Я за тебя умру (сборник) - Фицджеральд Френсис Скотт - Страница 18

– Да ну? Почему тогда твоя карточка прилеплена возле ее туалетного столика?

Билл мысленно застонал.

– Это ее дело, – объяснил он. – Знаю, что она получила ее от моего однокурсника по медицинскому факультету, женатого на ее подруге. Я ей карточку не дарил.

– Ясно, ясно, – саркастически оборвал его мужчина. – И ты не тот, за кого она хочет выйти замуж, пока я в Ден… в Гонолулу. И мне приятно приехать, да? и узнать, что моя жена спуталась с врачишкой? И я проглочу это, как баба? Ты за это заплатишь, ты дашь мне доказательство для моего развода. И будешь рад.

Радости Билл не почувствовал, но он находился в позиции, которая, при беглой оценке, выглядела как минимум стесненной. Ужасом или облегчением было для него то, что произошло дальше, – этого он так никогда и не мог вспомнить, но грубая команда: «Руки в гору» откуда-то сзади, с откидного сиденья, заставила их дернуться вперед, как от укола. Но еще за миг до того, как с его стороны кабины мелькнула фигура, он расслышал что-то знакомое в голосе.

– Ты не знал, что он с охраной, верзила. Вылазь, чтоб крови на обивке не было. Живо!

Жалко дрожа, верзила стал возиться, и тут Билл узнал своего спасителя. Это был мальчишка. И одновременно с классическим: «вали отсюда!» разглядел смутно знакомый предмет, который обратил мистера Дайкса в бегство: он споткнулся, поднялся и припустил по дороге как призовая лошадь. Билл находился ближе к предмету и определил его как что-то похожее на револьвер, но не совсем револьвер. К тому времени, когда топот мистера Дайкса затих вдалеке, Билл окончательно убедился, что этот загадочный стальной предмет – именно то, что он до сих пор именовал Гонгом.

Мальчик сел в кабину, и Билл, все еще слегка потрясенный свалившимися событиями, развернулся и поехал к городу.

– Мужик-то оказался трусливый, – с удовлетворением заметил мальчик.

– Да, – механически отозвался Билл, постепенно восстанавливая профессиональное самообладание. – А вот ты что тут делал?

– Поехал прокатиться, – беззаботно ответил мальчик.

– А днем ты не мог покататься?

– Нет, с вами. Как будто задумал грохнуть вас на пустыре. Всю дорогу держал вас на мушке.

– Ну, прекрати, прекрати, – неблагодарно оборвал его Билл. – Не люблю таких разговоров.

– Ладно. Но родителям ни гугу, а? А то скажу им, что я видел, – ухлестывали за бабенкой, пока он был в Ден… в Хулахулу. Как это понравится красавице, там, на веранде?

– Кому? – В который раз доктор был огорошен, но уже начинал привыкать.

– Не думайте, видел я, как вы оглянулись напоследок. Понравится ей услышать про ту…

– Ты сам не понимаешь, что говоришь, – возразил доктор. – Да объясни я тебе все в подробностях, ты и тогда бы не понял.

– Тогда объясните ей.

Подумав, Билл решил, что не стоит, это определенно лишнее; но, по крайней мере, он может повлиять на неисправимого мальчика.

– Я займусь твоим образованием прямо здесь и сейчас, – объявил он. – Во-первых, ты мне симпатичен – до некоторой степени. Конечно, лучше быть борцом, чем размазней, воспитанным в нежных чувствах к самому себе. И ты можешь выбрать, за что бороться – бороться ведь можно и за хорошее, и за плохое, в мире есть много того, за что стоит бороться: за свои убеждения, за свою честь, за свою семью – позже ты поймешь, как много в мире того, за что надо бороться. А пока ограничься обороной. Эти уголовные дела не для тебя, даже думать о них не надо. Веди себя как взрослый и выбрось из головы…

С каждой минутой Билл все яснее сознавал: он сам не понимает, что несет; он скосил глаза – почувствовал ли это мальчик.

Но мальчик спал – довольно давно уже спал.

Когда они свернули на дорожку, уже светало; перед въездом в имение Билл разбудил своего защитника.

– Приехали. Будем надеяться, что тебя там не хватились – теперь задача проникнуть в дом незаметно.

