Горизонтальная война – снимая маски (СИ) - "Есения" - Страница 16

Домогаров тут же щёлкнул замком портфеля, поворачивая его ко мне.

— Что это? — я уставилась на перетянутые резинками пачки денег.

— Твоя доля наследства, — маму передёрнуло, но она нашла в себе силы взглянуть на меня. И на том спасибо.

— Я не понимаю, — игнорируя Бориса, я смотрела ей в глаза, ища ответ.

— Понимаешь.

— Нет, мама. Я не понимаю, — раздельно повторила я.

— До чего же ты глупа, — фыркнула она. — Я хочу, чтобы ты взяла эти деньги и официально отказалась от наследства в мою пользу.

— Зачем?

— А это уже не твоё дело.

— Нет, пока ты не объяснишь мне причину столь странного, — я бросила взгляд на Бориса, который сегодня был одет в джинсы и свитер, — поведения. — В левом ухе братца Глеба блеснула серёжка.

— Я не собираюсь отчитываться перед тобой! — взвизгнула мать, враз теряя напускную аристократичность и интеллигентность.

— В таком случае, можешь это забрать, — я поднялась и пошла к рабочему столу. — У меня много работы, мама. Завтра будет внеочередное собрание Совета директоров. Как исполняющему обязанности директора мне предстоит очень много работы. Пожалуйста, уходи.

Подскочив, мама схватила пачку денег и швырнула в меня:

— Это твои единственные деньги, паршивка. Будь благодарной за мою щедрость. А насчёт этого места, — она обвела рукой кабинет и ухмыльнулась: — оно тебе не принадлежит. Я инициировала продажу акций.

— Что? — выронив стакан с водой на пол, который едва только успела взять, я повернулась и замирая от ужаса, прошептала: — Ты не могла так поступить. Эта компания — всё что осталось от отца. Ты не имеешь права, в конце концов. Встреча с адвокатом только в четверг, ты не вступала в права наследования...

— О! — она перешагнула через упавший шарфик и пошла на меня: — Ещё как имею. Видишь ли, дорогая, незадолго до своей весьма удачной смерти, Сергей собирался со мной развестись, в качестве отступных мне были предложены акции «Мерис».

— Нет, — я оперлась рукой на стол тяжело дыша. — Невозможно...

— Его смерть оказалась мне на руку, — хмыкнула мать, вглядываясь в моё лицо. Она будто наслаждалась каждой обронённой слезой. — Развестись мы не успели, как и подать заявление, а это значит, что я по-прежнему хозяйка поместья и наследница первой очереди. Так как ты уже давно совершеннолетняя и не нуждаешься в опеке, то получить свою долю можешь только по завещанию. Именно поэтому я и приехала сегодня. Эти деньги — всё, на что ты можешь рассчитывать.

Где-то между рёбрами закололо. Боль толчками выбивала воздух из лёгких, пожирала единственное усилие — не поддаваться на провокацию. Не дать себя растоптать.

Я слышала собственный пульс ушах. В голове роились сотни вопросов, но главный — как отец мог так поступить? Нет, я не рассчитывала на наследство, но, отдав компанию матери, он закрыл мне путь в директорское кресло. Значит, его записка ложь.

— Ты лжёшь, — сдавленно отрезала я.

Вспотевшая ладонь не давала, как следует опереться. Я качнулась назад, ища опору для спины. На пол слетели ручки с карандашами, которые я зацепила в попытках не упасть.

— Да больно надо, — фыркнула мать, довольная произведённым эффектом.

Опустив голову, я дышала через раз, делая глубокие вдохи. Маленькая туфелька с острым носом надавила на вставший ребром осколок рамки. На моих глазах мать продырявила отцовское фото. Скотский жест. Прямо сейчас она давала понять, что защиты больше нет и не будет.

Моя жизнь в один момент сломалась так же легко, как стеклянная рамка.

— Кому ты продаёшь компанию? — выдавила я, смотря в пол.

— Глебу.

Это конец.

— Милая, — мать вытерла солёную каплю на моей щеке и мягко улыбнулась. — Твой единственный шанс остаться в «Мерис» - выйти за Глеба замуж.

— Зачем ты так со мной, мама?.. — слёзы покатились одна за другой.

