Двойное попадание (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 60

Итак – решено. Армии Хайнрици и Штрауса, сдерживая большевистско-марсианский ужас, должны до последнего солдата сражаться на существующих рубежах. Генерал-фельдмаршал Лист в это время соберет новую группировку и возводит по рубежу реки Березины оборонительный рубеж. А Геббельс во всю свою луженую глотку примется агитировать население покоренной Европы, чтобы оно по доброму желанию дало вермахту как можно больше пушечного мяса, потому что в противном случае мы начнем брать рекрутов силой, начав с лагерей военнопленных, где находятся бывшие солдаты и офицеры польской, французской, голландской и бельгийской армий. В конце концов, к делу борьбы с марсианами и большевиками можно привлечь и некоторые антирусски настроенные народы, проживающие на оккупированной вермахтом территории. Западные украинцы, литовцы, латыши и эстонцы, наряду с поляками, могут и должны внести свой вклад в эту борьбу, но только после победы, оставив для онемечивания наиболее продвинутое меньшинство, всех остальных потребуется просто расстрелять, невзирая ни на какие заслуги – уж больно отвратительны ему, фюреру, эти неисправимо гадкие недоумки-унтерменши.

И самое главное, люди Риббентропа через нейтральные Швецию или Швейцарию должны немедленно приступить к дипломатическому зондажу британского премьера Уинстона Черчилля по поводу заключения мира или даже союза. Такой союз остро необходим Германии и Великобритании – единственным родственным странам на Европейском континенте, когда они лицом к лицу стоят перед новой грозной опасностью, затмевающей собой все былые ужасы прошлых веков, приходившие из покрытых пылью азиатских пустынь.

7 сентября 1941 года. 22:25. Могилевская область, Пропойск (Славгород)

командир 4-й роты 182-го мсп капитан Погорелое.

Отгремели два дня ожесточенных кровавых боев; багровое, будто напившееся крови, солнце закатилось за горизонт. Немцев тут больше нет – они умерли или бежали, а мы живы и победили – все, и российские и советские; сидим на броне своих боевых машин, нервно курим у кого что есть и смотрим в черное небо с яркими звездами. Ночная прохлада, благодать и лепота… Все бы хорошо, да только восточный ветерок доносит до нас запах гари и мертвечины. Отдельные представители белокурых бестий еще живы и стонут, взывая о помощи, но никто им ее не окажет. Завтра или через два-три дня сюда прибудет похоронная команда, которая и займется уборкой плодов нашей победы. Но к тому времени они будут смердеть так, что дышать будет невозможно. Календарное лето кончилось, но дни в начале сентября стоят еще жаркие, так что разбросанное на том берегу речки бесхозное пушечное мясо уже к исходу второго дня подтухло и стало ощутимо вонять. С одной стороны, труп врага всегда хорошо пахнет, а с другой стороны, когда таких трупов слишком много и к ним добавляется вонь и чад сгоревшей бронетехники, это получается как-то перебор. Но давайте обо всем по порядку.

Вчера после полудня, когда мы только закончили оборудование и маскировку позиций и уже собрались было по этому поводу перекурить, на дороге со стороны Кричева показалась передовой разведывательный дозор противника – три «двойки» и десяток больших бронетранспортеров (5с1К^г 251), за четырьмя из которых катились маленькие пушечки. Эти конкретные Гансы из усиленного дивизионного разведбата даже, наверное, и не собирались с нами воевать, намереваясь только прощупать наш передний край и доложить начальству, но наши лихие парни подобных шуток с прощупыванием не понимают в корне. Советские танкисты, впрочем, тоже. И чтобы сделать немцам сюрприз, в завязке боя нас попросили не беспокоиться. Пусть думают, что здесь только советские танкисты на легких танках, с которыми немцы раньше справлялись с необычайной легкостью. Тем более что дистанция для открытия огня по бронетехнике пушечным Т-26 была нарезана такая же, как нам – то есть по тысяче метров.

