Я за тебя умру (сборник) - Фицджеральд Френсис Скотт - Страница 7

– И что… что вы намерены сделать?

– Сделать! – взорвался он. – Я намерен отправить моего дядю в тюрьму – и вместе с его издателем, его литературным агентом и всей компанией вплоть до последнего типографского мальчика на побегушках, подносчика литер.

В Джолиет мы прибыли в девять часов утра, и к этому времени я успел его более-менее урезонить. Его дядя – старый человек, объяснил я, и впал в заблуждение. Он обманулся, это несомненно. У него, может быть, слабое сердце, и при виде племянника, вдруг появившегося на дорожке, он может просто умереть.

В глубине души я, понятно, надеялся, что мы можем прийти к какому-то компромиссу. Если уговорить Косгроува, чтобы он за умеренную сумму лет пять побыл в нетях, тогда, пожалуй, все обойдется.

Так что со станции мы пошли в обход городка и в гнетущем молчании преодолели полмили до дома доктора Хардена. Шагов за сто я остановился и сказал Косгроуву:

– Подождите здесь. Я должен подготовить его. Через полчаса вернусь.

Он сперва возражал, но в конце концов хмуро уселся в густой траве у обочины. Я отер испарину на лбу и пошел по дорожке к дому.

Сад доктора Хардена был залит солнцем; цвела японская магнолия и роняла розовые слезы на траву. Я увидел его сразу: он сидел у открытого окна. В комнату лился солнечный свет, ложился продолговатыми клетками на его стол и разбросанные бумаги, дальше – на живот самого доктора Хардена и выше – на щетинистое лицо под белой кровлей. Перед ним на столе лежал коричневый конверт, и худые пальцы доктора перебирали только что извлеченные из конверта газетные вырезки.

Я подошел довольно близко и, стоя под деревом, хотел уже заговорить с хозяином, как вдруг увидел девушку в бордовом платье – пригибаясь под низкими ветками яблонь в северной части сада, она тоже шла к дому. Я отступил, а она остановилась прямо под окном и без всякого смущения заговорила со знаменитым доктором Харденом.

– У меня к вам разговор, – с места в карьер начала она.

Доктор Харден поднял голову, и из руки у него спорхнула вырезка из газеты «Филадельфия пресс». Я подумал, не та ли это статья, где его назвали «новым Святым Иоанном».

– Об этом вот, – продолжала девушка.

Она вынула из-под мышки книгу. Это была «Аристократия иного мира». Я узнал ее по красной обложке с ангелами в углах.

– Об этом вот! – рассерженно повторила она и швырнула томик в кусты, где он безутешно приземлился между двух роз.

– Мисс Талия, почему?!

– Мисс Талия, почему! – передразнила она. – Старый дурак, вам бы навешать за эту книгу.

– Навешать? – В голосе доктора Хардена послышалась маленькая надежда, что это означает какой-то новый знак признания.

Но ясность наступила быстро.

– Навешать по первое число, – не унималась она, – слышите?! Господи, простых слов не понимаете? В школе не учились, студентом не были?

– Я не знал, что студенты обучаются на Бауэри[1], – холодно ответил доктор Харден. – Навешать можно что-то на весах, и я никогда не слышал, чтобы это делали на человеке. А что до книги…

– Это позор на весь мир!

– Если вы прочтете эти вырезки…

Она поставила локти на подоконник и, казалось, сейчас полезет в комнату; но она вдруг опустила подбородок на руки и, глядя ему в глаза, заговорила.

– У вас был племянник, – сказала она. – С дядей ему не посчастливилось. Он был самый лучший человек на свете, единственный, кого я любила и всегда буду любить.

Доктор Харден кивнул и как будто хотел ответить, но она стукнула кулачком по подоконнику и не позволила себя перебить:

– Он был смелый, честный, скромный. Он умер от ран в чужой стране, погиб, Косгроув Харден, сержант Сто пятого пехотного полка. Скромно жил и умер с честью. Что вы наделали! – Голос ее стал громче и задрожал, вызвав сочувственный трепет в листьях вьюна у оконной рамы. – Что вы наделали! Выставили его на посмешище. Вызвали его к жизни как фантастическое существо, которое шлет идиотские сообщения о цветах и птицах и числе пломб в зубах Джорджа Вашингтона. Вы…

Доктор Харден встал.

