Двойное попадание (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 55

Коля, уже достаточно хорошо зная мой характер, не желал конфликта между мной и этим самонадеянным немецким доктором. Потому в переводе он старался, как мог, смягчить ответ и интонации самонадеянного немца. Но меня не проведешь… Я журналист; и то, что затушевал перевод, я прекрасно увидела в глазах собеседника, услышала в нотках его голоса, почувствовала по его едва уловимым телодвижениям… Немец меня презирал. Он считал себя гораздо образованнее и умнее, он снисходил ко мне и таким как я. Весь насквозь он был пропитан национал-социалистической идеей и едва терпел нас, русских. Чувство превосходства так и лезло из него, хоть он и благоразумно старался скрыть его…

– Великолепно, герр Грубер! – сказала я. – Спасибо, что вы мне напомнили, что я журналист и могу писать статьи. Пожалуй, я действительно напишу одну статью про одного старого замшелого дурака-доктора, который отстал от современной медицинской науки на сотню лет, и, не желая учиться ничему новому, превратил себя в некое подобие африканского шамана, изгоняющего из своих пациентов злых духов и для того окуривающего их дымом тлеющего сушеного козьего дерьма. Сколько вы здесь, у нас, в так называемом плену, герр Грубер? Если я не ошибаюсь, то почти три недели. При этом из соображений чистого гуманизма вас, как врача, не ограничивают ни в передвижении, ни в общении. Вы давно бы могли поинтересоваться, куда шагнула медицинская наука за семьдесят семь лет, встретиться и обменяться опытом со своими российскими коллегами и хотя бы частично подтянуть свои знания. Но вы предпочли молиться на свой диплом. Так вот, герр Грубер, после того как я напишу свою статью о вашем госпитале, ее непременно напечатают. Вы не смотрите, что я так молода. Благодаря таким, как вы, германским фашистам, я уже сделала себе вполне известное имя. У нас там, в России, настоящая демократия, а потому после того, как моя статья будет напечатана, сюда приедут комиссии – сначала от медицинского управления нашего военного ведомства, а потом и от Минздрава. В результате визита такой комиссии ваш диплом признают недействительным, а вас из тихого и комфортного госпиталя, где вы ведете жизнь, мало отличающуюся от таковой до пленения, вас переведут в советский лагерь для военнопленных – как это и положено для врага, напавшего на нашу Родину с оружием в руках. А ваше место начальника госпиталя займет кто-то из ваших молодых коллег, выказывающий больше человеколюбия и желания повышать свою квалификацию. Наверняка таковые в вашем госпитале есть, и наши врачи их найдут.

– Ну хорошо, фройляйн Марина! – зло выкрикнул пошедший пунцовыми пятнами герр Грубер, – вы можете давать этой женщине любые лекарства по своему усмотрению, но я снимаю с себя ответственность за ее лечение, Умываю руки, как Понтий Пилат! Прощайте! Ноги моей больше не будет у этих падших женщин, поддавшихся на вашу русскую пропаганду!

С этими словами герр Грубер развернулся и со слоновьим топотом бегом выбежал из домика.

– А статью, – хмыкнула я, – я все же напишу. Страна должна знать своих героев и козлов, даже если эта страна – Германия.

6 сентября 1941 года, 9:35. Могилевская область, Пропойск (Славгород)

командир 4-й роты 182-го мсп капитан Погорелое.

Ну вот и закончилась наша тихая и спокойная жизнь охраны тыловой базы. Теперь, как и положено в таких случаях, базу, межвременной переход и строящийся аэродром охраняет смешенный батальон Росгвардии и войск НКВД, а нам после пополнения личным составом и доукомплектования техникой нашли более подходящее занятие. Теперь батальонная тактическая группа, сформированная на основе нашего 2-го мотострелкового батальона 182-го мотострелкового полка, под командованием майора Осипова, придана для усиления конно-механизированной группы генерала Ермакова, состоящей из двух кавалерийских и одной танковой дивизии. Еще одна батальонная тактическая группа сформирована из первого батальона нашего полка и вместе с нами (от барских щедрот) в группу Ермакова были переданы артиллерийский и зенитный дивизионы, а также противотанковая батарея нашего

