Другая жизнь (СИ) - "Haruka85" - Страница 84

Несколько умелых гребков, и он вынырнул за несколько десятков метров от берега, там, где поверхность моря спокойнее и глаже, и будто не течёт, не плещет, а лишь мерно вздымается и опускается, словно грудь безмятежно спящего человека. Заприметив ориентиры вроде скопления огней большого города на дальней оконечности бухты, Эрик нырнул снова, глубже, проверяя себя, прошёлся руками по ребристому рельефу дна и снова поднялся на поверхность, когда стало отчаянно нечем дышать — две минуты: «Средненько!» — он снова погрузился, мысленно отсчитывая секунды, наслаждаясь стихией, к разлуке с которой так долго и мучительно привыкал с тех пор, как забросил тренировки в бассейне.

Он почти забыл, какое это блаженство — всё равно что парить, чувствуя, как тело со всех сторон обволакивает невесомость. Он никогда прежде не знал, насколько ощутима разница между солёной и пресной водой — Эрик впервые в жизни встретился с морем.

«Если ты решил скрыться от мира именно здесь, Тома, я понимаю, почему. И понимаю, почему ты до сих пор не захотел вернуться!» — море утоляло боль и наполняло надеждой, щедро одаривало силой и простой житейской мудростью.

«Я найду тебя. Обязательно», — куда только делись сомнения? Эрик натянул джинсы на мокрое тело, перекинул рубашку через плечо и зашагал прочь от берега, чувствуя себя одновременно и бесконечно утомлённым и таким же бесконечно готовым двигаться вперёд.

Порция шашлыков и немудрёного салата из местных овощей в палатке через дорогу доставила неожиданно много удовольствия, утолила внезапно проснувшийся голод, и вскоре, сытый и сонный, Эрик уже возвращался обратно в машину, но не для того, чтобы продолжить дорогу, а для того, чтобы вытянуться на наскоро разложенном водительском кресле и провалиться в глубокий, здоровый, без сновидений сон.

То ли робкие лучи солнца, восходящего за набежавшими ночью тучами, его разбудили, то ли утренний холодок пробрался под наброшенную вместо одеяла ветровку, то ли разыгравшийся на море прибой слишком расшумелся, провозглашая начало нового дня. Эрик не удержался, снова окунулся с разбега в воинственно бурлящую, смешанную с песком и водорослями воду, наскоро обсох, подставляя лицо крепкому штормовому ветру и вглядываясь в окрашенный багрянцем и свинцом, кораллом и малахитом пейзаж, и тронулся в путь.

Он оставил позади уютное прибрежное местечко, в котором ему довелось заночевать, миновал шумный город с узкими, кривыми улочками, поутру ещё пустынными и прохладными, а днём, понятное дело, наводнёнными толпами бестолково снующих отпускников и местных жителей, озабоченных жаждой сезонного заработка, утомлённых зноем и суетой. Он углубился в петляющий лабиринт горного серпантина, взмывая и опускаясь вниз, осторожно огибая повороты трассы, едва обнесённой хлипким ограждением, вьющейся тоненькой ленточкой по самому краю бездны.

«С какой скоростью ты здесь ехал, Томашевский?!» — в который уже раз обратился к своему воображаемому собеседнику Эрик, энергично прижимая педаль тормоза перед очередным утёсом, за которым совсем не угадывалась траектория движения, да и сам факт существования проезжей части вызывал ощутимые сомнения.

Нет, местные гнали вперёд уверенно, летели с такой скоростью, которую вряд ли способен развивать Ангел-Хранитель, даже автобусы обгоняли его, как стоячего, но Эрик, достигнув, наконец, вожделенного белого прямоугольника со вписанным казёнными чёрными буквами названием «Судак», чувствовал себя издёрганным в клочья.

Жара набирала обороты, и хотя солнце, ещё далёкое от зенита, ещё и не начинало демонстрировать пределы своего могущества, Эрик жаждал одного — укрытия, которое, подобно оазису, дарует тень, влагу и отдохновение. Впрочем, под конец сезона снять угол, комнату, квартиру и даже дом с садом в этой местности не составляло ни малейшего труда — лишь бы наличность имелась. Да и то, признаться честно, по московским ценам, просили недорого.

Но, как гласит народная мудрость — «Жениться — не напасть, лишь бы, женившись, не пропасть» — единственным реальным затруднением оказалась проблема выбора.

