Предания вершин седых (СИ) - Инош Алана - Страница 3

А между тем строительство шло к окончанию. Пару раз приходил Бермята; слепой мастер на ощупь обследовал стены и не нашёл, к чему придраться.

— Ладно сработано, дочка, — похвалил он. — Лишь бы и хозяину понравилось.

Зворыка остался доволен работой Веселинки. Ни на оплату, ни на словесную хвалу мастерице он не поскупился.

— Ну, девонька, руки у тебя и впрямь из нужного места растут, — сказал купец со смешком. — Удивила ты меня, не скрою. Сомневался я сперва, что девица с таким ремеслом справляться способна, но ты доказала, что работать умеешь. И с мужиками сладила, в послушании эту ватагу удержала. Ну что ж, теперь я всем своим друзьям и знакомым тебя советовать буду! Достойную наследницу своего дела ты воспитал, Бермята.

— Благодарствую на добром слове, купец-батюшка, — поклонился слепой мастер.

— Доброе слово в мошне не звякает, — усмехнулся Зворыка.

И в ладонь Веселинки опустился увесистый кошель с деньгами.

*

В Лебедынев Бермята пришёл молодым парнем — что называется, покорять столицу. Устроившись в ученики к плотнику-зодчему, он спал в сарае и трудился не покладая рук, чтоб овладеть ремеслом. Ни гроша за душой у бедного сельского жителя не было, и вместо оплаты за учёбу он батрачил на своего наставника кем-то вроде домашнего слуги. Суров был учитель, и частенько прилетали молодому Бермяте от него тумаки.

Выучился Бермята и стал работать. С «огоньком» работал, с душой, и всё, что выходило из-под рук его мастеровитых, было добротным, красивым и долговечным. Через несколько лет обзавёлся молодой плотник собственным домиком и женился. В жёны он взял Снегурку — дочку своего же учителя. Приглянулась она ему за красоту и бойкий нрав, да только после свадьбы жизнь у них пошла не так гладко и ладно, как Бермяте хотелось бы. Своенравная бабёнка прекословила мужу на каждом шагу, всё язвила да подтрунивала. Хозяйкой она была не сказать чтобы из рук вон плохой, но могло быть и лучше. Сдержанный нравом, не решался Бермята «воспитывать» жену телесными наказаниями, не поднималась у него рука на женщину. А тут ещё и другая беда-кручина: уже три года они вместе прожили, а детей — нет как нет.

По соседству жил другой мастер-плотник — Дерила, года на два или три постарше Бермяты. Некрасивый, долговязый и чернобородый, он был обладателем красавицы-жены по имени Владина. Жили они тоже пока бездетно, как и Бермята со Снегуркой.

Дерила с Бермятой не сказать чтоб уж очень хорошо ладили между собой. Откровенно говоря, соперничали они во всём — и в работе, и в прочих отношениях. Впрочем, в гости друг к другу они захаживали. Всякий раз жёны суетились, стараясь поставить на стол самое лучшее; однако, возвращаясь из гостей, отзывалась Снегурка о стряпне соседки весьма нелестно:

— Ну совсем готовить не умеет баба. Кто ж так пироги печёт?

Владина тоже была невысокого мнения об угощениях, которые подавала супруга соседа:

— Видать, не научила её матушка, как стряпать надобно.

Приодеться женщины тоже старались, красуясь друг перед дружкой в обновках; одним словом, мужья соперничали, и жёны — туда же. А между тем Бермята то и дело ловил себя на том, что заглядывается на супругу соседа. Его Снегурка была сухощава и черноволоса, точно кочевница-кангелка, а Владина — светлая и мягкая, как белый хлеб, телом округлая, с пшенично-русыми волосами и ясными голубыми глазами. Честно признаться, стряпня Владины нравилась Бермяте больше, что бы там Снегурка ни говорила, а потому он раздражался всякий раз, когда жена начинала хаять её поваренное искусство. Но, будучи человеком сдержанным, молчал.

Дерила, приходя в гости, любезничал со Снегуркой, а та так и таяла от приятных учтивых слов соседа. Только слепой бы не увидел, что эти двое пришлись друг другу по душе. Видел это и Бермята, но, по своему обыкновению, хмурился и молчал. А сам тайком на Владину засматривался да уплетал за обе щеки её угощения. Приветливо улыбалась ему женщина, и теплело у него от её синеокого взгляда на сердце.