Вялый после ночных предприятий, мальчик осоловело смотрел на соседа.

– Проснись! – нетерпеливо сказал доктор. – Утро уже.

– И что вы сделаете?

– Я предположу, что у тебя хватит ума пробраться в дом незамеченным.

– Француженка заметит.

– Что заметит? Какая француженка?

– Сестра моя. – Мальчик заметно приободрился. – Ну, барышня. Она только что приехала из Франции или откуда там. Она меня впустит.

Этот план почти вернул Биллу душевное равновесие.

– Как ты ее разбудишь? – спросил он.

– Что-нибудь придумаю.

– На всякий случай я буду с тобой.

Между новыми деревьями, через новую трепетную жизнь, через новые тени, очертившие новую территорию на старой, под звуки разных неизвестных насекомых они достигли лужайки и остановились под окном.

– Что теперь? – прошептал Билл.

– Это ее комната – и окно открыто.

Билл торопливо перебрал в уме классические способы осады спящего дома.

– Можем бросить камешки, – неуверенно предложил он.

– Не – бросим какой-нибудь цветок. Знаете барышень: влетит камень, она взвизгнет, а если роза – подумает: наконец-то принц Уэльский.

Первая роза не попала – промахнулся мальчик; затем два раза чисто попал Билл, розы перелетели подоконник. Внизу не было слышно акустического результата, и они затаили дыхание.

– Попробуйте еще… – начал мальчик и умолк: в окне появилось нежное доверчивое лицо и пыталось сфокусировать сонный взгляд на том, что делается внизу.

Затем было перешептывание, воспроизвести которое мог бы разве что какой-нибудь из знаменитых звукоподражателей на радио. Когда лицо исчезло, мальчик повернулся к Биллу и брезгливо сказал:

– Понимаете, они все одинаковые. Половину они понимают, а половину не понимают. Только половину – больше от них не дождешься. Сейчас будет одеваться в вещи, как будто мы повезем ее в город по важному делу.

Однако мисс Мэйсон оделась на удивление быстро и открыла им боковую дверь через семь минут. Увидев ее, Билл решил, что лучше объяснит ей суть дела без комментариев третьего собеседника и, воспользовавшись его зевком, строго указал пальцем внутрь и наверх. Мальчик моргнул, хотел заговорить, но, не совладав с новым зевком, подчинился и исчез.

– Вот, мисс Брикстер, – начал доктор и осекся.

– Мисс Мэйсон, – поправила она и продолжала: – Наполовину догадываюсь, что произошло. Мой брат уехал на откидном сиденье, я видела, как он туда залез, и тут же уснула.

…Какая иллюзия – что они понимают только половину, подумал Билл. – Этот сорванец ничего не смыслит. Такая девушка…

– Не выдавайте его родителям, – сказал он. – Я полюбил мальчика. Не хочу, чтобы у него были неприятности.

– Доктор Харди.

– Да, мисс Мэнсон?

– Я всего два месяца как приехала из Европы, тут столько всего странного происходит, что я рот не решаюсь открыть, если дело меня не касается.

Идеальная жена для врача, подумал он – во всех отношениях.

– Мисс Мэнсон.

– Да, доктор?

– Мисс Мэнсон, в таких обстоятельствах я, естественно, не успел… – Он провел ладонью по свежей щетине на подбородке… – завершить туалет. Поэтому хочу пожелать вам…

– Да, доктор.

– …доброй ночи или доброго утра…

– Конечно, я понимаю.

– …и прошу разрешения завтра – или сегодня, когда приеду с визитом к вашей матери…

– Да, доктор.

– …пожелать вам доброго дня.

– Буду рада.

– Спокойной ночи, мисс Брикстер.

– Спокойной ночи, мистер Хайнс.

Билл приехал на рабочее место в раздражении – не только оттого, что не выспался, но также из-за общего недовольства своими обстоятельствами, четко определить которые он не мог из-за сонливости. С одним, по крайней мере, была ясность: доктор Хайнс никогда не приезжал в кабинет раньше полудня, и ассистенту приходилось тащить на себе весь воз, иногда в пожарном порядке. Билл не видел оправдания лености человека, которому еще нет пятидесяти.

…Может быть, я злюсь потому, что сам сегодня опоздал. И хочу свалить на него.