– Вы пришли сюда, – начал он пронзительным голосом, – чтобы объяснять мне…

– Молчите! – крикнула она. – Я объясню вам, что вы сделали, и вы меня не остановите, вместе со всеми вашими астральными телами по эту сторону Скалистых гор.

Доктор Харден осел в кресле.

– Продолжайте, – сказал он, стараясь держать себя в руках. – Можете брюзжать хоть до вторых петухов.

Она замолчала на минуту, повернула голову к саду. Я увидел, что она прикусила губу и моргает, удерживаясь от слез. Потом снова повернулась к окну и устремила мрачный взгляд на хозяина дома.

– Вы использовали его как тесто для своих медиумических пирожков и угощаете ими истеричных женщин, которые считают вас великим человеком. Вас – великим! Никакого уважения к достоинству и безответности умершего. Вы беззубый желтый старик и даже горя не испытываете – хотя бы им вы могли бы оправдать свои спекуляции на собственном легковерии и доверчивости других дураков. Все – я закончила.

С этими словами она повернулась и так же порывисто, как пришла, устремилась прочь с высоко поднятой головой. Я подождал, когда она отойдет шагов на тридцать и ее не будет видно из окна. Потом пошел за ней по мягкой траве и окликнул:

– Мисс Талия.

Она удивленно обернулась.

– Мисс Талия, хочу вам сказать, что дальше по дороге вас ожидает сюрприз – человек, которого вы не видели много месяцев.

На лице ее изобразилось недоумение.

– Не хочу испортить вам встречу, – продолжал я, – но и не хочу, чтобы вы испугались, когда столкнетесь с самой большой неожиданностью в вашей жизни.

– О чем вы? – тихо спросила она.

– Ни о чем. Просто идите дальше по этой дороге и думайте обо всем самом приятном на свете – а затем произойдет нечто потрясающее.

Я отвесил глубокий поклон и, стоя со шляпой в руке, благожелательно улыбался девушке.

Она смотрела на меня с удивлением. Потом медленно повернулась и пошла прочь. Вскоре она скрылась за поворотом каменной стенки под магнолиями.

Четыре дня прошло – четыре изнурительных знойных дня, – прежде чем мне удалось превратить хаос в подобие порядка и провести наконец деловое совещание. Первая встреча Косгроува Хардена с дядей стоила мне небывалого нервного напряжения. Я час сидел на скользком краешке дряхлого стула, готовясь броситься вперед всякий раз, когда в рукавах у племянника вздувались мускулы. Я невольно дергался, неизменно соскальзывал со стула и оказывался в сидячем положении на полу.

Конец беседе положил доктор Харден: он просто встал и удалился наверх. При помощи угроз и посулов мне удалось отправить молодого Хардена в его комнату и вырвать у него обещание двадцать четыре часа молчать.

Все наличные деньги я употребил на подкуп двух старых слуг. Никому не рассказывать – предупредил я их. Мистер Косгроув Харден только что сбежал из Синг-Синга. Я внутренне содрогнулся, сообщая об этом, но в воздухе висело столько лжи, что одной больше, одной меньше – разницы никакой.

Если бы не мисс Талия, я бы в первый же день махнул рукой на все и уехал в Нью-Йорк ждать краха. Но она пребывала в состоянии такого блаженного счастья, что готова была согласиться на что угодно. Я пообещал ей, что, если они поженятся и десять лет будут жить на Западе под вымышленными именами, я обеспечу им безбедное существование. Она чуть не прыгала от радости. Я продолжал атаку и в цветах и красках расписывал любовное гнездышко в Калифорнии, мягкую погоду круглый год, и Косгроув идет по тропинке домой ужинать, и романтические старые церкви с поселками, и Косгроув идет по тропинке ужинать, и рай июньских сумерек, и Косгроув… и так далее.

Пока я говорил, она тихонько вскрикивала от радости и хотела ехать немедленно. Она и упросила Косгроува на четвертый день принять участие в совещании. Я предупредил служанку, чтобы нас ни в коем случае не беспокоили, и мы сели в гостиной, чтобы утрясти это дело.