Мудрец. Сталкер. Разведчик - Успенский Михаил Глебович - Страница 32

Голос у дивы, как водится, был нежный и страстный, весь на пороге оргазма, но слова…

– Здравствуйте, дорогие мои Зоя, Павел Степанович, Саша, Валера и Кузьма, – с придыханием сказала красавица и полыхнула своими синими очами так, словно мысленно перепихнулась с Зоей, Павлом Степановичем, Сашей, Валерой и даже с Кузьмой. – Здравствуйте, дорогие земляки-односельчане. Пишет к вам ваша мать, бабушка и тёща Тамара Егоровна. Во первых строках своего письма спешу сообщить вам и повиниться, что долго не посылала весточку, потому что записалась на медицинские процедуры и курсы омоложения. Персонал тут уважительный, с понятием. Первым делом мне удалили артрит, и я готова приступить к прежнему труду, но коров здесь не доят, они сами молочко дают до десяти вёдер. На дойку вставать не надо, механику ставить бутылку тоже не надо. Начальства тут тоже никакого нет, земля общая и её много, – она облизнула пухлые, блестящие перламутром губы и продолжила:

– Сами видите, какие хорошие тут врачи, – указала доярка на своё немыслимое тело и помахала в воздухе неимоверно длинными ногами. – Теперь у меня всё как у молодухи, и даже это маленько стыдно в моём преклонном возрасте, да доктор сказал, что это пройдёт, но с интимной сексуально-половой жизнью торопиться не надо, потому что культурный шок.

Тамара Егоровна подпрыгнула в шезлонге, на некоторое время зависла над сиденьем – и мягко опустилась.

– Здесь, на Просторе, всем людям выходит большая лёгость, местные даже смеются, как мы по первости кувыркаемся, но смеются не по злобе и не в обиду. Потому что мы им не в тягость, и всякий старается угодить. Наш клан Таккара большой, дружный, площадь нашего дубуна равняется двум Евразиям. Можно жить и в лесу, и в поле, и на курорте у моря…

Тут у меня самого наступил культурный шок – вернее, не слишком культурный, потому что послал я омоложённую доярку по матери. Текст был явно написанный кем-то другим – примерно таким слогом в нашей краевой газете сочинялись отзывы трудящихся на решения партии и правительства. Всё возвращается… Словно единоличников заманивают в колхоз…

Нехороший какой-то получается Химэй…

…Тайга горела каждый год, но это лето выдалось каким-то уж чересчур огнепальным. И даже солнце сквозь дымку выглядело совсем больным.

Мерлин всерьёз опасался, что пожар доберётся и до его обиталища, и прикидывал, где и как ему спасаться. Он совсем уже собрался нажать тревожную красную кнопку, но Панин его опередил: прилетел со всей командой и устроил на вершине скалы, осенявшей Дом Лося, целый штаб. На Мерлина никто не обращал внимания, и ему пришлось поработать за обслугу и повара. Остальные были заняты делом, сути которого он не понимал. Они что – с дирижаблей воду льют?

Штаб у Панина получился вполне военный: он водил какой-то хитрой указкой по громадному дисплею, орал в микрофон, давал непонятные распоряжения, гонял подчинённых, как опытный брандмейстер…

Война с огнём шла где-то далеко, но казалось, что пламя вот-вот подступит вплотную – такая лихорадочная была обстановка. Панинская команда в дом даже не заходила: Мерлин бегал вверх-вниз, обеспечивал народ водой и едой.

Только на четвёртый день Лось обратил на него внимание.

– Всё, Колдун! – радостно сказал он. – Отстрелялись! Чуть все окрестные речки не высосали! Работает моя система! Теперь и американцы нам в ножки поклонятся, и австралийцы, и французы…

И столь же внезапно вся пожарная команда улетела, оставив сторожа в полном недоумении. Остался и наблюдательный пост на скале – сооружение из прозрачного пластика…

…Проснувшись, я обнаружил, что остался один в квартире. Совсем один. Хотя где-то наверняка существовал наказанный дед Арефа.

Ушёл даже Киджана – посчитал, видимо, что в квартире мне ничто не угрожает.

