Другая жизнь (СИ) - "Haruka85" - Страница 68

— Но он, и правда, исчез, — довольно глупый аргумент.

— А ты чего ждал? Что он к вам на скамейку у подъезда переселится? — всё тем же шутливым тоном парировал Барышев. — Уметь надо с людьми разговаривать, всё решаемо.

— Не понимаю, зачем тогда тебе нужно было издеваться над Томой? Разбирался бы с непосредственными виновными, так нет, и его приплёл. Скучно стало?! — почти криком ответил Эрик, думая попутно о том, что не всегда слова решают дело, и вот прямо сейчас отчаянно боролся с желанием применить в качестве аргумента кулаки.

— Не понимаешь. Я всего лишь проверял вас, — не чувствуя ни малейшего опасения, продолжал вываливать информацию Вадим.

— Что значит «проверял»? — Эрик балансировал на грани натурального бешенства. — Мы не система пожарной сигнализации, на кой-чёрт тебе нас проверять?!

— Чтобы знать слабые места, разумеется. Кто владеет информацией, тот владеет миром. Никогда не слышал такое мнение? Весьма неприятно, но, между тем, и познавательно было понять, что мой Серёженька, едва держась на ногах, примчится среди ночи на другой конец Москвы, чтобы стоять на коленях перед кучкой подонков, выгораживая сопляка вроде тебя.

Занимательно было выяснить, что у Серёженьки появился такой безголовый и пылкий воздыхатель, который от избытка гормонов готов и кулаками махать, и пистолетом, и с ветряными мельницами бороться, Дон-Кихот недоделанный! Откуда ты на мою голову свалился? Зачем?! За что?! — в подобии исступления Вадим театрально воздел руки к потолку.

— Прекрати свой очередной спектакль! Отвечай, с какой стати ты решил, что он твоя собственность, а? Вы ведь даже не спали, сам сказал!

— Ничего важнее постели для тебя нет? — посерьёзнел вдруг Барышев. — Потому ты Серёжу на сопляка мелкого променял?!

— Послушай, Вадим, это наши проблемы. Мы сами разберёмся. При чём здесь ты?! Займись своими делами!

— Нет, любезный Эрик, это ты всегда был лишним! Шесть лет я пытался избавиться от тебя, шесть лет я атаковал вас на разный манер, — неожиданно горячо и откровенно заговорил Вадим. — Ты, может, до сих пор наивно полагаешь, что я тогда по доброте душевной советовал тебе завалить и трахнуть его как можно скорее?! Да я сразу понял, что стоит скомандовать «марш!», и ты попрёшь на него, как танк. Серёжа не выносит давления, более того, он у нас сильно моральный тип, инициировать неискушённого мальчика не стал бы — и уж точно не повёлся бы на неумелое соблазнение в форсированном режиме. Хотя я не удивлюсь, если ты ему тогда, и правда, вместо младшего братишки был.

— Обвёл меня вокруг пальца… — «А я, как дурак, повёлся на твою мнимую честность! Даже не усомнился!»

— Именно. И не только тогда. Не стоило мне верить, тут Тома прав. Сам он никогда мне и не доверял, с ним по-другому надо. Дай Сереже правильную пищу для размышлений, и он сам её додумает, подсказывать не придётся. У одного — горе от ума, у второго шило в заднице. Я всё надеялся, ждал, когда же вас жизнь раскидает! А дождался только того, что вы, и в самом деле, встречаться стали. Хотя какое там «встречаться». Что это за любовь такая — «свободные отношения»?!

— Какая есть! Сам сказал, на Серёжу давить невозможно! — правдой на правду. — Я на какие угодно условия бы согласился, лишь бы он позволил рядом быть.

— Не надолго же твоего согласия хватило! Вот я его, знаешь, действительно, хотел! И подольше твоего, между прочим. Без единого шанса, слышишь?! Не шесть лет, а вот уже скоро двенадцать! Восемнадцать Серёже было, когда он впервые в клубе мелькнул. Двенадцать лет глаз с него не свожу, слежу за каждым шагом, лишь бы не случилось с ним чего дурного! Как его по юности заносило! Из одной крайности в другую. Пока в клубе ошивался, я хоть что-то мог контролировать, так ведь, кроме клуба, — целая жизнь соблазнов и опасностей! Пока он себя не принял, в ум не вошёл, чего я только не насмотрелся в его исполнении! — Вадим уже давно не смеялся, не издевался, не злился — просто рассказывал, как будто исповедовался.

