Познать потерю (ЛП) - Линк Келли - Страница 5

— О, — невольно выдала сестра Эмилия. — Туда!

В той стороне находилось зеркало, отражавшее очень похожую на нее сестру с серебристыми волосами, державшую щипцами светящийся клинок. Она погрузила его в чан с холодной водой, пар от которой изогнулся в форме дракона. Вокруг стояли ее братья, в изумлении наблюдая за происходящим.

Они прошли и через это зеркало. Рама за рамой, и сестра Эмилия начала чувствовать, как ее сердце сдавливает от тоски. Ее щеки горели из-за того, что Брат Захария мог разглядеть самые тщеславные и легкомысленные ее желания. Но ведь и она видела его мечты. Мужчину и женщину — наверняка его родителей — наблюдавших, как их сын играет на скрипке в огромном концертном зале. Черноволосого голубоглазого мужчину с морщинками от улыбки вокруг рта, разжигавшего камин в гостиной, и ту серьезную девушку — в этот раз улыбающуюся — сидящую на коленях у Брата Захарии — уже не Брата, а мужа и парабатая, пребывавшего в компании тех, кого он любил больше всего на свете.

Они подошли к зеркалу, в котором темноволосый мужчина, уже хилый и пожилой, лежал в кровати. Девушка, свернувшись калачиком, лежала с ним рядом, поглаживая по лбу. Внезапно в комнату вошел Брат Захария, но, стоило ему откинуть капюшон, как вместо его привычного лица обнаружились открытые ясные глаза и улыбающиеся губы. При виде этого старик сел на кровати, враз становясь все моложе и моложе, словно радость обновила его годы. Вскочив с постели, он обнял своего парабатая.

— Это ужасно, — произнесла сестра Эмилия. — Мы не должны вот так вот заглядывать друг другу в сердца.

Зеркало за зеркалом, и вот они очутились у того, что отображало мать Эмилии, сидящую у окна и держащую письмо от дочери. Глаза были опустошены, но какое-то время спустя она медленно принялась составлять огненное сообщение дочери. «Я так горжусь тобой, дорогая. И так рада, что ты нашла дело всей своей жизни».

«Не вижу ничего постыдного в тебе», — спокойно проговорил Брат Захария.

Он протянул руку, и на мгновение сестра Эмилия отвела взгляд от матери, пишущей несуществующие слова. И с благодарностью взяла его руку.

— Стыдно быть уязвимой, — призналась она. — По крайней мере, так я всегда думала.

Они прошли сквозь очередное зеркало, как вдруг раздался чей-то голос:

— Именно так и должен думать защитник и создатель оружия. Не правда ли?

Им удалось обнаружить путь к сердцу Лабиринта, в котором находился демон — красивый мужчина в добротном костюме; худшее, что когда-либо доводилось видеть сестре Эмилии.

«Белиал», — подал голос брат Захария.

— Дружище! — отозвался тот. — Я так надеялся, что за мной пошлют именно тебя.

Сестра Эмилия впервые встречалась лицом к лицу с высшим демоном. В одной руке она все еще сжимала меч, а в другой — теплую ладонь Захарии. И если бы не эти два фактора, она бы давно развернулась и сбежала.

— Это человеческая кожа? — ее голос дрожал.

Из чего бы этот костюм не был сделан, на вид он казался выделанным из плохо загорелой потрескавшейся кожи. Цвет был розовым и чуть блестящим. И теперь хорошо была заметна одна деталь: то, что можно было принять за цветок в бутоньерке, оказалось на деле скривленным в агонии ртом с нависающим над ним носом.

Белиал опустил взгляд на запятнанные манжеты и стряхнул пылинки с рукава.

— Глаз-алмаз, дорогая.

— Чья это кожа? — спросила она.

К ее огромному облегчению, голос был ровным. Не то чтобы ей хотелось услышать ответ — при обучении в Цитадели она уяснила, что вопросы помогали дисциплинировать страх. А получение новой информации помогало сосредоточиться на ней вместо пугающих учителей или окружения.

— Нанятого мной портного, — отозвался Белиал. — Портной из него, как видите, был никудышный, но костюм по итогу получился очень даже ничего.

Он одарил их очаровательной улыбкой. В отражениях же вокруг его лицо скалилось и скрежетало зубами.

От Брата Захарии исходило спокойствие, однако сестра Эмилия чувствовала, как сжимается хватка его руки.

