Змей Горыныч (СИ) - Пациашвили Сергей Сергеевич - Страница 56

- Никита, это ты, - радостно встал с постели колдун, - как я рад тебя видеть.

- Это кто такая? - спросил Никита, указывая на несчастную женщину.

- Это моя гостья, жена одного моего знакомого. Однажды он нанёс мне оскорбление, теперь пришло время платить по счетам. Богатыри заперли меня, но не очень надёжно. Я смог наведаться к ним в гости.

- Ты убил её мужа?

- Конечно, ведь он был нашим врагом. Теперь его дом и жена – мои. Разве нет, Никита?

Кожемяка переводил взгляд с довольного лица Пафнутия на полное отчаяния и мольбы лицо его жертвы. Она была женой врага, но она явно не заслуживала такой ужасной участи.

- Разве нет, Никита? - ещё настойчивее спрашивал Пафнутий.

И тут Никита не выдержал, схватил его за горло огромной рукой и, повалив на постель, слегка придушил.

- Ты что, Никита? - хрипел колдун.

- Почему ты не сказал, что у Змея есть ещё одно логово? Где я теперь буду искать его?

- Я не знал, Никита, клянусь тебе!

Кожемяка отпустил его, Пафнутий уселся на постели и принялся тереть свою больную шею.

- Так узнай, - приказал ему Никита, - иначе я отдам тебя богатырям. Запомни, Пафнутий, ты жив, пока от тебя есть прок. От тебя был прок, когда ты был пленным. Докажи мне, что ты мне ещё нужен. Найди мне тайное логово Змея Горыныча, или ты мне станешь не нужен.

- Я найду его, - проговорил Пафнутий с полным преданности и боли выражением. - От меня будет прок, богатырь. И от меня будет прок ещё раньше, потому что то, что я хочу тебе сообщить, принесёт прок всем, особенно тебе.

- Так говори, не тяни.

- Позволь мне потолковать с тобой наедине.

Мгновение Никита колебался, почему-то этот колдун, предавший своих, был ему теперь невероятно противен.

- Ладно, - произнёс, наконец, Кожемяка, и они отправились в другую комнату.

- У Змея Горыныча есть много золота, - шептал Пафнутий, - и оно где-то здесь, в посаде, всё он увезти не смог. Это несменные богатства, которые, говорят, ему передал сам Симаргл.

- Несметные, говоришь? Хм, и где они могут быть?

- Здесь не так уж и много мест, где можно спрятать столько добра. Дай время, Никита, и я всё найду. Ты будешь богаче самого новгородского князя.

- Пожалуй, Пафнутий, ты можешь быть очень полезен. Действуй, я скажу, чтобы тебя не трогали. Дом и женщину можешь оставить себе.

- Благодарю, владыка.

Теперь в голове у Никиты стали вырастать совсем другие перспективы. Самолюбие его играло с ним, хоть он старался и не подавать виду. Теперь Кожемяка видел себя уже князем, богатым хозяином этих земель, со своим войском и челядью. О такой власти он прежде не мог и мечтать. Уходя от Пафнутия, Николай Северянин окинул его женщину взглядом, полным сочувствия. Он понимал, что униженный колдун теперь отведёт душу на ней, и, может быть, даже убьёт её. Тем не менее, нужно было идти дальше, им предстоял ещё один не простой разговор, им предстояло побеседовать с Евпатием. К тому времени богатыри уже проснулись от глубокого сна, в который их погрузил коварный купец, и всё поняли. Евпатий старался не покидать избы, в которой жил, когда был гостем Змея, и не велел покидать её своим людям, ожидая, когда воевода почтит его своим присутствием. Никита Кожемяка явился на пару с Николой Северянином.

- Ну, здравствуй, друг мой, вятич, - произнёс Никита.

- Будь здоров, русич,- отвечал Евпатий.

- Никогда не считал себя русичем, я словенин, я даже чтению и письму русскому не обучен. Это ты шибко хочешь стать русичем, чтобы твоих вятичей в Киеве признали своими, мне же плевать на их признание.

- Поэтому ты служишь Вольге?

- Я не служу этому псу. Просто ваш прославленный герой не может обойтись без меня.

- Наверное, ты просто дёшево ему обошёлся.

- Хватит! Теперь этот город наш, Евпатий. И богатыри очень сомневаются, что ты ещё один из них.

- Это почему же?

