говорил: «Магда, сюда», — но было непонятно, что означает это «сюда» — неужели в дверцу? Ей было страшно. Она привыкла к своему пространству — к своей комнатке, к соседней комнатке Берты, ко двору, покрытому травой, заросшему по краям кустами. У Берты было восемь детей, тетушка Магда их обожала и часами играла с ними во дворе, то носясь кругами, то замирая в засаде. Берта, будучи мамашей, имела более высокий статус, пользуясь которым, она время от времени гоняла сестру от своих сорванцов, тогда Магда шла в свою комнатку и грустила, положив голову на лапы.

— Иди-иди, не бойся, — сказал Джо. Стало не так страшно, и Магда с поджатым хвостом и опущенной головой подошла к дверце, сунув голову в проем. Запах, который она почувствовала, был незнакомым, но живым и неопасным. Магда вошла в проем и оказалась в коридоре, в конце которого открылась другая дверь. Оттуда послышались незнакомые интересные звуки, и запах стал сильным и привлекательным. Магда, преодолев страх, пошла вперед и оказалась в большой комнате, намного большей, чем ее собственная. В этой комнате тоже сидел Джо, но, главное, по полу ползали двое странных детей: большие по размеру, но маленькие по неуклюжим движениям. Дети такого размера должны носиться галопом по двору, а не ползать. Они пахли не так, как дети Берты, но по запаху было понятно, что они беспомощные и нуждаются в заботе.

Магда подошла к одному из детенышей и лизнула его в лицо. Запах ребенка изменился так, будто это ему понравилось. Джо сказал что-то одобряющим голосом, Магда облизала второго ребенка, тот издал веселые отрывистые звуки и тоже стал радостно пахнуть.

— Ну как, понравились питомцы? — спросил Джо. Для Магды эта фраза была слишком сложной, но она поняла, что Джо ее одобряет, что все хорошо. Она легла, один ребенок подполз к ней и схватил за ухо.

— Кэт, — сказал Джо.

За ним подполз другой ребенок и попытался залезть на спину Магде.

— Лиза, — сказал Джо.

Тут в стене открылась большая дверь, и в комнату на коляске въехал кто-то, отдаленно напоминавший Таню и Джо, но странный. Запах и лицо странного существа были неживыми. Магда испугалась и зарычала.

— Что ты, Магда, не бойся, это Няня. Она хорошая, не бойся.

Магда успокоилась, подошла к Няне, обнюхала ее — пахло странным, но не опасным. Няня протянула руку и погладила Магду — не то, чтобы ласково, но успокаивающе. Рядом с Джо появилась Таня.

— Магда, теперь это и твои питомцы! — сказала она. Магда не поняла, но почему то обрадовалась и растянулась на спине, сложив передние лапы на груди. Дети подползли к теплому шерстяному доброму существу и легли рядом. В таком положении все трое и заснули глубоким безмятежным сном.

Время шло радостно и неспешно. Магда часами играла с Кэт и Лизой, которые начали вставать на задние ноги и ходить, держась за ее хвост. Няня кормила детей, убирала за ними, мыла их, а Таня и Джо все больше разговаривали с малышками. Магда сначала понимала все, что они говорили детям, например «возьми кубик». Она иногда сама в нетерпении хватала кубик, ей говорили: «подожди, пусть Кэт возьмет».

Появилось новое развлечение: на одной стене появлялись живые существа и дети — очень похожие на настоящих, но не настоящие — от них не было запаха. Джо и Таня тоже смотрели на живую стену и говорили, кто там появился. Магда понимала их все хуже, а дети все лучше и пытались повторить названия существ со стены.

Магда все так же гуляла во дворе, но Кэт с Лизой не могли туда попасть: выход был перегорожен неприступным для них барьером, который Магда легко перепрыгивала. Через двор можно было попасть к Берте, чьи дети выросли и ушли — их голоса доносились откуда-то из-за забора и густых зарослей кустов. Однажды барьер исчез, и во двор вышли все трое.

Теперь Магда была главной со своими двумя детьми — такими крупными и забавными. Берта подходила к ним, пригнув голову, виляя хвостом вместе с задом. Ее великодушно принимали, дети тянули за хвост, дергали за уши, а Магда спокойно лежала в сторонке и наблюдала, прищурив глаза. Дети все росли, стали выше Магды, когда становились на двух ногах во весь рост, но оставались детьми — с их неверными движениями, падениями, плачем и непослушанием. Когда Джо или Таня звали всех домой — обедать или спать, — дети часто не реагировали — продолжали рыться в песке или ковыряться в траве. Тогда Магда с гавканьем толкала их к входу, дети шли, иногда с ревом, но дома их удавалось быстро успокоить, вылизав или рассмешив.

Так текли месяцы и годы счастливой жизни Магды и ее необычных детей. Эта идиллия даже отдаленно не напоминала то, чем была на самом деле: самым опасным моментом проекта, его бутылочном горлышком под названием «барьер первых младенцев». Люди Марса отрабатывали этот этап 35 лет, проведя более сотни экспериментов, в которых участвовало более двух сотен детей. Число неудач исчислялось десятками, причем поначалу шли сплошные неудачи — был момент, когда вся марсианская команда Ковчега пришла в отчаяние. Никто из детей не погиб, но многие пережили тяжелый стресс, возможно, отпечатавшийся на всю жизнь. Что делать? С одной стороны, эксперименты на детях — одно из жесточайших табу в развитом мире. С другой стороны, без них Ковчег невозможен — почва уходит из-под ног. Вот и судите!