Бедный лайбон, по его словам, стал филологом-русистом не от хорошей жизни. Дело в том, что его страной правил в те годы президент-поэт социалистической ориентации. И этот чёрный стихотворец пожелал, чтобы творчество его изучали представители всех ведущих мировых культур, а где же их взять? Вот и набрали смышлёных парней и отправили учиться в Сорбонну, Кембридж, Гарвард, Гейдельберг и другие университетские центры, чтобы растолковали они французам, немцам и англичанам, каков есть нестерпимый гений этот президент. Киджане досталась ледяная Москва, о чём он нисколько не сожалел. Советский народ пребывал под впечатлением книги «Хижина дяди Тома» и помнил великий бас Пола Робсона. Чёрных тогда не только что не били – наоборот, поили и ласкали, как родных.

Увы, президента-поэта свергли и даже вроде бы съели. И Киджана с его диссертацией по раннему Маяковскому оказался не у дел. Он вернулся в своё воинственное племя, занял там подобающее место и стал вести скромную жизнь небольшого африканского начальника. Русский язык он почти забыл. Да пришлось вспомнить, когда хлынул на чёрный континент русский турист. Туриста надо было развлекать, и Киджана стал нарасхват. Придумал множество народных обрядов и аттракционов, лично выходил с ассегаем на старого льва, обученного выполнять собачью команду «умри!».

Но пришли засуха, падёж скота, война, голод и Эвакуация. Что такое Химэй, он толком не понимал, но нужно было уходить из родных мест. Организатором лайбон оказался отменным, его люди всегда были обеспечены пайками и транспортом. Рассудив, что ждать своего лайна на маломощном Асуанском Узле не имеет смысла, Киджана решил рвануть в знакомую Россию. Удачно продав павшую скотину, он подмазал кого надо, и вскоре племя его уже погрузилось в серебристые вагоны, переделанные из рефрижераторов. Так велели врачи – чтобы не затащить в Европу экзотические хворобы. Сам лайбон с тремя жёнами ехал в СВ. И, на свою беду, совершенно случайно на перроне Екатеринбурга встретил однокурсника, ставшего большим уральским боссом. Было много радости. От поезда он, разумеется, отстал, и с тех пор безуспешно пытается отыскать своё племя, но никто не знает – то ли они уже отправлены на Химэй, то ли где-то томятся в ожидании…

Жалко, что он меня не разбудил. Я поехал бы с ним в город – может, чем и помог бы. Единственный способ радикально разобраться со своими проблемами – это заняться чужими. Я всю жизнь так делал.

Но нет так нет. Дети, вероятно, в школе, бабушка вполне могла податься на весенне-полевые работы, Борюшка бомбит, Пану тоже куда-то унесло.

Я умылся и через силу позавтракал. Ладно. Будем пытаться постигать действительность. Хотя бы по детской книжке…

Содрать прозрачную упаковку удалось не без труда. На обложке красовалась уже знакомая мне Большая Труба на фоне незнакомых созвездий. Невдалеке от Трубы летел навстречу зрителю маленький кораблик – и не космический, а под парусами…

Я раскрыл книгу и чертыхнулся – это был перевод с английского. Автор – некто Джеймс Р. Яблонски. Перевели А. Сюськина и В. Потравко. Чёрта с два перевели! Взяли компьютерный перевод и кое-как почистили…

«…Вы теперь большой ребёнок и, наверное, задаёте своим родителям большое множество вопросов. Некоторые из них касаются Химэя, и вы хотели бы узнать больше, что это такое. Знать больше – в ваших руках.

Весьма далеко в Космосе давно жили люди. Они жили на планете, которая походила на нашу Землю, и скоро всю её заселили. Человечеству стало тесно, но оно не растерялось и задумало самый грандиозный проект в истории Вселенной.

Так была построена Большая Труба…»

Во как здорово! Так была построена… Как же она была построена? Из чего же она была построена, почтенный мистер Яблонски? Из космической пыли? Из толчёных астероидов? Из обломков спутников связи? Или раскатывали целые планеты в блин? То ли эти сведения были слишком сложны для детского ума, то ли мистер Джеймс Р. и сам в этом не разбирался, но в подробности углубиться не пожелал…