Соседи по квартире (ЛП) - Лорен Кристина - Страница 57

Я держусь поодаль и чувствую, что щиплет глаза, потому что эта сцена такая прекрасная: они обнимаются и плачут, — а я в это мгновение понимаю, что люблю его.

Я люблю его…

Люблю.

Это семейное воссоединение — одно из самых искренних проявлений чувств, какое я только видела.

— Как тебе это удалось? — приглушенным голосом спрашивает Келвин, не разрывая объятий.

— Это все Аманда, — отвечает его мать, обнимая еще сильнее. — Все это устроили твоя очаровательная Аманда и Бригид!

Изменившись в лице, Келвин поднимает на меня взгляд.

***

Чтобы найти себе занятие, пока Келвин с мамой и сестрой разговаривают в гостиной, я ставлю чайник. Мои движения механические, а пульс кажется странно медленным.

Зачем Келвин дал Бригид мой номер?

О чем он только думал?

Как мы с Бригид умудрились ни разу не назвать друг друга по имени, господи боже? Почему она не задалась вопросом, с чего это мы начали общаться именно сейчас, а не раньше, несколько лет назад, когда якобы поженились?

«Не волнуйся, Бригид никогда не была навязчивой, — сказал тогда Келвин. — Как и все Маклафлины».

Может, он попросил ее не задавать вопросов?

От этой возможности мне становится плохо.

— Когда вы прилетели? — спрашивает у обеих женщин Келвин.

— Только что, — отвечает Марина. — Аманда встретила нас в аэропорту, и мы сразу же приехали на такси сюда.

Я спиной чувствую взгляд Келвина.

— Она сказала, что ей нужно ко врачу.

— Ха! Она тебя обманула! — смеется Бригид, а потом по счастливым вздохам я понимаю, что они снова обнимаются.

— Устала? — спрашивает у матери Келвин, и я замечаю, что в их присутствии его акцент стал заметней.

— Очень, — отвечает Марина. — В самолете мы не спали.

Какое-то время Келвин молчит, а потом тихо говорит:

— Наверное, вам надо постелить здесь, чтобы вы обе отдохнули.

— Нет-нет, Келли, — отвечает сыну Марина. — Мы остановились в Шератоне.

— Тогда вам надо заселиться и немного поспать.

— Дядя Аманды достал нам билеты, чтобы мы сегодня услышали твою игру.

— О, вот как? — напряженным голосом переспрашивает Келвин. — Прекрасно. Спасибо тебе, дорогая, — обращается он мне.

Я стараюсь отвечать максимально естественно:

— Не за что, Келли!

— Тогда едем, — тихо говорит Келвин им обеим. — Устроим вас в отель.

Подтолкнув их в сторону входной двери, он заглядывает на кухню и демонстративно обнимает меня.

— Я очень тебе благодарен, — говорит Келвин.

— Смеешься? — радостно улыбаюсь я, понимая, что за нами наблюдают. — Я так рада за тебя! И это так мило, что я сама чуть было не расплакалась.

Немного отодвинувшись, Келвин целует меня в висок, а потом смотрит в глаза; я и сама ощущаю, насколько наигранное у меня выражение лица. Мы общаемся сейчас только взглядами.

— Я отвезу маму с сестрой в отель, — говорит Келвин.

Я напряженно киваю.

— Хорошо. Конечно.

— Позже я все тебе объясню. Пожалуйста, не уходи, — наклонившись поцеловать меня в щеку, шепотом добавляет он.

Я ничего не отвечаю.

Он прижимается губами к моему уху:

— Прости меня, mo stóirín.

Теперь мне кажутся подозрительными все его поцелуи.

— Не уходи, — повторяет Келвин.

— Хорошо, — не в силах сдержать слезы, отвечаю я.

***

Час спустя Келвин возвращается один. Закрывает дверь и прислоняется к ней, закрыв глаза.

Я сижу на диване, все еще чувствуя тошноту, и гадаю, куда повернет разговор. Странно, но я ощущаю себя обманутой, хотя понимаю, что слово выбрано не совсем верно. Впрочем, предательство именно так и ощущается: смесью недоумения и ничем не объяснимого стыда.

— Я давно собирался тебе об этом рассказать, — выпрямившись и направившись ко мне, говорит Келвин. — Просто не думал, что все всплывет именно так.

— А я сижу тут и думаю: надо же, какая ирония! Всего пару недель назад ты был расстроен моим молчанием о своих чувствах. В то время как сам несколько лет женат на женщине по имени Аманда.

— Это вранье, — сев рядом со мной, Келвин протягивает руку, чтобы положить ее мне на бедро, но в последний момент передумывает.

— Но кто-то по имени Аманда все-таки есть?

— Моя бывшая.

Сердце екает, и я сразу же понимаю, о ком речь.

— А-а.

— Я рассказывал о ней, когда мы впервые… Когда мы поженились.

— Любительница покомандовать?

Келвин смеется, но получается у него невесело.

— Она самая.

Мне уже трудно понять, хочу ли я, чтобы он поделился подробностями, потому что история и так понятна. Слова Келвина звучат то громче, то тише, подтверждая мои догадки.

— С тех пор как расстались, мы не разговаривали. А вместе были полгода. В самом начале все было очень хорошо… Я был молод и глуп. Всего спустя неделю с начала отношений я сказал своим родным, что женюсь на ней и останусь в Штатах. А когда все пошло наперекосяк, ставить их в известность уже не стал. Не хотел, чтобы они беспокоились. И дело дошло до того, что продолжать врать оказалось куда легче.

Глядя на сложенные на коленях ладони, я киваю.

— Я отправил домой наше с Амандой фото и сказал, будто мы поженились в мэрии, — Келвин делает паузу и морщится. — Но… это было уже после нашего с ней расставания. А вот до этого мама постоянно грозилась вернуть меня домой. Папа же был уверен, что я здесь никогда ничего не смогу добиться. Но спустя какое-то время оба они волноваться перестали. Я писал письма и отправлял деньги. Думаю, они начали мной гордиться.

— Ты, наверное, хочешь сказать, что сам собой гордился, — тихо замечаю я. — Ты был слишком горд собой и постоянно врал.

— Согласен, — Келвин берет меня за руку, и я не противлюсь. Меня разрывает между сочувствием и яростью. Конечно же, я понимаю, почему он так сделал, но Келвин врал людям, которых любит. И врал мне. После нашей первой ссоры мы договорились о честности; очень неприятно думать, что он так и не был искренен со мной.

— Они сказали, что на последних фотографиях я выгляжу немного иначе.

Келвин кивает.

— Это позитивный момент в этой истории. Полагаю, твое сходство с ней все упростит.

Убрав ладонь из его руки, я встаю.

Позитивный момент. Надо же, как удобно, что незнакомка из метро похожа на девушку, на которой он хотел женится. Это идеально вписывается в придуманную им историю. Мне хочется кричать.

Доверие, старательно взращенное за последние недели, разбилось вдребезги.

— «Все упростит»? То есть ты просишь меня подыграть?.. — пока я пытаюсь это осмыслить, мне становится еще больнее. Мне не трудно понять его ложь родным из желания защитить — в конце концов, своим я так ничего пока и не сказала. Но не могу представить, как всю неделю буду с улыбкой отзываться на чужое имя. Это временно, конечно, но проблема в том, что я надеялась стать в его жизни кем-то более постоянным. Если же Келвин планирует уйти через год, не лучше ли сказать правду его родным прямо сейчас?

Я снова, как и прежде, играю в его жизни второстепенную роль. На этот раз под именем Аманды.

Когда я обхожу диван, Келвин не сводит с меня взгляда.

— Это всего на несколько дней, — мягко говорит он.

Мое сердце рассыпается на части. То есть он не против, что его мать с сестрой будут считать меня другим человеком? Разве он не гордится мной и отношениями, которые мы выстроили вместе? Разве все это по значимости не перевешивает признание во лжи?

От ответа меня спасает его звонящий телефон, и, пользуясь этой возможностью, я направляюсь в спальню, чтобы перевести дух и немного подумать.

Через пару секунд звонок заканчивается, а Келвин уже стоит в дверном проеме. Подойдя ко мне, он кладет руку на мою щеку и приподнимает голову.

— Эй, — говорит Келвин, а когда я поднимаю взгляд, выражение его лица смягчается. — Я не считаю себя правым.

Я киваю и окидываю взглядом линию его челюсти, губы и шею, когда он сглатывает.