Другая жизнь (СИ) - "Haruka85" - Страница 78

— Тёма, я не понимаю, ты приехал, чтобы рассказать мне, как тебе тяжело жилось? — саркастически перебил Сергей. — Не поверишь, но я родился и вырос в той же семье, только меня, вдобавок ко всему, чуть ли не с рождения за непутёвую дочурку держали. Чем ты хочешь меня удивить?

— Помнишь, я сказал при встрече, что дело не во мне, дело в тебе. На самом деле, дело было именно во мне, — зачастил Артём, заметно краснея. — Я сам не заметил, как стал гомофобом. Мне самому вообще никогда не пришло бы и в голову, что мужчину может… привлекать мужчина. Разговоры такие во дворе и в школе ходили, конечно. Когда пацаны дружно кривились и орали, что педикам нужно морды бить, паяльник им в жопу и сдохнуть — в самый раз, я, не задумываясь, верил и повторял следом. Все эти голубые любови казались настолько же неправильными, насколько и невероятными! Понимаешь, а?

— Табу. Мерзко даже представить, да? Только зачем мне об этом слушать? — Сергей снова прервал исповедь брата. — Зачем ты приехал? Что изменилось? Я же вижу, тебя до сих пор передёргивает от одной мысли о «голубых любовях», и это правильно, Тёма! Я не вру тебе нисколько! Так и быть должно! Оставь меня в покое, не лезь с ненужными сожалениями! Я не обижен! Я никогда не сердился на тебя! Хотел получить прощение? Тебе оно не нужно, не за что прощать!

— Серёжа, выслушай! Когда стало известно, что ты вернулся и собираешься забрать меня, ты бы видел, что случилось с родителями! Они всё мялись, ходили вокруг да около, уговаривали по-разному, давили на чувство вины, я стоял на своём — уеду и точка. Поступлю, не поступлю — какая разница? И тогда Илья мне всё рассказал. Грязно, пошло, не стесняясь в выражениях… Я не хотел верить, но родители подтвердили. Я испугался! Позорно струсил!

— Тебе стало противно от меня, Тём.

— Одно дело, когда о геях говорят, как о зелёных человечках, которые, якобы, живут на других планетах: их, вроде бы, кто-то встречал, но кто конкретно, где и когда — неизвестно. Другое дело, когда твой родной брат, твой близкий друг оказывается именно таким…

— Уродом?

— Скорее, инопланетянином. И ещё мне показалось, ты обманул меня, предал. Я так разозлился! Я… Хуже! Я сопротивлялся изо всех сил, но в голову лезло одно дерьмо!!!

— Зачем мне эта информация, Тём? Зачем ты приехал? Не надейся, я не вылечился и не изменился.

— Я сам изменился.

— Изменился? Серьёзно? Ты видел своё лицо, когда я предложил проверить мой шкаф на предмет наличия в нём бабских шмоток? Зря не проверил! А вдруг они там, действительно, есть? Выйдешь с таким братом на люди? Не в Москве, где тебя никто не знает, а в родном Норильске?

— Да, ты прав, мне это непросто. Я шесть лет пытался представить тебя частью такой реальности, но толком не смог. И, знаешь, я решил, что нечего и пытаться, нужно увидеть всё своими глазами.

— К чему такие жертвы, Тёма?

— Когда ты ушёл, я сперва ужасно злился, я был вне себя! Понимаешь, мне вывалили в мозг полный контейнер мусора! Из головы не шли слова родителей, что ты гнилой, пропащий, и меня таким же сделаешь! И всё-таки я знал тебя лучше, чем они, ты же всегда был рядом со мной! А потом вдруг до меня дошло: какая разница, какой ты для всех — важно какой ты для меня! У меня же есть, чёрт побери, своё мнение! Зачем мне их слушать? Ты мой брат, Серёга, ты мне дорог! Я бросился звонить тебе, но оба номера — и местный, и московский — оказались неактивными. Я полез в интернет, но нашёл лишь удалённые аккаунты! Я пытался искать тебя, но как?! Почти три тысячи километров расстояния! Я пытался узнать, где ты живёшь, через университет, но там мне дали только наш домашний адрес! Замкнутый круг!

Ты мне ночами снился, я находил тебя, или ты сам возвращался сотнями способов, но оттого больнее было просыпаться в одиночестве! Я боялся, что ты в беде! Я, пока маленький был, не задумывался, как ты здесь выживаешь без поддержки и денег! Ты казался мне таким взрослым и сильным. А сейчас я понимаю, ты же пацаном был зелёным!