Сошлись однажды у колодца бабы, и сказала Снегурка Владине:

— Слушай, соседушка, люб мне твой Дерила. Жить без него не могу, так люблю! Уступи ты мне его, а себе моего Бермяту возьми. Разве ты сама не видишь, что он как раз будто для тебя и создан!

Сперва возмутилась Владина, оторопела: мол, как так можно — взять и поменяться мужьями! А потом, подумав, и согласилась. Ведь и ей давно по сердцу был соседкин супруг — спокойный, добрый, надёжный, немногословный и такой сильный! Они даже масти с ним были одинаковой — оба светло-русые и со светлыми глазами. А Снегурка с Дерилой — по забавному совпадению, чернявые, да и нравом схожи. Но разве это главное? Главное — сердцем и душой она к Бермяте тянулась, грустила втихомолку, и вдруг — такой, на первый взгляд, дерзкий, но такой простой и правильный выход предложила соседка!

— Так что ж делать-то? — нерешительно спросила Владина. — Как же мы поменяемся?

— Да очень просто, — с лисьей усмешкой прищурилась Снегурка. — Ты ночью ступай к моему мужу, а я пойду к твоему — только и всего.

— Вот так вот, просто?.. А ну как они воспротивятся? — засомневалась Владина.

— Да они только рады будут! — рассмеялась Снегурка. — Эти мужики совсем притворяться не умеют, у них всё на лице написано. Люба я Дериле, а Бермята по тебе вздыхает. Поверь мне, соседушка, как только мы мужиками поменяемся, всё сразу на свои места встанет, и заживём мы куда счастливей прежнего!

Сказано — сделано. Наутро проснулся Бермята с Владиной под боком, а Дерила нашёл подле себя Снегурку. Последняя как в воду глядела: не стали мужчины возражать против такого обмена. У Бермяты и правда будто душа на место встала, как только в его доме поселилась желанная светлоокая Владина. Мир и покой воцарился в семье, и зажили они в любви да согласии. У Дерилы со Снегуркой жизнь пошла весёлая: утром поссорятся, а ночью, под одеялом, помирятся — только визг да охи-вздохи Снегуркины слышны. А совсем скоро, как бы в подтверждение правильности этого решения, обе женщины понесли дитя под сердцем — почти одновременно, с разницей всего в месяц. И это после того, как Снегурка три года не могла зачать в браке с Бермятой, а Владина с Дерилой — четыре.

Соперничество соседей-мастеров продолжалось. Соревновались они и в работе, и у кого в саду яблок больше созреет, и у кого жена блины вкуснее испечёт; после обмена супругами детки у них посыпались, как из лукошка. В народе говорили: «Шла Мила (супруга Лалады) по лесу с корзинкой деток, да корзинку и опрокинула». И у Бермяты, и у Дерилы в семье рассыпалось по лукошку, и предложил однажды чернобородый сосед:

— А поглядим, у кого детей больше народится!

Сказано — сделано. Годы летели, сады цвели и плодоносили, а детки рождались. Глядь — у Дерилы уж восемь, а у Бермяты — пока шестеро.

— Отстаём! — досадовал тот. — Поднажать надо, жёнушка!

Поднажали они с Владиной и вырвались вперёд: у Дерилы — десять, а у Бермяты — одиннадцать детей! Отрыв получился за счёт того, что Владина два раза двойню принесла. Вот только рожала она одних дочерей, а Снегурка произвела на свет шестерых мальчиков и четверых девочек. Кручинился Бермята:

— Кому же я своё ремесло по наследству передам? Хоть бы одного сына ты родила, Владина!

Но, видимо, в их детском лукошке были одни девочки. Когда родилась двенадцатая дочь, Бермята отчаялся дождаться наследника. А старшая дочурка, Веселинка, крутилась в мастерской около отца; когда маленькая была, стружками играла, а потом захотела научиться деревянные узоры делать.

— Доченька, не женское это ремесло, — сперва возражал Бермята. — Лучше пусть матушка тебя научит пироги печь.

Но дочка, научившись печь пироги, принесла отцу собственноручно состряпанный обед и опять попросила:

— Батюшка, покажи мне, как узоры делать!

Сдался Бермята и стал понемногу показывать Веселинке то одно, то другое... Научилась она с плотницким инструментом обращаться, хотя сперва силёнок у неё было не так уж много. Всё лучше и лучше поддавалось дерево её рукам, и стала Веселинка отцу настоящей помощницей. А когда зрение его стало слабеть, всё чаще заменяла его. Теперь уж она работала в полную силу, а отец только подсказывал. Видел он всё хуже с каждым годом, но руки мастера всё ещё оставались зрячими.