Чёрный вдовец (СИ) - Успенская Ирина - Страница 22

Ринка с трудом разлепила глаза, глотнула молока… и только тогда осознала, что смотрит прямиком в синие-синие глаза, такие знакомые, почти родные…

– Людвиг?.. – позвала она.

Магда вскинулась, обернулась – и недоуменно спросила:

– Где?

Обладатель синих глаза, привалившийся к столбику балдахина не более чем в метре от Магды, подмигнул Ринке и одними губами прошептал:

– Добро пожаловать домой, фрау Бастельеро.

Ринка была уверена, что с его губ не сорвалось ни звука. И Магда ничегошеньки не услышала. А еще Ринка четко поняла, что это никакой не Людвиг, хоть и похож. Людвиг не носит рубашки с кружевными манжетами и жабо, и расшитых золотом лазурных жилетов не носит, к тому же Людвиг выше и шире в плечах, чем этот…

– Кто вы? – так же беззвучно спросила она, твердо зная: ее услышат.

Но незнакомец не ответил, лишь приложил палец к губам, еще раз подмигнул – и исчез.

– Мадам? Что с вами, мадам? – обеспокоенно спросила Магда, заглядывая Ринке в глаза.

– Я сплю, – ответила Ринка и откинулась на подушки.

Разумеется, она спит. Даже в мрачном замке некроманта, заполненном белыми розами и солнцем, не может быть подмигивающих призраков в кружевах.

Точно не может.

– Мрр-мя, – подтвердила кошка по имени Собака, и Ринке показалось, что она тоже ей подмигнула.

Очень, очень странный сон, подумала Ринка… и уснула.

Виен, Астурия. Вилла «Альбатрос»

Кошка по имени Собака

– Мрр-мя! – сказала кошка по имени Собака, подмигнула почти-хозяйке и, задрав хвост, спрыгнула с кровати.

Пора было обследовать новый дом.

Для начала она сходила в сад, познакомилась с местными крысами и быстро объяснила им, кто тут главный. Затем обошла дом и заглянула в подвал вместе со вкусно пахнущей большой женщиной. Как выяснилось, большая женщина заправляла на кухне, поэтому кошка по имени Собака ей тоже сказала «мурр», позволила себя погладить и угостить кусочком мяска.

А потом кошка заглянула в записку, которую писал хозяин дома, и проводила его до мобиля – здешние мобили нравились ей намного больше тех, что были в мире, из которого она привела глупую, но хорошую девушку.

Записку она не одобрила. Отъезд мужчины – тем более.

Трус! Сбежал! Даже не заглянул к жене!

Фыркнув ему вслед, кошка по имени Собака – глупое имя, но ей понравилось – вернулась в комнату своей почти-хозяйки. Села перед зеркалом и обернула лапы хвостом.

Смотреть на себя она могла сколько угодно. Любоваться совершенством – самое правильное и полезное занятие. Почти как есть мяско, пить молочко и спать на своем человеке.

Зевнув, она обернулась и взглянула на свою почти-хозяйку. Такую же глупую, как настоящий хозяин. Нет, хозяин даже глупее. Разве это умный приказ, влюбить этих двоих друг в друга? Как, скажите на милость, мне их влюблять? У меня же лапки!

А эти двое!.. Я их свела, спела им весенние песни, а они?

Один трусливо сбежал к своим мерзким зомби, даже записку написал так, что я бы за такую всю морду ему расцарапала.

Вторая не глядит на своего мужчину, все ищет какого-то подвоха и вспоминает занудного Петюню. Фу! Пентюх, он и есть пентюх, такого вспоминать – себя не уважать.

А камеристка? Зачем она камеристку привела? Нет, чтобы попросить супруга! Ах, мой милый, помогите же мне расстегнуть эти непослушные пуговицы и ужасные крючки! Посмотрите, не осталось ли на моей коже следов от корсажа! И чулки, я никак не справлюсь сама!.. Вот как делает настоящая женщина! Тогда и муж не будет сбегать на службу, а займется своими прямыми обязанностями.

Но нет. Эта глупая девица скорее огреет его талмудом, чем томно похлопает ресницами. Глупые, глупые люди! То ли дело – коты! Ах! Мррр! Вот помнится, в прошлом марте… ах, какие у него были усы! А какие песни он пел! А как славно дрался с тем, полосатым… о, мой герой…

Ах, о чем это я?

Сладко потянувшись и закогтив пушистый ковер, кошка по имени Собака сверкнула синими глазами, боевито задрала хвост и направилась к кровати. Пока почти-хозяйка спит, можно немножечко ей помочь. Как женщина женщине. А то ведь так и останется без котят, глупая!

