В объятиях волка (СИ) - Pricklys Darya "PricklyS / Darina_Dress" - Страница 34

Она отложила книгу и призвала пергамент с чернильницей, вытащила запасное перо из небрежно собранных в пучок волос, переколотых пишущим инструментом, и приступила строчить рапорт.

***

Гермиона, закончив отчёт, направлялась в школьную совятню с намерением отправить рапорт по адресу. Но её мысли были далеко. Девушку не покидало тревожное чувство противоречивости. Когда она целовала Рона, его поцелуи не вызывали такого взрыва эмоций, как даже одно прикосновение малфоевской ладони к её талии, не говоря даже о поцелуе, который почти подчинял её и выветривал из головы все мысли. Он целовал её так, словно ему не хватало воздуха, и этим воздухом была она, Гермиона. Будто он умрёт или исчезнет, если отнимет свои губы от неё, но спасением и опорой была лишь она. Как такое может быть, почему она вызывает в нем такие ощущения непреодолимой его потребности в своей персоне? Гермиона чувствовала, как она была необходима Малфою, и это откровенно пугало. Более того — ей понравилось!

«Нет! Я не стану поддаваться мимолётным заблуждениям и не стану ставить Малфоя выше Рона.» — думала Гермиона, поднимаясь по оледеневшей лестнице совятни. — «Что бы ни говорила мама, но я не откажусь от своего старого медвежонка.»

Привязав к лапке школьной совы увесистый свиток, Гермиона направилась обратно в замок, а там и к себе домой. Сегодня, наконец-то Рон проведёт с ней весь день!

Гермиона, обдумывая все эти проблемы, не заметила тонкую корку льда, покрывающую лестничную площадку. Потеряв равновесие на скользкой поверхности, она оступилась и ударилась плечом о перила, пытаясь удержаться на ногах, но лодыжка проскользила по льду и попала между каменных перегородок в вековых перилах. Но как будто и этого было мало — конечность подвернулась, и ногу пронзила острая боль.

Девушка вскрикнула и неловко осела на холодный, скользкий камень. Хорошо, что она поскользнулась на площадке, а не на лестнице, иначе сломала бы себе шею.

Гермиона попыталась встать, но не вышло — лодыжку пронизала острая боль, и неожиданно выступили слёзы. Пытаясь взять себя в руки, Грейнджер несколько раз вздохнула, вытерла слезы и, подтянувшись на руках, подняла корпус, опёрлась о каменные перила и встала на здоровую ногу. Посмотрев вниз, она с досадой осознала, что остался ещё один лестничный пролёт. Обречённо вздохнув, девушка направилась вниз, крепко держась за перила. У Гермионы не выходило встать на здоровую ногу так, чтобы не задеть повреждённую, да и лестница была широкой и опираться о перила обеими руками у неё бы не вышло. Проковыляв три ступеньки, Гермиона села и стала комично спускаться, пересаживаясь с одной ступеньки на другую.

Промозглый ветер трепал её шарф и волосы, обдавая холодом, забирался под тёплую мантию через широкие рукава, но Гермиона не сдавалась.

С горем пополам она спустилась на твёрдую землю и поковыляла к башне Гриффиндора.

***

По дорогому дубовому паркету с тихим звоном прокатилась пустая бутылка. Хозяин особняка лежал ничком между стоящим спинкой к нему канапе и разнесённым в щепки столом. Драко, застонав, проснулся. Он не помнил, во сколько вырубился, знал лишь, что Гермиона сбежала и он надрался как последняя скотина. Голова нещадно раскалывалась, во рту была нестерпимая сушь, мысли словно растворились в алкогольных парах. Драко с удовлетворением отметил этот факт. Наконец-то во второй раз у него получилось вытравить навязчивые мысли и дотошного волка из головы. Теперь там можно петь гимн Шотландии под симфонический оркестр, и Драко был уверен — акустика была бы шикарная.