Но палить сразу в белый свет как в копеечку советские танкисты не стали, а использовали естественные особенности местности. Дело в том, что непосредственно перед самым мостом речка Проня, вдоль которой проходил наш оборонительный рубеж, изгибается и примерно с километр течет параллельно дороге на расстоянии от двухсот до четырехсот метров – то есть занявшие оборону в танковых окопах и тщательно замаскированные советские танки имели возможность поражать противника точно в борт. Условия простейшие. Заряжай, целься и стреляй, остальное бронебойный снаряд танковой пушки 20-К сделает сам. Для бронетранспортеров, чтобы влепить в мотор, упреждение в полкорпуса, для «двойки» – целиться по переднему срезу корпуса.

Будь тут в прицеле даже средние «тройки» и «четверки», им бы тоже не поздоровилось, потому что бронебойный снаряд 45-мм танковой пушки с пятисот метров пробивает броню в 40-мм, а у «троек» и «четверок» на бортах она всего 30-мм. Используй советские генералы эти устаревшие танки вот так, из засад с использованием заранее подготовленных и замаскированных позиций, а не в лобовых атаках как это было в реальности – и начало войны сложилось бы совсем по-иному. И Гудериан, и Гот вместе со своими танковыми группами «умерли» бы еще до Минска, так как у них закончились бы исправные и боеготовые танки. Но как бы то ни было – лучше поздно, чем никогда. К тому же пережившие это сражение советские танкисты значительно повысят свое личное мастерство, перейдя на следующий уровень, из «новичков» в «регуляры».

Едва головная двойка подошла к приметному камню у дороги, который был отмечен как рубеж открытия огня, как тут же, хлестко, почти залпом, ударили два десятка танковых орудий. Головная двойка со скрежетом остановилась; из моторного отсека, пробитого сразу двумя снарядами, показались струйки дыма, а башня стала разворачиваться в сторону засады. Вторая «двойка», получившая один снаряд под башню, а второй в мотор, почти уткнулась в корму первой машине. Дальше бронетранспортеры встали «гармошкой», три из них загорелись, еще два просто встали ни туда ни сюда, а остальные начали попытку развернуться, чтобы покинуть столь негостеприимное место, объехав по пути вертящуюся юлой замыкающую двойку. Нет, она не сошла с ума, просто бронебойный снаряд разбил у нее ведущую звездочку и сорвал левую гусеницу. При этом немецкая пехота активно покидала бронетранспортеры, которые после попадания в танковую засаду превратились в железные гробы. И тут же по сигающим через борта зольдатенам из окопчиков на нашей стороне реки стали стрелять пулеметы ПК и винтовки пехотного прикрытия (рота 108-го мотострелкового полка), укладывая их, сердешных, на землю одного за другим. Но и это было еще не все. Бой только начинался.

Спустя пять секунд первого залпа снова ударили танковые пушки, только на этот раз немного вразнобой (у кого как получилось перезарядить), потом еще раз и еще. Головная «двойка», так и не сумев довернуть башню, вдруг вспыхнула яростным ярко-желтым чадным бензиновым пламенем. Загорелся и замыкающий танк, при этом, впрочем, не прекращая вертеться на месте. Наверное, механик-водитель был убит после первого же попадания, и просто некому было заглушить двигатель, чтобы экипаж смог покинуть машину. Бронетранспортеры при этом тоже горели уже все, и покинувшая их немецкая пехота (меньше половины первоначального состава), залегла по кюветам, лениво перестреливаясь с нашими бойца ми-пехотинца ми. Деваться им было некуда, ибо ради спасения пришлось бы пробежать или проползти примерно километр под перекрестным пулеметным огнем с трех сторон.

Последний из бронетранспортеров зигзагом пытался удалиться восвояси, но был подбит, не сумев проехать и пятисот метров. Вроде бы из него выбрался человек, который успел нырнуть в кювет, а может, никто и не выбрался; и тем, кто это видел, все показалось. Тех же немецких пехотинцев, которые попрятались по кюветам на месте расстрела колонны, перестреляли минут за десять. Кювет не окоп – голову спрятал, а зад торчит двумя холмами. И хоть попадания в него далеко не смертельны, но боеспособности лишают гарантировано, как и присутствия духа. Немецким пехотинцам не помогли даже несколько прихваченных с собой из бронетранспортеров пулеметов МГ-34, ибо у танкистов, помимо бронебойных, в боекомплекте имелись и осколочные снаряды. Не первым выстрелом, так вторым наводчик танкового орудия этого пулеметчика обязательно доставал.