Двойное попадание (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 24

Но теперь дорогу расчищали не перед нами, а к нам. Фронт был прорван на рассвете, и бронированный таран «марсиан» преодолел сто километров по дорогам, отделявших линию фронта от Кричева, всего за одиннадцать часов, при этом в девять часов утра разгромив гарнизон Костюковичей и стоявший там штаб 35-го армейского корпуса. Находящийся там разведывательный батальон сумел занять пришельцев из преисподней всего на четверть часа, после чего был полностью уничтожен. Но в ходе этого боя от храброго гаугттмана Кригера (пока он был жив) мы узнали, что на нас идет больше сотни тяжелых и легких панцеров, а также огромное множество колесных бронетранспортеров высокой проходимости, и все это в сопровождение большого количества большевистской кавалерии.

Панцеры и мотопехота «марсиан» вкупе с большевистской кавалерией – это настоящая адская смесь. Пока наши солдаты при помощи имеющихся в их распоряжении противотанковых «колотушек» и легких пехотных пушек пытались остановить или хотя бы задержать панцеры «марсиан», большевистские кавалеристы лесами просочились в обход населенного пункта и перерезали ведущую в тыл автодорогу, перехватив отступающий штаб корпуса. Эти конкретные казаки оказались довольно неплохо вооружены пулеметами вроде наших немецких МГ-34 и ручными реактивными гранатометами, что явилось ужасной неожиданностью для наших солдат, ожидавших, что вооружением «Иванов» будут только револьверы, карабины и сабли.

Теперь, после этого боя, мы знаем точно, что в бою с танками «марсиан» от «дверных колотушек»* проку не больше, чем от привязанной к ноге консервной банки. Единственное средство, которое нам осталось попробовать – это зенитные пушки «ахт-ахт», которые имеются в зенитном прикрытии местной железнодорожной станции. Что же касается живой силы, то здесь, в глубоком тылу, у меня нет под рукой никого, кроме тыловиков, интендантов и недавно поступившего маршевого пополнения. Безусые белобрысые мальчики двадцать третьего года рождения, лишь слегка разбавленные вернувшимися из госпиталей прожженными ветеранами французской, греческой и югославской кампаний.

Примечание авторов: * «дверные колотушки» – 37-мм противотанковые пушки вермахта РАК 35/36.

Кого только сейчас не посылают на Восточный фронт, чтобы компенсировать просто чудовищные потери двух месяцев русской кампании, которые за последнюю неделю стали совсем уж неприличными. Конечно, этим мальчикам кажется, что сейчас они своими маузеровскими винтовками победят всех «марсиан», но мы-то знаем, что будет, скорее всего, с точностью до наоборот. Наивные мальчики окажутся намотанными на чудовищные гусеницы, задержав наступательный порыв «марсиан» на полчаса или на час. После налета «марсианских» штурмовиков, недавно получившие еще одно прозвище «Чертов гребешок», из двенадцати орудий дивизиона «ахт-ахтов», прикрывавших станцию, осталось только девять. Два орудия вышли из строя безвозвратно, еще одно можно отремонтировать в походных мастерских в течение трех дней. Благодарю покорно, у нас нет этих трех дней, и все, что нам осталось – это час-полтора времени.

Позицию мы заняли почти идеальную – на правом, сухом и высоком берегу, на котором и был расположен город Кричев. «Марсиане» будут наступать на нас со стороны низкого и заболоченного левого берега, где единственными доступными путями для движения техники являлись насыпи шоссейной и железной дорог, подходящие к мостам.

При попытке наступления вражеские танки, не имея возможности маневра, метров семьсот вынуждены будут идти по прямой прямо на мои «ахт-ахты». Пять орудий я поставил у шоссейного моста и четыре – у железнодорожного. Стрелять им предстоит из засады, с пятисот-семисот метров. Тогда я полагал, что, подбив два-три тяжелых танка, наши артиллеристы сумеют закупорить противнику пути движения и сорвать его наступательный порыв.