Перевернувшись на спину, Малфой попытался привстать на локтях. Опёршись локтем об пол, Драко поморщился — голова закружилась, и к горлу подступила тошнота. Сколько же он выпил и который час?

Он перевёл мутные, опухшие глаза на каминную полку и разглядел часы в предрассветных или уже ночных сумерках? Неважно. Циферблат антикварных золотых часов показывал без четверти девять утра.

Снова хрипло застонав, Драко шлёпнулся на пол и ударился головой об оторванную массивную ножку стола.

— Ау! — обиженно просипел парень и зажмурил слезящиеся глаза. Он пошевелился, повернулся на бок и забылся вновь накатившимся сном.

В следующий раз Драко пришёл в себя от резкого звука — одна из ставней под напором сильного ветра хлопнула о раму окна, едва не разбив стекло. Малфой вздрогнул и рывком сел. Он снова огляделся. Часы показывали час по полудню. На сей раз он чувствовал себя намного лучше, если его состояние вообще можно было так охарактеризовать.

Сухо сглотнув, Драко вызвал домовика.

— Танур здесь, Господин. — учтиво поклонился слуга. — Какие будут указания?

— Принеси мне зелье от похмелья, приготовь крепкий кофе и разожги камин.

— Слушаюсь, мой Лорд. — Танур поклонился и с негромким хлопком исчез.

Малфой ещё с минуту посидел на полу, уткнувшись гудящей головой в ладони, затем неуклюже поднялся на ноги и, покачиваясь, побрёл к креслу. В темени комнаты он не заметил на полу бутылки, пнул одну из них. Та отлетела к противоположной стене и с громким звоном раскололась надвое. Драко пошатнулся и, сделав шаг назад, снова наткнулся на новую явно пустую бутылку; она с тихим звяканьем откатилась и затерялась в темноте.

«Сколько же я проспал?»

Танур появился в комнате с подносом. На нём покоилась большая кружка крепкого кофе, небольшая сахарница и два пузырька зелья от похмелья. Щелчком своих длинных, узловатых пальцев старый домовик разжёг камин.

Драко огляделся. Его светлые брови поползли вверх. Комната выглядела так, словно по ней прошёл ураган или в лучшем случае торнадо. Вся мебель, та, что уцелела, была перевёрнута, ломберный стол лежал ножками кверху, причём одна из них отсутствовала. Дубовая витрина стояла покосившаяся. Одна створка отсутствовала, а другая висела на одной петле, в которой не было стекла. Он также разглядел щепки дубового письменного стола, который, как он помнил, разнёс в порыве горечи и злости. Дорогой персидский ковёр был усыпан пустыми бутылками, Драко насчитал восемь штук, а также все было покрыто перьями из разодранных диванных подушек и набивным материалом из второго кресла. Её кресла…

Гермиона.

После того, что случилось вчера, он не мог уже называть её по фамилии — язык не поворачивался. Она была такая нежная, восхитительно хрупкая! А её кожа была настолько шелковистой, что он скорее оторвал бы себе руки, чем прекратил её касаться. Её аромат дурманил, путал мысли, пробуждая низменные, первобытные инстинкты.

Её реакция была предсказуема, но Малфой всё же не оставлял надежды, что она откликнется.

Ещё он с удивлением понял, что причиной всех этих порывов был он сам. Зверь в этом не участвовал.

Танур поставил поднос на единственный уцелевший кофейный столик и отошёл в тень. Драко тяжело опустился в своё кресло и с тоской посмотрел на соседний разодранный предмет мебели.

— Танур, сколько я проспал?

— В общей сложности семнадцать часов, сэр.

Драко кивнул и сделал внушительный глоток кофе. Значит, он напился и разгромил комнату. Он даже не помнил этого. Была ли зачинщиком этого погрома волчья сущность или он сам? — это вопрос, на который не было ответа. Если только… Драко опрокинул в себя пробирку с голубоватым, но безвкусным антипохмельным зельем и спросил: