Лизавета или Мери Поппинс для олигарха (СИ) - Кувайкова Анна Александровна - Страница 46

Дети ведь очень чувствительны к переменам настроения окружающих и, естественно, он почувствовал, как изменилась атмосфера вокруг. И заметно напрягся. Маленькие ребятишки, как известно, до дрожи ненавидят, когда взрослые рядом с ними ругаются, но стервозной белокурой мадам (что-то многовато их в моем окружении стало) явно было наплевать: судя по всему, она прямо-таки нарывалась устроить некрасивый, банальный скандал.

Кажется, прав был Кирилл, когда говорил, что такие люди пользуются мной, точнее моей неспособностью дать хороший отпор.

Внутри предательски екнуло. Да сколько это будет продолжаться? Почему именно мне так везет?

— Я-то своего воспитываю, — невольно хмыкнула я, невозмутимо болтая ногами, краем глаза наблюдая затем, как остальные родители прислушиваются к нашему разговору, не особо торопясь вмешиваться. Ну да, своя рубаха ближе к телу. — А вот вы, кажется, про воспитание своего забыли, раз он бьет девочек.

— Вообще-то она его первая ударила!

У меня от такого заявления едва ли не глаза на лоб полезли. Так, выходит, она действительно видела всё происходящее с самого начала? Видела и позволила продолжить? Наблюдала, как он ее лицо в один сплошной синяк превращает, и осталась равнодушной?

Или я чего-то не понимаю?

— Вообще-то она сделала это случайно…

— И чё? — беспардонно перебив меня, вскинула брови мадам, явно не видя ничего криминального.

У меня так сразу не нашлось слов.

Господи, сколько же часов нужно просидеть в парикмахерской, что аммиак проник под кожу, череп и добрался до мозгов?! То есть давать сдачу тому, кто случайно тебя задел — это нормально? И притом, что это еще и девочка?!

Куда катится этот мир, боже? Сначала вот такие горе-мамаши разрешают своим деткам бить девочек, а потом удивляются, когда повзрослев, их милый мальчик лупит свою подругу, сестру, жену, да и самой мамане может от всей души врезать за просто так. Кого растят, спрашивается? И зачем, скажите, они вообще рожают?

Я понимаю, это их право и все такое. Но для чего воспитывать вот таких вот уникумов, для которых насилие — норма?

Впрочем, тут, похоже, яблочко от яблоньки!

— Да ничего, — изумленно покачала я головой, пребывая в состоянии глубокого шока от услышанного. Особенно от борзости, наглости, самоуверенности и чувства вседозволенности у этой особы! — Но он бросался шариками и чуть не попал в моего ребенка.

Естественно, уточнять, что я всего лишь няня, я благоразумно не стала.

— Но не попал же!

— А если бы попал? — у меня от данного заявления едва не рухнула челюсть, благо я помнила, насколько внизу жесткие шары.

— Но не попал же! — блондинка посмотрела на меня, как на дуру.

И снова, она не видела ничего, дальше собственного носа. Хотя, я так подозреваю, просто не хотела, явно считая себя правой со всех сторон, тем самым заставляя меня оглянуться вокруг.

Но нет, состояние крайнего изумления было написано на лицах всех окружающих, не только на моем!

Вот это ЧСВ… я почти серьезно завидую!

— Да если б попал, было бы уже поздно! — не выдержала я, слегка повышая голос.

Она серьезно не понимает, что если б ее сын попал Стасу по лицу не вскользь, а полноценно, то исправить ничего было бы уже нельзя?

— Но не попал же! — похоже, аргументы у нее закончились. Ну или не начинались вовсе. — Вокруг оглянись, блин. Здесь все на соплях держится! Тоже пойдешь работникам делать замечания делать на случай «а если из-за ветра на моего ребенка крыша рухнет»?

— Если я увижу, что моему ребенку угрожает опасность, и слабо закрепленная конструкция может на него рухнуть, естественно, я пойду и добьюсь, чтобы это исправили! Потому что если она вдруг упадет, будет уже поздно!

На такое у нее аргументов, как ни странно, не нашлось. Да и голос я не повышала, на провокацию не велась, да и была права, в общем-то.

Понимая, что скандал затухает, блондинка решила вернуться к старой песне:

— Я тебе еще раз говорю, своего ребенка воспитывай! На моего нечего пасть открывать!