Вы спросите, почему я занимался все этой ерундой, почему сразу не отступил вместе со всем своим штабом. Во-первых – отступать было особо некуда. В Кричеве находились запасы для снабжения моей панцергруппы, и их утрата была невосполнимой потерей для вверенного мне соединения. Во-вторых – я, наконец, хотел лично, своими глазами, увидеть как воюют «марсиане», при этом находясь на относительно безопасных позициях. В-третьих – и это самое главное – я давно уже осознал, что в настоящий момент и фюрер, и ОКХ, и весь вермахт занимаются дурацким делом – доигрывают давно проигранную кампанию. В таких случаях нормальные люди бросают карты и признают свое поражение. Я понимаю, что есть такие политические моменты, по которым на такой шаг не может пойти фюрер, но у меня-то подобные осложнения отсутствуют, особенно если брать не большевистский режим в Москве, с которым у меня действительно мало общего, а обращаться непосредственно к «марсианам». Если я правильно понял покойного* гауптмана Зоммера, то это вполне приличные парни, которым, конечно, не по душе расистские заскоки Розенберга, но в то же время ничего не имеющие против немецкой нации в целом.

Примечание авторов: * Гудериан еще не знает, что гаупман Зоммер жив и здоров и является одним из немногих, кто попал в российский плен.

Но, как это обычно бывает, мой гениальный план просуществовал только до прибытия передовых частей противника. Вместо того чтобы лезть в лобовую атаку, как это сделали бы большевики, «марсиане» обозначили свой передний край по опушке леса спешенными мотопехотными подразделениями, после чего принялись обстреливать наш передний край пятнадцатисантиметровыми самоходными пушками с позиций, расположенных километрах в десяти от моста. Огонь был очень редкий, но чрезвычайно меткий, и вскоре три орудия из пяти на этой позиции были разбиты, а еще одно потеряло почти весь свой расчет. Виной всему – высокий силуэт зенитных пушек и небрежность их маскировки, вызванная недостатком времени.

Но и это было еще не самым главным. Пока внимание занимали демонстрационные действия вдоль шоссе, большая группа «марсианских» колесных бронемашин и до дивизии большевистской кавалерии, форсировали реку чуть южнее того места, где мы устроили позиции и, смяв слабые заслоны, вышли во фланг и тыл нашей основной группировке. Оказалось, среди топких и болотистых берегов нашелся такой небольшой участок, где твердый берег был по обеим берегам реки. При этом колесные машины «марсиан» неплохо плавают, а большевистская кавалерия и подавно с легкостью переправляется через реки.

Хорошо, что колесные машины «марсиан», заходя нам в тыл, несколько опередили большевистских кавалеристов, и я имел возможность, подняв белый флаг, сдаться российскому офицеру в «марсианской» экипировке, который обещал не отправлять меня в застенки НКВД.

Тогда же и там же

Паулина Липсиус, 25 лет, проститутка, работница офицерского дома терпимости

Все вышло именно так, как мне и представлялось в самых мрачных фантазиях. Русские пришли. Вместе с так называемыми «марсианами», которые прибыли, сидя верхом на бронетранспортерах с огромными колесами. Они в своей массе были похожи на карающий меч господень – суровые, самоуверенные, беспощадные. Я не могла подолгу задерживать взгляд на их лицах – казалось, что мои глаза обжигает исходящее от них невидимое свечение.

– Вот они – «марсиане»! – шептались наши девочки, дрожа от мистического ужаса, поглядывая на мужчин в невиданной зелено-пятнистой форме совершенно немыслимого покроя.

Впрочем, «марсиане» с виду оказались вполне себе обычными людьми – ну, то есть, у них не имелось ни рогов, ни хвостов, ни вертикальных зрачков, ни прочих адских признаков, о которых нам так вдохновенно вещал душка Йозеф Геббельс. Обычные с виду люди в необычной одежде, которые, правда, между собой все время говорят по-русски. Тем не менее было в них нечто такое, что наводило на мысли о их принадлежности какому-то иному миру. Лежала на них какая-то печать зла, или напротив, благословение Господне.

Я никак не могла понять, что же это за существа такие, эти «марсиане», чего они хотят, и почему без всякой пощады убивают немецких солдат? Я была уверена, что и мои товарки озадачены тем же вопросом. Но вслух никто из нас не высказывал никаких догадок. Находясь в окружении вооруженных до зубов мужчин враждебной нам нации, мы с замиранием сердца и чувством обреченности ждали, когда над нами начнут проделывать нечеловеческие эксперименты или подвергать чудовищным пьгткам. Ведь все наши защитники были убиты или, подобно нам, попали в плен, и вместо звуков боя мы теперь слышали только отдельные выстрелы, которые можно было счесть бессмысленным сопротивлением. Становилось ясно, что вермахт потерпел очередное сокрушительное поражение, и никто на помощь к нам так и не придет.