— Ну, кто-то же должен ответить за годы моих страданий, — ответила она, увещевая как маленького ребёнка. — Теперь у тебя есть чем заняться, не так ли? — она поправила воротничок моей блузки, слишком сильно натянув ткань. — И Лизоньке нужна спокойная обстановка, а ты слишком нервная, — узкие ладошки скользнули по моим плечам, стряхивая невидимую пыль. — Как женщина женщине — забирай деньги и уезжай. Или выходи за Глеба. Он с ума по тебе сходит уже много лет. А за Лизу не волнуйся, я воспитаю из неё настоящую леди. Прекрасную, умную, независимую женщину.

В этот момент в голове щёлкнуло. Разум затуманила чудовищная волна ненависти и бессилия. Сбросив её руки, я размахнулась и ударила, что было сил. Из-за разницы в росте и комплекции мама упала на пол, прямо на битое стекло. Держась за покрасневшую щеку, она смотрела на меня снизу вверх. Именно в этот момент она перешла ту невидимую черту, что держала её от края, но я этого ещё не знала.

— Ненавижу тебя, лицемерная тварь, — выплюнула я в лицо той, что меня родила. — Лучше бы вместо отца сдохла ты! Ты никогда, никогда не получишь Лизу! Убирайся и деньги свои забери, мне от тебя ничего не нужно!

Молчавший до этого Борис медленно подошёл к матери и помог ей подняться. Отряхнув её юбку от стекла, и вытащив осколок из рукава, он повёл теперь уже чужую мне женщину к выходу, прихватив портфель.

Отдышавшись, я посмотрела на устроенный мной бардак и поёжилась. Бог мой, что на меня нашло? Прижав ладонь ко лбу, я дышала, стараясь забыть взгляд матери. Но получалось паршиво. Никогда прежде я не испытывала такой ненависти к кому бы то ни было. Что ж, сама виновата. Давно пора было признать, что матерью мне Мария Звягинцева быть не хотела. И всё же... какая никакая, а она мать. Но всё внутри сопротивлялось. Нервы сдавали.

Мать хочет забрать Лизу любой ценой, и всё это она делает только ради этого. Даже без психологов и экстрасенсов было ясно, что Лиза для неё больше, чем просто внучка. Она для неё всё. А для того, кто занял все места в твоём сердце и душе, человек совершит любой, даже самый низкий поступок. Учитывая власть, которой обладала мать, тягаться с ней самостоятельно у меня не получится. Лизку надо прятать.

Вылетев из кабинета, я поймала на шестом этаже бухгалтершу и проорала:

— Немедленно рассчитайте Людмилу Овечкину!

— Что случилось? — сухая женщина с мелированными волосами строго поправила стопку папок на руке. — Мелания Сергеевна, мне нужен приказ. Это документы...

— Вот вы приказ и напечатайте! — рявкнула я. — Немедленно! По собственному желанию, с сегодняшнего дня без отработки. Выплатите ей зарплату за три месяца вперёд!

— Мелания Сергеевна, я понимаю, у вас горе, но так...

— Я ведь могу и вас уволить, — прошипела я, — за неисполнение обязанностей... хотите?

— Н-нет, — женщина прижала к груди бумаги и охнула. — Всё будет готово через десять минут.

— Наличкой выплати. И нечего такие глаза делать, — нахмурилась я. — Я всё знаю про двойную бухгалтерию! Всё поняла? Через десять минут мне нужен документ. Я буду в кафе.

— Слушаюсь, г-госпожа директор.

Кивнув, я полетела к лифту, надеясь, Люда не успела далеко уйти. По дороге в кафетерий я набрала Ника и взмолилась всем богам, которых знала, чтобы он поднял трубку.

— Алло, — в ухе прозвучал уставший голос.

— Ник, Никита, — всхлипнула я, зажимая рот. — Родненький, забери Лизку из школы, прямо сейчас. Я не успею до неё доехать, сейчас пробки, а там...

— Мел? Что случилось?

— Ник, пожалуйста, — я едва сдерживала рыдания. — Моя мать, она... она чудовище, — в этот момент двери лифта разъехались в стороны, ожидавшие его девушки опустили головы и отошли на шаг назад.

Вытерев слёзы, я улыбнулась, и нажала кнопку закрытия дверей.

— Мелания! — громко позвал Ник, — что с Лизой? Кто ей угрожает?!

— Не ей, — я вытерла нос, — мне. Мать хочет забрать Лизу. Ты привезёшь её домой? Я тоже сейчас поеду.

— Да. Конечно, — поспешно ответил Ник. — Я в двадцати минутах езды от школы.