— Стриптиз перед всем клубом, видимо, с особым удовольствием смотрел. Так ты его хотел? Так берёг?!

— Случалось и такое… Неужели, Серёжа сам рассказал? — секундное удивление снова сменилось горечью. — Это была, знаешь, глупая шутка. Ошибка. Не думал я, что Серёжа на подобное решится, уж больно самолюбивый. То же самолюбие, только другим боком повёрнутое, его туда и завело. Деньги понадобились. Ему бы только намекнуть, я бы дал сколько угодно. Но нет же, Серёжа — птица гордая, всё сам. Безвозмездной помощи не приемлет. Насилу удержался, чтобы его прямо посреди танца с подиума не уволочь! После той его выходки у меня весь персонал, вплоть до кастелянши, узнаёт Серёжу в лицо. Стоит ему только ступить на территорию клуба, и мне известен каждый его шаг. Был бы в безопасности да под присмотром, только больно самостоятельный стал, сам по себе гулять стал, приключения искать.

Двенадцать лет я у него за спиной тенью стою, но он по-прежнему шарахается от меня с таким отвращением, будто я инкуб какой-нибудь. Каково!

— Инкуб?! Не видел я тогда в клубе у него ни грамма отвращения — только неприкрытое желание в каждой ласке! — всё та же непроходящая боль, всё та же незаживающей рана. Чтоб, стоило вскрыть её, чтобы добраться до истины.

— После того случая, когда ты сам пытался его соблазнить? Всё очень просто. Он сумел сымитировать лишь похоть, хотя я, на самом деле, просил изобразить любовь. Я его заставил. Взыскал долг — тот самый, за тебя.

— Что же он тебе задолжал такого важного, если ты сам всё подстроил, чтобы его в угол загнать! Не утерпел, не умел иначе его в постель затащить? — что угодно, только бы Вадим продолжал говорить.

— Ты так и не понял? Он расплачивался за твоё благополучие. А я слишком заигрался тогда, — Барышев тяжело вздохнул, подошёл к окну и закурил. — Не простит он мне никогда ни того, что на коленях стоял, ни поцелуев этих через не могу, ни, что пуще всего, посягательства на драгоценного тебя. Мне не очень хочется повторять, ничего между нами серьёзного не было. Поцелуи — да, секс — нет. Я, конечно, хотел его — до сих пор хочу безумно, но я не насильник. Игры эти все, долги — знал бы ты, как я жалею! Двенадцать лет скоро будет, как я люблю его! Дал бы он мне хоть один шанс, я бы всё сделал, в лепёшку бы разбился, но сделал его счастливым!

— Какая разница, если Тома тебе его не дал? — Эрик не смог удержаться от маленькой мести врагу.

— А тебе дал, и не один — много. Что сделал ты? Спустил все до единого в унитаз? — не остался в долгу Вадим.

— Я хотел нормальных отношений! Хотел жить с ним вместе. Каждый день — вместе, понимаешь?! А он не хотел. Как будто не доверял мне, и это недоверие — оно же в каждом его взгляде, в каждом поступке, в каждом решении! Как будто стоит ему отвернуться, и я брошусь изменять направо и налево.

— А он и не доверяет: не только тебе — вообще никому. Разучился — слишком много разного повидал. Да и ты разве перестал ездить по клубам? Прекратил свои гулянки?

— Но я не изменял! Ни разу с тех пор, как мы стали встречаться!

— Откуда ему знать? Ты особой разборчивостью никогда не отличался, ни в любви, ни в верности ему не клялся.

— Мне нужно было клясться? Но это смешно! При чём здесь слова?! Я звал его с собой, но он ни разу не согласился ни на клуб, ни на отпуск, ни на самые обыкновенные горные лыжи…

— Лыжи?! Обыкновенные? Горные?! Ты идиот?! — вскинулся Барышев. — Инвалидом его сделать захотел?!

— Почему? Что за ерунда?.. — Эрик не сразу уловил, куда клонит Вадим. — Из-за позвоночника? Хочешь сказать, проблемы настолько серьёзны? Но он мог бы сказать!

— О! Неужели доходит? Оказывается, иногда слова имеют вес? Я вот не понимаю, что сложного сказать о том, что ты верен и не собираешься изменять любимому человеку, в чём трудность слов «прости» и «люблю»? Сообщить о том, что ты не можешь позволить себе покорять горки и трамплины из-за риска обезножеть до конца жизни — это немного другое. Не слишком приятно становиться объектом для жалости, особенно, если и без того чувствуешь себя неловко в плане возраста.