— Я-то воспитываю, — усмехнулась я, украдкой подмигивая Стасику. Ребенок, ранее напряженный, заметно расслабился и даже как-то робко улыбнулся в ответ. Но возвращаться к игре пока не спешил. — А вот вы своего явно нет. Какая мама, такой и ребенок.

— Что?! Да ты кто такая, чтобы меня учить?! — окончательно обозлилась на меня самая неадекватная из всех мам, которых я только видела за всю свою жизнь. Хотя перевидала, надо сказать, многих!

И знаете… я устала терпеть их выходки. Их бесконечное самомнение, желание и попытки унизить других. Их необразованность, хамство и непоколебимая уверенность, что им позволено все на свете! Надоело. Я себя не на помойке нашла, знаете ли!

— М-м-м, дайте ка подумать, — я сделала вид, будто задумалась, одновременно подавая Стасу руку, помогая ему выбраться из бассейна. Пройдясь по бортику, поравнявшись со скандалисткой, отправив ребенка вниз по лестнице, чтобы обувался, я лучезарно улыбнулась, испытывая нереальное чувство свободы и уверенности. Внутри словно что-то щелкнуло и оборвалось, и я поняла, что больше себя обижать не позволю. В конце концов, если уж я вроде как умерла, то начинать новую жизнь со старыми привычками просто напросто глупо! — Воспитывать непослушных детей мне позволяет высшее педагогическое образование. А вот воспитывать их хамоватых родителей мне вполне позволит полученное ранее образование зоотехника!

И, пока стервозная дама с открытым ртом переваривала заявление, произнесенное насмешливым, уверенным и чуть издевательским тоном, я спокойно спустилась на площадку, где Стас уже проворно влез в сандалии. Проходя мимо сетки заграждения бассейна, я была довольна собой, как никогда. Смешки других родителей лились пряным бальзамом на душу, даря небывалое чувство уверенности в себе, а громкий вопль «что-о-о!?!», раздавшийся где-то позади, заставил только улыбнуться.

Нескоро же до нее дошло, что профессия зоотехника подразумевает под собой разведение, выращивание и уход за животными! Преимущественно сельскохозяйственными…

Может, сравнивать истеричку с братьями нашими меньшими было и неправильно. Но она это заслужила!

Дальше я уже шла с высоко поднятой головой и уверенностью, что поступила абсолютно правильно. Стасик же, едва поняв, что опасность миновала, схватил меня за руку и поскакал вприпрыжку, сияя улыбкой от уха до уха. Правда, ушли мы недалеко, всего лишь до ближайшей горки-батута. Усевшись на гимнастический мат, быстро скинув сандалики, ребенок попросил его подсадить, и напоследок, вцепившись мне в шею, крепко обнял со словами:

— Ты самая крутая, Лизка!

И с радостным гиканьем ускакал развлекаться, оставив меня в недолгом ступоре.

Надо же… Почему по моим ощущениям, это самая странная и самая лучшая похвала в моей жизни?

Тихо посмеиваясь, я расположилась с другой стороны батута, почти у самого забора. Здесь деревья создавали какую-никакую, но тень, да и дети почти не забегали, а высота надувной горки вполне позволяла наблюдать за прыгающим мальчишкой, опираясь локтями на бортик.

Я искренне наслаждалась этим мгновением, чувствуя себя почти счастливой. Улыбалась, хихикала над гримасами Стасика, подавала ему руку, когда он лез вверх рядом со мной. Настроение снова поднялось до прежних высот. Но тут…

— Эй, курица, — меня резко дернули за руку, заставляя развернуться. — Ты моей жене нахамила?

— Что? — ошарашено промямлила я, глядя на стоящего передо мной мужчину довольно представительного вида, в дорогом классическом костюме, при галстуке, в начищенных до блеска туфлях. Высокий, крепкий, с небольшим пивным животиком, короткой стрижкой, цепким взглядом… и довольно поганой презрительной ухмылкой.

Глядя на такую, невольно начинаешь чувствовать себя облезлой бродячей кошкой перед породистым, ухоженным доберманом. Но хуже всего было то, что за спиной, ухмыляясь и сложив руки на груди, стояла та самая блондинка!