Все это богатство (фактически весь наш мотострелковый полк без третьего батальона) выделили генералу Ермакову для того, чтобы он вверенными ему силами смог принять на богатырскую грудь, отоварить и отправить обратно немецкий 41-й моторизованный корпус генерала Рейнхарда, будь он неладен. Корпус у немцев, правда, в сильно потрепанном состоянии, потому что четыре дня он бодал оборону Кричевской сводной группы войск и понес тяжелые потери. Ну ничего, мы уже бодались двумя батальонами (правда, без танкового батальона) против свежей немецкой танковой дивизии. Теперь – то же самое, только с танками и против потрепанного моторизованного корпуса. Плюс к тому, за счет скорости выдвижения у нас наверняка будет время нормально окопаться и помочь отрьгть окопы для машин 108-й танковой дивизии, (вот присвоили номер – и как знаешь, так с таким и воюй).

И в самом деле, дивизия укомплектована техникой, что называется «не бей лежачего», в основном одни Т-26 различных модификаций, многие из которых – двухбашенные пулеметные колесницы. В первую очередь, это плохо для парней, которые сидят за рычагами в этих устаревших консервных банках, потому что первая же встреча с немецкими танками или противотанковой артиллерией закончится для них печально. Поэтому серьезные тактические задачи придется решать нам. Наши БМП, конечно, тоже бронированы не ахти, и, в отличие от основных боевых танков, противотанковые орудия немцев способны пробить лобовую проекцию с пятисот метров, а борт-корму – и с любой боевой дистанции. Притом известно, что из-за прибабаха конструкторов после попадания в двигатель БМП потребует заводского ремонта, ибо для доступа к двигателю необходимо заводское оборудование.

Но мы все равно не унываем, ведь сражаться нам придется исключительно в обороне, зарывшись в землю по самые башни – а значит, скрыв за бруствером самые уязвимые места. Вот мы и елозим туда-сюда, зацепив на БМП-шки агрегаты для самоокапывания; грунт песчаный, роется хорошо. И точно так же необходимо окопать машины советских танкистов. Как неподвижные огневые точки, они будут обладать все-таки большей боевой устойчивостью, чем как танки во встречной атаке на танки или позиции ПТО. Бросаться в самоубийственные атаки на наши позиции, прикрытые заболоченными берегами речки Прони, под заградительным гаубичным огнем и под перекрестным огнем наших танков и противотанковой артиллерии должен моторизованный корпус генерала Рейнгарт. Это ему будет поставлена задача прорваться через наши позиции и выйдя на коммуникации нашей наступающей группировки, перерезать магистраль Гомель-Могилев. Зато нам для выполнения боевой задачи даже не нужно их всех убивать. Вполне достаточно, чтобы этот генерал Рейнгарт вместе со своими обормотами оставался по ту сторону речки. Все равно – пройдет совсем немного времени, наши замкнут котел вокруг Смоленска; и, хочет это Рейнхард или нет, ему придется отходить на север, потому что иначе его тут и похоронят. А пока роют танковые окопы БМП, роют себе траншеи мотострелки, окопная страда в разгаре, ибо чем глубже ты зарылся, тем больше у тебя шансов в бою остаться в живых.

Часть 8 «Арийцы в нокдауне»

9 мая 2018 года, 10:15. Подмосковье, секретный объект ФСБ группенфюрер СС Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих

Почти неделю Гейдрих вживался в роль то ли высокопоставленного военнопленного, то ли экспоната кунсткамеры, заморской диковинки, которую непонятно зачем держат в этом уютном лагере для высшего командного состава вермахта. Кого только нет в этом высокопоставленном зверинце для германских генералов, полном кастового армейского прусского генеральского высокомерия: генералы-фельдмаршалы фон Клюге и фон Бок, генералы фон Швеппенбург, Гудериан, Гот, Кунтцен, Шрот, Фельбер, итак далее и тому подобное… Нормальный такой зверинец – хоть за деньги показывай. Но по известным причинам пребывание гитлеровских генералов на российской территории не афишировалось, и идея шоу в стиле «цирк уродцев» пока была отложена в дальний ящик. До лучших, так сказать, времен.