— Вы с ним друзья? — спросила девушка.

«Встречались ранее», — последовал ответ. — «Безмолвные Братья не выбирают себе компанию. Хотя, признаюсь честно, твоя мне импонирует больше, нежели его».

— Как обидно! — взглянул на него Белиал. — Но, боюсь, справедливо. И лишь одно в этом мне нравится.

«Что у тебя здесь за дела?» — осведомился Захария.

— Никаких дел. Чистое веселье. Видишь ли, в пещерах под Руби Фоллс обнаружили адамас. Небольшое месторождение в известняке. Ты знал, что люди со всей страны приезжают сюда взглянуть на Руби Фоллс? Подземный водопад! Сам я его не видел, но слышал, что зрелище незабываемо. Мне довелось несколько раз сыграть в гольф. И до тошноты объесться знаменитыми солеными ирисками. И затем сожрать продавца этих ирисок, чтобы перебить вкус. Кажется, в зубах что-то все еще застряло. Чаттануга, Теннеси! Им следует сделать следующий слоган: «Приходите за адамасом, оставайтесь ради соленых ирисок!» Его можно написать на каждом амбаре. Вы знали, что есть целый город под городом Чаттануга? У них были такие ужасные наводнения за последний век, что они, наконец, построили над начальными зданиями. И старые здания все еще здесь, под землей, опустевшие, будто сгнившие зубы. И уверен, все теперь уровнем выше, но наводнения все еще случаются. Они смывают прочь весь известняк. И что происходит в итоге? Фундаменты раскрошатся, и все будет смыто в потопе. Где-то здесь метафора, маленькие Сумеречные Охотники. Вы строите, и вы боретесь, но тьма и бездна придут однажды в великом приливе и смоют все, что вы любите.

«У нас не было времени посетить Чаттанугу», — сказал Брат Захария. — «Мы здесь за адамасом».

— Адамас! Конечно! — сказал Белиал. — Вы, люди, держите этот материал в крепкой хватке.

— У вас он есть? — спросила сестра Эмилия. — Я думала, что он смертелен для демонов, даже одно прикосновение.

— Ваши примитивные просто умирают, да, — согласился Белиал. — Но я принц Ада и сотворен из субстанций покрепче.

«Сильные Демоны могут прикасаться к адамасу», — сказал Брат Захария. — «Хотя в моем понимании для них это больно до агонии».

— Может до агонии, может до агонии, — повторил Белиал. — Его отражения в зеркалах пролили кровавые слезы. — Знаете, что действительно вызывает у нас боль? Тот, кто создал нас, отвернулся от нас. И нам не дозволено быть рядом с троном его. Но адамас, это ангельская материя. И когда мы касаемся ее, боль от отсутствия в нас божественного неописуема. И все же, это самое близкое для нас присутствие к божественному. Так что мы касаемся адамаса. И это самая замечательная боль, которую вы можете представить.

Брат Захария процитировал:

«И Бог сказал, я не сохраню Белиала в своем сердце».

Коварный взгляд мелькнул на лице Белиала.

— Конечно, ты, тоже, мой Брат Захария, был оторван от тех, кого любишь. И мы понимаем друг друга.

А затем он сказал что-то на языке, который Сестра Эмилия не узнала, почти сплевывая ужасные шипящие звуки.

— Что он говорит? — она спросила. Она подумала, что, кажется, в комнате становится жарче. Зеркала засветились ярче.

«Он говорит на языке Бездны», — сказал спокойно Брат Захария. — «Ничего интересного».

— Он что-то делает», — зашипела Сестра Эмилия. — Мы должны остановить его. Что-то происходит.

Во всех зеркалах Белиал увеличивался в размерах, его кожа раздувалась, распираемая изнутри. Зеркальные отражения Сестры Эмилии и Брата Закарии уменьшались, сжимались и темнели, будто испепеляемые жаром Белиала.

«Тук-тук», — сказал Брат Закария.

— Что?! — спросила Сестра Эмилия.

Он сказал снова.

«Не обращай внимания на Белиала. Он преуспевает в подобном. Это не реально. Это иллюзии. Не более. Демоны не убьют тех, кому должны. Тук-тук».

— Кто там? — спросила она.

«Назови».

Горло Сестры Эмилии было настолько сухим, что она едва могла говорить. Эфес ее меча был невыносимо горячим, будто рука ее оказалась в центре раскаленной кузни.