Двойное попадание (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 28

Интервью, которое я с позволения армейского начальства при помощи Варвары взяла у этого деятеля, касалось в основном польской кампании тридцать девятого года и французской кампании сорокового года. Хвастливый рассказ о том, как он громил этих спесивых пшеков и заносчивых пожирателей лягушек, меня совершенно не впечатлил.

Надеюсь, хоть читатели и телезрители (процесс интервью снимал наш оператор), оценят этого «героя» по достоинству. Ну не любят у нас ни тех, ни других, особенно по жизни обиженных поляков. Или, возможно, публике понравится тот факт, что Быстроходный Гейнц свое уже отбегал и больше не кусается. Короче, пока не знаю, потом увидим; хотя это все-таки первое интервью с немецким генералом такого уровня, захваченным в плен нашими экспедиционными войсками.

Рассказывая о двух месяцах войны на Восточном фронте, Гудериан скромно заметил, что невосполнимые потери в технике в его танковой группе за это время даже без нашего вмешательства составили сорок процентов. Еще он сказал, что если бы поле боя каждый раз не оставалось за германской армией, что позволило немецким ремонтникам чинить подбитые танки (некоторые по несколько раз), то техники в его танковой группе к настоящему моменту не осталось бы и вовсе*.

Примечание авторов: * В РеИ к моменту начала контрнаступления Красной Армии под Москвой в составе 2-й танковой группы осталось меньше трети списочного состава техники.

– Так одна победа питала следующую победу, – сказал он, – после каждого сражения мы теряли только часть сил, а большевики теряли все, ибо они не могли отремонтировать свои подбитые панцеры или хотя бы просто отвести в тыл исправную технику, потому что у нее закончилось горючее, которое никто не подвез. Ваши генералы как будто забывают о том, что панцеры нужно регулярно заправлять, что они нуждаются в запчастях и боеприпасах. Еще в ваших панцерах имеется много технических дефектов, а также различных конструкционных недоработок, что очень плохо. Русские панцеры, Т-34 или КВ – это очень хорошие танки с толстой броней, хорошей пушкой и мощным двигателем, но у них множество мелких недостатков, которые требуют обязательного устранения хотя бы в условиях походных мастерских, а еще лучше на ремонтном заводе с квалифицированным персоналом. Вы так торопились сделать побольше новых панцеров, что начали игнорировать качество сборки и задачу выпуска запчастей, а это неправильно…

Все это нам и нашим читателям (а также телезрителям) было хорошо известно, поэтому я попробовала изменить тему разговора, спросив душку Гейнца о том, как ему понравилась встреча с нашими российскими танкистами и мотострелками.

– О! – воскликнул Гудериан, – ваша армия – это шик, блеск, красота. Фигаро здесь, Фигаро там. Ужасная разрушительная мощь сочетается со стремительной быстротой. Подчиненные мне войска были просто уничтожены прежде, чем я успел это понять. Даже находясь в меньшинстве, вы способны разбить любую современную нам армию. Будь у меня такие войска, я бы, наверное, считал себя непобедимым. Ваша проблема в том, что вы выбрали себе не того союзника. Большевики не очень умны, поскольку идеологическую накачку они предпочитают боевой подготовке. Еще они подвержены марксистским догмам, которые мешают им рационально мыслить, а их тайная полиция уничтожает всех талантливых командиров.

– Знаете, герр генерал, – рассвирепела я от пренебрежительного тона Гудериана по отношению к нашим предкам, – наша армия есть производная от Красной Армии. Наши непобедимые для вас дивизии и бригады есть плоть от плоти и кровь от крови той непобедимой и легендарной Красной Армии, которая в нашем прошлом в ходе боев с вермахтом набрала такую мощь, что вдребезги разгромила ваш хваленый вермахт без всякой посторонней помощи извне. Вся наша тактика и стратегия растут именно оттуда. Наши предки сражались за свои дома и семьи, а не за поместья с рабами, как ваши солдаты. Когда наш народ приходит в состояние благородной ярости, это действительно страшно. Столица вашего Рейха, город Берлин, тогда был просто уничтожен, и на его развалинах в глубоком бункере Рейхсканцелярии, ваш вождь Адольф Гитлер принял яд, находясь в состоянии отчаяния и страха перед возмездием за совершенные преступления. Его примеру последовали Геббельс и некоторые иные ваши бонзы. Остальных повесили по приговору специального международного трибунала в Нюрнберге, чтобы другим было неповадно повторять такие зверства.

