Долгая полночь (СИ) - Скумбриев Вадим - Страница 32

Но в дело вступило колдовство, и с ним справиться не могли ни алебардисты, ни рыцарь.

Балгурфу не требовались приказы и слова. Луи успел лишь повернуть коня навстречу новой опасности, и в тот же миг его вышибла из седла неведомая сила – комок чёрной шерсти, в котором блеснули белые клыки. Грохнули о землю латные пластины, лязгнула кольчуга. Рыцарь закричал – и крик сменился бульканьем, потому как баргест вцепился Луи в горло.

– Стой! – услышала Жанна собственный голос, но было поздно. Луи д’Олерон, человек, из-за которого колдунья проехала половину Франции и попала в английский плен, уже корчился в агонии.

Жанна могла бы ему помочь. Призвать змею Рафаила, один укус которой исцелил бы умирающего. Времени это много не требует, но как сказать: на другую сторону весов колдунья должна была положить несколько лет жизни. И на такую жертву пойти она не могла. В особенности ради человека, который предал её.

И она стояла и смотрела, как Луи д’Олерон отправляется в ад. Как бьётся в судорогах, пытаясь вдохнуть, захлёбывается собственной кровью и кашляет, выплёвывая её из груди. Балгурф отошёл от него, облизывая морду и поглядывая на Жанну, точно спрашивал, можно ли ещё. А потом Луи умер, и Жанна глубоко вдохнула, успокаивая собственное сердце.

– Эвен, – сказала она. – Мы уезжаем.

Шотландец кивнул и, вогнав меч в ножны, развернул коня. Мешать им никто не посмел.

[1] «Судьба слепа» (лат.)

[2] Прима – католическая молитва, которую читают на рассвете.

— Я и забыла, как же это прекрасно — дышать чистым воздухом, — сказала Жанна. — Когда в нос не бьёт мертвецкая гарь и не тошнит от одного её запаха.

Эвен хмыкнул. Вот уж кто мог даже в выгребной яме сохранять каменное лицо. Привыкший к походной жизни, повидавший всякого, рыцарь плевать хотел на запахи и виды, что расстилались перед ним, будь это разложившийся труп овцы или стол с королевским обедом.

— Я рад, что вы рады, миледи, – сказал он.

– Перестань! Разве не прекрасно выехать туда, где нет проклятой чумной вони?

– Прекрасно, миледи, – его глаза смеялись.

Чистый воздух, ощущение свободы, даже жёсткое седло под бёдрами — всё это захлестнуло Жанну, успевшую отвыкнуть от лошади и дороги. И выгнало куда-то далеко тяжёлые мысли о том, что случилось перед воротами Руайяна.

Жанна не горевала о смерти Луи. Рыцарь получил то, чего заслуживал. Но у него остался брат, который наверняка поймёт, что случилось — даже если стражники не проговорятся. И тогда только быстрые ноги коня спасут Жанну. В колдовстве она уже не была так уверена.

Была и ещё одна мысль, которая не давала ей покоя. Кто-то предупредил Луи о том, что Изгоняющая пытается уехать из города в третий раз. Это не мог быть Джек – иначе с чего бы ему опаивать стражу? Значит, кто-то подсмотрел, как он идёт к воротам, а может, как собирается Жанна, и успел сказать об этом Луи. А тот, полный намерения оставить колдунью в руках англичан, отправился следом за ней.

И кто это мог быть, Жанна не знала.

Да и узнай она, всё равно сделать уже ничего не могла. Её не учили насылать порчу или травить врагов – такими искусствами при французском дворе никто не владел. И отправиться на костёр за эту чёрную магию проще, чем искупаться в Сене. Жанна умела лишь призывать духов, но не больше того. Зато уж в странных существах она разбиралась превосходно.

А ещё она убила человека с помощью магии. Она лишила Томаса Норроуэя глаза, она не раз пускала в ход призванных существ, чтобы защитить свою жизнь. Балгурф убивал и раньше, но впервые от его когтей и клыков погиб благородный.

Нехорошее предчувствие терзало колдунью, и руки сами потянулись к сумке. На коротком привале Жанна отыскала дубовую веточку, которую теперь кромсала ножом, вырезая колдовские символы. В тряском седле получалось не слишком аккуратно, сталь плохо брала твёрдое дерево, но колдунья не сдавалась. Эвен же спокойно ехал рядом, даже не глядя на её занятие.

