Бесконечная дорога (СИ) - Ольховская Влада - Страница 74

— Ты следишь за тем, чтобы я не остался без воды, а сама что? — возмутился он.

— Я в порядке. Зверолюды могут обходиться без воды больше, чем люди.

— Зачем вообще без нее обходиться, если можно взять и выпить?

— Потому что у нас осталось очень мало, а идти еще неизвестно сколько!

Солл только вздохнул: они, вроде бы, чудовища, а совершают те же ошибки, что и обычные люди.

Зато теперь у него появилась цель. Потому что брести вперед цепью, разыскивая непонятно что, — это не цель. Ему важно было знать, что и ради чего он делает, только так он и спасался от безумия все годы, прошедшие после смерти Тересии Сантойи. Он делал что-то для кого-то, и теперь вновь мог к этому вернуться.

Он на пару мгновений прикрыл глаза, чтобы почувствовать мир вокруг себя. Вот энергия песка, сила земли и… Итерниал был прав: вдалеке что-то было, странное, необъяснимое. Но какая разница, если им туда не нужно? Он искал не загадочную энергию, а вполне привычную — и нашел.

— Я могу идти туда, куда мне хочется? — спросил он у Анэко.

— Можешь, если не попытаешься сбежать или убить себя, — пожала плечами она.

— Не в этот раз.

Он отошел в сторону — шагов на десять, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям. Чуть правее, чуть левее… вот оно, в самый раз! Остановившись на нужном месте, он вытянул обе руки вниз и прошептал заклинание. Оно было не сложным, не утомительным даже, и оно, конечно же, сработало.

Из-под земли, разрывая песок, к ним устремился поток воды. Холодная, но не ледяная, она подпрыгивала к небу, а потом заливала все вокруг теплым дождем. Его спутницы, поначалу замершие от такого зрелища, быстро сообразили, что к чему, и бросились к источнику живительной влаги.

— Вот это да! — рассмеялась Эсме. — Ты сделал воду!

— Я не делал воду, — возразил Солл. — Я просто позвал ее. Воды в пустыне не так уж мало, если знать, где искать.

Но она уже не слушала его. Эсме, как он успел понять, была вечным ребенком, не утратившим способность радоваться жизни — он и сам не отказался бы от такого дара. Она кружилась под потоками воды, хохотала, подставляя струям лицо, и то, что печалило ее столько дней, было забыто.

Оно, скорее всего, скоро вернется, но пока она была счастлива.

Анэко вела себя спокойней, как истинный воин. Она просто подошла к нему и улыбнулась.

— Не знала, что ты так можешь.

— Я, вообще-то, один из лучших королевских магов! — возмутился Солл. А потом быстро понял, как неуместно это теперь звучит. — То есть, был им.

— Почему был? Может, ты и не служишь королю, но твоя сила никуда не исчезла.

— У меня ее отняли.

— У тебя отняли возможность делать глупости, это другое. А раз так, потрать свою силу на что-нибудь полезное, вот как сегодня.

Она сложила ладони чашей, набрала воды, но вместо того, чтобы выпить, плеснула ее на Солла. Он от неожиданности отступил назад, не зная, как это понимать. Но она не пыталась его оскорбить, в ее кошачьих глазах сияли хитрые искры, и он вдруг понял, что это игра.

Он давно не играл — целую вечность. Боевым магам нельзя играть, даже во время обучения, а уж на службе у короля — тем более. Но теперь, когда прошлое осталось позади, другие правила.

Он ухмыльнулся и направил в ее сторону поток воды, все еще подчинявшийся его силе. Анэко мяукнула, совсем как кошка, и отскочила, но не слишком далеко. Она снова попыталась его обрызгать, однако теперь, когда он был подготовлен, это оказалось не так легко.

Для них еще ничего не закончилось, и он оставался пленником. Но в этот момент они, свободные от жары и от вечной серьезности опытных воинов, кажется, были счастливы — совсем чуть-чуть.

Обратно к реальности их вернул голос Эсме:

— Эй! Не хочу прерывать вашу забаву, но сюда, кажется, кто-то идет!

И действительно: сквозь потоки воды и поднявшуюся песочную взвесь они увидели вдалеке одинокий человеческий силуэт. Он приближался к ним — и это был не один из их спутников.

Каждое утро он просыпался в идеальном мире. Лежа на мягкой постели и чувствуя приятное тепло девушки, спящей под боком, он вспоминал свою прекрасную жизнь, такая редко кому выпадает. Иногда это казалось ему странным: ну кто станет вспоминать свою жизнь с усердием ученика, пересказывающего заученные слова учителя? Но долго его сомнения не длились, его мысли теперь были короткими и простыми, он мгновенно забывал все, что вызывало в нем тревогу.

Ему посчастливилось встретить свою истинную любовь очень рано — они оба были детьми. Он помнил Флавию девчонкой с забавными косичками, помнил их игры, помнил, как они таились по лесам и наблюдали за тем, как тренируются королевские солдаты, мечтая однажды стать такими же сильными и свободными. Потом они выросли и оба поступили на службу к Его Величеству. Инрис стал солдатом, Флавия изучила магию и сделалась колдуньей, но они никогда не разлучались. К их мнению прислушивались, им позволяли жить и работать в одном городе.

Они немало путешествовали по стране, прежде чем их попросили присмотреть за Приютом Солнца. Это было очень важное поселение: без него путешествия через пустыню могли прекратиться, или люди стали бы погибать чаще.

Главной, безусловно, была Флавия, она управляла поселением-садом. Ради нее Инрису пришлось оставить командование своим отрядом, но он ни о чем не жалел. Он хотел сопровождать ее, он любил ее. Только ради нее он и жил на свете — больше ему никто не был нужен.

Он почувствовал, как Флавия отстранилась от него, просыпаясь. Колдунья приподнялась на локтях, потянулась, изгибая соблазнительное белое тело. Он хотел дотронуться до нее, но она не позволила.

— У меня много дел, — раздраженно сказала она. — Ты знаешь, какое сейчас время.

— Да, конечно.

Он не обиделся. Он не умел обижаться, чувствовать недовольство или даже не соглашаться с ней. Иногда Инрису смутно казалось, что раньше у него все это получалось, но это, конечно же, были всего лишь его фантазии.

У него вообще хватало их — этих фантазий. Ему иногда мерещилось что-то непонятное, как будто оно было кусочками его памяти. Но это были дикие, неуместные кусочки, не соответствовавшие той жизни, которую он прекрасно помнил.

Он всю жизнь любил Флавию и будет любить ее дальше — вот и все, что ему нужно было знать. Когда Инрис осторожно пытался заглянуть в глубины своей памяти, у него начинала отчаянно болеть голова, иногда он даже терял сознание, а приходил в себя снова довольным и счастливым.

Его дни проходили в служении Флавии. Он ходил за ней, как преданный пес, когда она позволяла ему это, выполнял все ее просьбы. Когда он смотрел на нее, он думал только о ней, а в его сознании звенела блаженная тишина.

Иногда по вечерам, когда они ложились в постель, она спрашивала у него:

— Ты ведь любишь меня?

— Да, — уверенно отвечал Инрис.

— И ты всегда искал только меня?

— Да. Я всегда искал только тебя.

Она любила, когда он повторял это. Но самого Инриса эти слова почему-то ранили, словно он сам себе нож в грудь загонял. «Я всегда искал» — это было правильно, да. Но «только тебя» — здесь появлялся протест.

Не ее.

Все было не так.

Но когда это было? Разве что во сне — ведь всю жизнь он провел с Флавией.

А потом она тянулась к нему, и он любил ее, забывая обо всем.

Одевшись, они оба покинули дом. Он носил те же белые одежды, что и остальные служители Приюта, теперь ему казалось, что он никогда иного и не надевал. Флавия выбрала для сегодняшнего дня золотое платье и была, конечно же, прекрасна.

Они вместе встретили богатый караван, остановившийся в приюте: на этот раз купцов охраняли воины, и Флавия была довольна этим. Значит, побольше людей останется к завтрашнему празднику.

Ей понравился управляющий караваном, Инрис сразу заметил это. Когда над Приютом сгустились сумерки, она сказала:

— Ты сегодня ночуешь в хижине для гостей.

Он не стал спорить, просто кивнул. Зачем ему возвращаться домой, если в его постели будет другой мужчина? Это не волновало Инриса, он был убежден, что только так и живут влюбленные пары. У нее была свобода, он выполнял любые его приказы. Если он хотя бы пытался подумать, правильно ли это, точно ли так было всегда, возвращалась проклятая боль, сводившая его с ума.