Выбирать Эрик не любил. Каждый вариант таил в себе не только десятки явных и неявных достоинств, но и не меньшее количество недостатков, а ходить и осматривать, мелочно придираясь к деталям, кварталы объектов недвижимости и оставлять за спиной вереницу разгневанных и обиженных несостоявшихся арендодателей, не просто не хотелось — было невыгодно.

Поиски московского парня, затерявшегося в наводнённом туристами курортном городке, были делом хоть и реальным — мысли о невозможности своего предприятия Эрик рубил на корню — но уж точно не лёгким, и доброжелательные взаимоотношения с аборигенами виделись ему одной из составляющих будущего успеха. Впрочем, вступать в тесный контакт с соседями он тоже не собирался — старинное правило, доказанное годами практики. Да и слишком уж не любил он чужаков в своём личном пространстве.

Чужаками сейчас ощущались буквально все, кроме Томашевского, которого предстояло не только найти, но и оградить от любых посягательств извне, спрятать от любопытных глаз и хоть раз в жизни позволить себе любить без оглядки — так, как хочется, как душа просит, а не так, как прописали назойливые нормы социума и сам, капризный, утопающий в неведомых и никому не нужных правилах, Сергей.

Непродолжительная поездка по улицам города довольно быстро привела Эрика на зелёную, отдалённую от шумного прибрежья улочку, где он, не долго думая, снял себе приглянувшийся с первого взгляда дом — не хлипкую щитовую хижину дачного типа, но и не новомодный, свежей постройки особняк, необъятный по площади, причудливый по форме, способный разместить десятки человек в десятках комнат, но совершенно не приспособленный для того, чтобы в нём по-настоящему жить.

Чувствуя себя мудрым и предусмотрительным Наф-Нафом из сказки про трёх поросят, он руководствовался любимым принципом «дом должен быть крепостью». Добротный, приземистый, одноэтажный дом с мансардой, террасой и цокольным этажом был отстроен из настоящего кирпича, утеплён на совесть и пригоден даже для зимовки. Участок, хоть и небольшой, но ухоженный, снаружи был обсажен основательно разросшейся и непроницаемой для посторонних взглядов вечнозелёный изгородью.

Выплатив хозяину аренду за месяц вперёд, Эрик загнал машину во двор и с удовольствием запер изнутри глухие, высокие ворота. Нет, он не собирался искать Серёжу целый месяц — он был уверен, что на поиски уйдёт не больше пары дней, но… Раз уж сама жизнь так сложилась, провести вместе отпуск у моря под занавес щедрого на ласковое солнце и фруктовое изобилие бархатного сезона было верхом мечтаний Эрика на протяжении многих и многих лет.

Он с удовольствием прошёлся по комнатам, повесил куртку на крючок, бросил, не разбирая, в шкаф сумку с немногочисленными пожитками и после непродолжительного душа, переодетый в летнее и изрядно посвежевший, выскользнул за увитую виноградом калитку в поисках ближайшей булочной и своей судьбы.

====== “Другая жизнь” – Глава 8 ======

Эрик искал свою судьбу и по дороге в булочную, и в самой булочной, и на пути обратно; он искал на пляжах, на улицах, во дворах чужих домов, силясь просочиться за высокие, глухие заборы хотя бы взглядом. Он научился автоматически выделять в толпе худощавых, темноволосых парней среднего роста. Он привык угадывать силуэты в освещённых прямоугольниках окон по ночам, вслушиваться в многоголосье толпы, пытаясь узнать единственно верные тембр и интонации.

Он, подобно неопытной ищейке, настороженно вздрагивал и останавливался, уловив в воздухе шлейф до боли знакомого парфюмерного аромата, забывая, что сам флакон с духами Томашевский оставил дома, на полке в прихожей.

Эрик неустанно искал свою судьбу, посвящая этому занятию буквально всё время с рассвета и до глубокой ночи, но не находил ни следа. Обходил улицу за улицей, дом за домом, не выпуская из рук специально распечатанной фотографии, — бесполезно. Время от времени кто-нибудь соглашался, что вроде бы встречал где-то серый «Мерседес»-купе, который, если подумать, вполне возможно, был и серебристый, а может, седан или кабриолет, а может, «Ауди» или «БМВ»…