Притомившиеся кони шли быстрым шагом — Жанна не решалась пускать их в галоп, памятуя о тяжёлой поклаже. Изредка она оглядывалась назад, ища погоню, и вскоре увидела где-то далеко отряд всадников, скакавший следом. Кони обиженно заржали, но всё же потрюхали быстрее.

Но вскоре дорога упёрлась в реку Сёдр, и оказалось, что ехали они напрасно.

Мост оказался разрушен. Какой-то излишне жадный крестьянин чересчур нагрузил телегу, и подгнившие опоры не выдержали. Деревянные столбы треснули под весом бочек с сельдью, упали, потащив за собой остальные, и теперь в мосту зияла прореха в несколько ярдов длиной – не перепрыгнуть. Тут и там валялись уже гниющие рыбины, ржавые обручи от бочек и обломки телеги.

— Нам уже не уйти, -- прошептала Жанна, подводя лошадь ближе к разлому. Изорванные доски застонали под весом всадницы, и конь тут же подался назад. Где-то внизу шумели воды Сёдра.

Она спешилась, дав знак сделать то же самое Эвену. Оставила коня позади, шагнув ближе к берегу – и так и встала, сложив руки на груди.

А вскоре из-за холма показался Солнечный рыцарь.

Конь его был взмылен, с пасти падала пена. Сам д’Олерон держался в седле прямо, а взгляд его пылал ненавистью. За спиной рыцаря ехали ещё всадники, в которых Жанна узнала Берта, Шарля и Кристину. Итальянка была в мужской одежде, при оружии и больше всего напоминала амазонку.

Жан соскочил с коня и небрежным движением выхватил меч. Отточенный клинок сверкнул в свете заходящего солнца.

– Я успел, – сказал Жан, и колдунья стиснула зубы. Она знала, что это случится, ждала этого, и всё же неприятный ледяной страх на мгновение коснулся сердца. – Ты ведь уже обо всем знаешь. От таких, как ты, трудно что-то скрыть. Ну и как, колдунья? Каково это – убивать моего брата?

– Я не стану оправдываться перед тобой, – ровным голосом ответила Жанна. – Твой брат получил по заслугам. Хочешь мести? Попробуй.

– Ты солгала и сбежала! Убила того, кого должна была спасти!

– Я и спасла. Но он захотел большего – и умер. Мои руки чисты.

Вместо ответа Жан шагнул вперёд, отведя руку с мечом в сторону. Завидев это, Шарль сделал то же самое.

Берт остался на месте, с глупым видом разглядывая цветок ромашки, зажатый в руке.

– Зачем? – лишь спросил Солнечный рыцарь, неотрывно глядя на Жанну. – Что такого сделал Луи, если заслужил смерть?

– Он вновь попытался остановить меня – на этот раз оружием, – Жанна мягко улыбнулась. – Хочешь отомстить – попробуй. Нет, Эвен!

Шотландец остановился, наполовину вытащив меч из ножен. Посмотрел на неё – выжидающе, осторожно. В его взгляде не было ни растерянности, ни удивления.

Жан шагнул к ней. Колдунья медленно вытащила кинжал – и бросила его на землю.

А потом улыбнулась, глядя, как замер Солнечный рыцарь.

Она рисковала, играя в эту смертельную игру. Она предполагала, что Жан дал не обычный обет, который можно легко нарушить, было бы желание. Нет, его сковывало не просто пустое слово, но нечто большее – невидимые цепи, тянущиеся из мира за Гранью.

Жан не мог убить человека без оружия.

– Ведьма, – прошептал он. – Значит, догадалась. Понимаю. Но ты забываешь, что я давно привык к этому договору. У меня есть способы обойти его. Берт!

Дурачок поднял голову, и на сей раз Эвен всё же вмешался.

Тихо зашелестел его меч, и Жанна вздрогнула. До сих пор Эвен ни разу не позволял себе встревать в дела госпожи. Безоговорочно веря ей, он выполнял приказы, и только. Сейчас же он вышел вперёд, не обращая внимания на слуг. Взгляд его был устремлён только на Жана.

– Ты не на своей земле и не можешь вершить здесь правосудие, – сказал Эвен. – И если уж хочешь судить, давай, – его собственный клинок блеснул на солнце, – попробуй.

Несколько долгих мгновений они стояли, глядя друг другу в глаза. А потом Жан атаковал.

Никогда прежде Жанна не видела, чтобы человек двигался так быстро.