Потому что настоящая женщина может все, даже если у нее лапки.

Просто нежненько, исподволь. Чтобы никто и не догадался, кто приложил лапку к такому деликатному делу, как любовь.

И котята. Хозяин сказал, что котята нужны обязательно. И не от пентюха Петюни, а именно от этого, который трусливо сбежал.

Кошка по имени Собака все равно не понимала, зачем котят о того, который сбегает, а не от того, который будет драться за свою женщину. Но раз хозяин сказал… хоть он и странный, хозяин, но ведь свой, любимый. А чего не сделаешь ради любви, даже если на дворе не март, а ужасный мокрый октябрь.

Виен, Астурия. Вилла «Альбатрос»

Рина

В библиотеке было прохладно и сумрачно. Откуда-то Ринка знала, что именно там – в дальнем, старом шкафу – хранится то, что ей нужно. Ключ в родной мир.

Она шла меж стеллажей, заполненных сокровищами. Старыми и новыми, толстыми и тонкими, бумажными и пергаментными, в деревянных, кожаных, тканевых и даже, кажется, чешуйчатых обложках. Словно в библиотеке Хогвартса! И все это волшебство – теперь ее!

Остановившись, она вытащила наугад том в алой бархатной обложке, открыла его…

И обиженно закрыла. Строчки прыгали, буквы расплывались, и казалось, сейчас сложатся во что-то очень неприличное и ругательное.

– Поставь на место, – проворчала книга. – Нос не дорос.

– Извините, – машинально ответила Ринка и поставила книгу на место. – Я не знала, что у вас характер.

– У всех характер, – менторским тоном пояснил кто-то с верхней полки. – Просто у некоторых особенно вредный. Некоторые… хм… не советую, фрау.

Ринка отдернула руку от соседнего фолианта с солидным коричневым, с золотым тиснением, корешком.

– Она кусается? – спросила она, задрав голову и пытаясь понять, кто теперь с ней разговаривает.

– Ни в коем случае. Только съедает мозги маленьких наивных девочек, которые забрели, куда их не звали, – сказал тот же голос.

– Не слушайте его, прелестное дитя, кхе… – на другой полке завозились, и оттуда вылетел клуб пыли. – Кхе! Вот уж бывают глупые книги! Даже среди такого уважаемого собрания…

– Вы несете ересь, неуважаемый, – раздался третий голос.

А за ним четвертый, и пятый… Книги спорили, предлагали Рине самой прочитать и убедиться, требовали не трогать руками, сыпали пылью и цитатами, светили мудростью и напускали туману, взывали к древним авторитетам и новейшим исследованиям, а Ринка, тихонько – чтобы никого не обидеть, а то вдруг правда укусят? – пробиралась к дальнему шкафу. Оттуда никто не ворчал и не пылил, но Ринка чувствовала: там ее ждут. Настороженно и с любопытством.

Вот только опутывающие шкаф остро-серебристые нити Ринку смущали. Они очень походили на оголенные электрические провода. Наверное, это сигнализация, и если она тронет нить – завоет сирена, прибежит полиция, и ее… а что с ней сделают? Это же ее библиотека! Ее? Хм… не совсем ее, но почти. По крайней мере, ей никто не запрещал брать отсюда книги!

– Вы не совсем правы, хотя и в своем праве, кхе-кхе, – на Ринку опять дунуло пылью. – Вы герцогиня, а значит, согласно уложению от две тысячи триста пятого года… кхе! Кхе!

От пыли у Ринки все сильнее щекотало в носу, и так захотелось чихнуть, что она даже не обратила внимания на «герцогиню». А еще хотелось заткнуть уши и не слышать книжных споров – до ужаса напоминающих ученый совет на защите папиной диссертации. Ринка с бабулей тогда ходили с ним вместе и подслушивали под дверью, потому что нельзя было оставить папу одного «на растерзание старым маразматикам».

Ринка почти добралась до заветного шкафа. Кто же ей сказал, что именно тут – ключ? Неважно! Осталось всего ничего, только протянуть руку…

Остро-серебристые нити распутались, сложившись в красивый узор, напоминающий одновременно чешую и крылья, вспыхнули, и дверцы шкафа раскрылись сами. Внутри лежал всего один фолиант. Большущий, обтянутый перламутрово-зеленоватой кожей, похожей на змеиную, с массивными золотыми застежками, украшенными немыслимых размеров камнями. Даже в библиотечной пыли они сияли, словно новогодняя гирлянда. И притягивали, манили, обещали…