- Ты ещё спрашиваешь? Ты служил Змею, ты занял его сторону.

- Я больше богатырь, чем ты, Никита. Я никогда не нарушал богатырской клятвы. Я знаю, что больше половины русских земель ещё исповедуют язычество, но они заключили с Киевом договор, в котором обещались не трогать христианских миссионеров и не препятствовать распространению христианской веры на своей земле. Такой союз заключили с Киевом Муром и с Ростов. В ответ этим городам обещали, что с уважением отнесутся к их традициям и позволят всем желающим сохранить свою веру. Змей всегда хорошо относился к христианам. Если бы я мог поговорить с Вольгой, я бы убедил его, что Змей нам не враг, и нет смысла понапрасну проливать христианскую кровь.

- Но Змей не отпустил тебя поговорить с Вольгой. Какая досада, он тебе не доверял? Или тебе здесь понравилось, может, ты себе и жену новую тут нашёл?

После последних слов Никиты Евпатий резко переменился в лице, щёки его залились краской, кулаки сжались, а по бокам возле носа появился волчий оскал. Николай был уверен, что богатырь сейчас наброситься на Никиту.

- Я думал только о жизни своих людей, - сквозь зубы прорычал Евпатий. - Если бы мир был заключен, Змей Горыныч отпустил бы меня и моих людей. Он обещал.

- Вот как? А ты, видимо, хорошо подружился со Змеем. Какую службу ты нёс при нём?

- Я занимался торговлей, договаривался с купцами. Я не сделал ничего, что могло бы навредить моим братьям-богатырям. И я продолжу нести эту службу и сейчас. Когда вы взяли город в осаду, он погрузился в голод, торговля остановилась. Купцы – народ осторожный, и они не будут торговать с городом, пока не убедятся, что здесь всё спокойно. Я смогу их убедить. Если они увидят, что я жив, и продолжаю нести свою службу, значит, все старые договора со Змейгородом остаются в силе, и торговля в посаде очень быстро восстановиться.

- Хм, интересное предложение, - задумался Никита, - я обсужу его со своими сотниками.

- Тут нечего и обсуждать, любое промедление смерти подобно. Скольким богатырям ты ещё дашь умереть ради своего упрямства, Никита?

Лицо Кожемяки на мгновение приняло злобное выражение. Никто из богатырей не позволял себе так говорить с ним. Но вскоре он принял задумчивый вид, и изба погрузилась в тишину.

- Если мы возобновим торговлю, - нарушил молчание Никола Северянин, - то мы должны будем снова собирать дань, а мы дали слово, что не будем собирать дань на этой земле.

- Кому? Разбойникам? С ними я разберусь, - произнёс Никита, - Так уж и быть, Евпатий, пока я приму тебя на службу, но, когда мы вернёмся в Новгород, суда тебе не избежать.

И с этими словами Никита покинул избу. Николай задержался на мгновение и встретил полный печали взгляд Евпатия. От этого взгляда ему почему-то стало неловко, и он тоже поспешил убраться прочь.

- Постой! – остановил его голос Евпатия. Никола замер и обернулся. Евпатий же вдруг заключил его в крепкие объятия. Никола обнял его в ответ и едва сдержал слёзы.

- Рад тебя видеть брат, - произнёс Евпатий.

- Я тоже… я тоже очень рад, - отвечал Николай, - рад, что с тобой всё хорошо. Но мне нужно идти. Никита ждёт.

- Ступай. Ещё увидимся.

И они расстались друзьями, что очень согрело израненную душу Николы. Вскоре город стал обретать свой прежний вид. С улиц исчезли мёртвые тела и мусор, возобновились ремёсла. Богатыри уничтожили все языческие идолы и провозгласили только одну веру – христианство. Правда, принуждать людей исповедовать христианство им было некогда, так как нужно было наладить торговлю и начать сбор дани. Вскоре в Змейгород доставили и разбойника Синегуба с товарищами. Изловить его было не сложно, ведь он доверял богатырям. Никита встретил связанных разбойников.

- Так, значит, ты платишь за добро, Никита, - злобно проговорил Синегуб, - боги покарают тебя, предатель.

- Я уже победил твоих богов, и теперь они мне не страшны, - отвечал ему Никита, - на дыбу его. А этим отрубить головы. Пусть знают, что Никита Кожемяка не позволит разбойничать на своей земле.

Глава 12.Сорочинская гора.