Что касается вашего вермахта, то для него тоже все только начинается. Пришло время возмездия за все, что вы уже совершили или только собирались совершить. Поверьте мне, что пройдет еще немного времени, и встречи на поле боя с обычными красноармейцами ваши солдаты будут бояться не меньше, чем с нашими солдатами. Особенно с теми, кто побывал в вашем плену и не понаслышке узнал о том, что такое «новый арийский порядок». Такие бойцы хотят видеть немцев только мертвыми и не берут пленных. Ибо сказал о вас, о немцах, поэт: «Там, где ты его увидишь, там ты его и убей». Благородная ярость – она такова, свирепа и беспощадна. Наши предки будут вас убивать, а мы им в этом поможем – всей своей мощью и опытом, потому что такие, как вы, болваны, свято уверенные в своей национальной исключительности и праве на любые зверства, не должны существовать на этом свете ни в каком виде. И вот, когда мы – и предки и потомки вместе – разгромив ваш вермахт и убив всех немцев, способных носить оружие, придем к вам в Германию, на руины Фатерлянда, когда Третий Рейх будет повержен и его труп уже начнет вонять, когда ваши голодные старики, женщины и дети выстроятся в очередь к нашим полевым кухням за порцией бесплатного супа – только тогда мы позабудем о ярости и вспомним о милосердии к ближнему. Только тогда, и ни минутой раньше, герр Гудериан!

Говорят, что когда я произносила свою отповедь, то была похожа на разъяренную фурию, готовую лично вцепиться в лицо германскому генералу и выцарапать его мерзкие бесцветные глазенки. После этих моих слов, которые Варвара переводила на короткие, будто нарубленные топором немецкие фразы, из улыбающегося самодовольного болванчика Гудериана будто выпустили воздух. Он весь как-то сник, плечи его опустились, а нарисованную на наглой морде лица улыбку будто стерли ластиком. Видно, сильно я достала его спесивое и самодовольное внутреннее я. Так ему, гаду, и надо, тоже мне – гений танковой войны.

А ведь я знала, о чем говорила. За день до этой встречи я с разрешения командования на несколько часов выезжала в Брянск нашего мира прошвырнуться по магазинам, ибо девушке в походной жизни нужно множество простых и вроде бы незаметных вещей – от, простите, прокладок с «крылышками» и свежего нижнего белья, до пакетиков растворимого кофе. Эта поездка произвела на меня неизгладимое впечатление, потому что до нее я целых десять дней была отрезана от жизни в нашем времени, погрузившись в проблемы сорок первого года. Жаль только, что Варвару мне с собой взять не разрешили. Во-первых – у нее еще не были готовы документы, необходимые для пребывания на российской территории, а во-вторых – после того как наши прорвали фронт и как следует звизданули гитлеровцев промеж глаз, у переводчиков стало слишком много работы.

Я видела, что наша база у портала растет как на дрожжах, что взлетную полосу временного аэродрома из сборных металлических элементов спешно заменяют на собранную из уложенных в пять-шесть слоев бетонных плит. А это значит, что достаточно скоро на этой стороне, в сорок первом году, смогут работать наши самые тяжелые самолеты. Я видела, как в экстренном порядке специально к порталу через леса, болота и реки тянут высоковольтную ЛЭП. Я видела, как идут в портал колонны груженых всем необходимым для войны окрашенные в армейскую расцветку «Уралы», и ни один из них не возвращается назад. Говорят, эти машины хорошо подходят для буксировки советских орудий крупного калибра, которые по характеристикам мало чем отличаются от наших, только уж больно тяжелые. Ярость, она ведь может иметь и чисто материальное измерение.