Ильюха мне стал нашёптывать, что мой любимый братец, по-любому, нашёл себе папика или на панели вкалывает! Я кричал, что это всё неправда, я впервые тогда подрался с ним. У него две недели не сходили синяки с лица, а я испугался, потому что это могло оказаться правдой! Меня до сих пор терзает вина, что я тебя предал и бросил в тупике без помощи! Ты мог погибнуть.

— А с тобой не мог? Ну не смешно ли?

— Я бы устроился на работу. Хоть грузчиком, хоть дворником, хоть официантом.

— То есть вот ты мог бы устроиться на нормальную подработку, а я — только к папику или на панель? Потому что я гей? Так ты меня принял, братик?! — Томашевский всё-таки завёлся.

— Прости! Я не… — испугался выводов брата Артём.

— Хочешь переехать в Москву? Я помогу тебе. Дам тебе неплохое жильё, прописку, работу. Нормальную, заметь, работу.

— Я приехал, чтобы быть с тобой, остальное без разницы. Пожалуйста, позволь мне, а?

— Тёма, я не хочу здесь больше оставаться, — немного помедлив в раздумье, сообщил Томашевский. — Я хочу уехать, понимаешь?!

— Уехать? Куда? Когда? — Артём ошалело уставился на Сергея. — Я только нашёл тебя! Не надо!

— Уехать, — подтвердил Тома. — Подальше отсюда. И чем скорее, тем лучше.

— Я с тобой! Слышишь, а?! Я никуда тебя больше не отпущу! — Артём перешёл на повышенные тона.

— Ты уже большой мальчик, жизнь твоя, решай сам, — Томашевский, не сводивший во время разговора глаз с капельницы, вдруг встрепенулся, сел и выдернул из вены иглу, зажав сгиб локтя углом пододеяльника. — Хватит. Я тоже большой мальчик. Я ухожу. Тёма, передай мне мои вещи из шкафа и документы из тумбочки, если не сложно.

Брюки, рубашка — и вся одежда, только то, в чём скорая привезла.

— Деньги на такси есть? Я отдам, — спросил Сергей на выходе из клиники.

— Я не один, машина внизу ждёт. Добежишь? — Артём накинул брату на плечи свою «Аляску».

— А ты? Холодно же?

— Шутишь, бро? На мне мамин свитер! И вообще, помнишь, откуда я только что прилетел, а? Я по дороге чуть не сдох от жары в этой куртке — по норильским меркам у вас поздняя весна! — рассмеялся Тёма. — Слушай, а тебе точно можно уходить прямо сейчас? Не рано, тебя ведь ещё не выписали?

— Нормально, Тём, не дрейфь. Я подписал отказ у врача. Где твоя машина?

— Да вон, гляди: видишь девушка в белой шубке стоит?

— Это Катя?! — Томашевский ошалело всмотрелся в указанную фигурку на парковке.

— Ага! Прикинь, это она тебя нашла! Ну, то есть, меня нашла и про тебя рассказала. В общем, если бы не Катя, я никогда бы тебя не разыскал!

Катя заметно нервничала, зябко переминаясь по слякоти у своей машины, и настырно накручивала и без того завитой кончик косы на палец:

— Сергей Валентинович, вы как здесь? — встрепенулась девушка и затараторила, словно пытаясь скрыть смущение. — Вы же… болеете! Вам нельзя на улицу! Вы что, сбежали?!

— Будем считать, что я выздоровел, Катенька. И, прошу тебя, давай без отчества и на «ты», я теперь тебе не начальник. Сможешь нас с Тёмой до дома добросить?

— Конечно, — девушка кивнула, заводя машину. — Дорогу покажете?

— Покажу. На проспект пока выворачивай. А заодно, расскажите мне оба, как же так получилось, что вы друг друга нашли?

— Сергей Ва… лентинович, вы не сердитесь на меня?

— Сергей, «ты», — тихо напомнил Томашевский. — Сердился я на тебя когда-нибудь разве? По-моему, нет.

— Да, Кать, Серёга добрый! — тут же вступился Тёма. — Уж я точно знаю! Правда же, а?

— Не уверен…

… «Я вообще больше ни в чём не уверен»…

— Но, тем не менее, я жду подробностей…

— На самом деле, я давно пыталась найти вас в соцсетях, — начала рассказывать Катя, — задавала в поиске ваше имя, родной город, университет. Фамилия довольно редкая, но в Норильске нашлись только однофамильцы, и я эту идею забросила. Постеснялась — мы и на работе не особо общаемся, какой тогда смысл общаться в интернете? А потом случился этот приступ, ты попал в реанимацию, и я подумала, может, надо членов семьи известить? Ну и написала давешнему однофамильцу — вдруг он ваш родственник?