Терновый Оплот (ЛП) - Каннингем Элейн - Страница 24

Он снова продвинулся вперед, но на этот раз эмоции вывели его из равновесия. Алгоринд ухватил одно из его запястий и отбил руку эльфа в сторону рукоятью своего меча. Противник был слабым, почти хрупким. Оттолкнуть его назад, чтобы продвинуться самому, не составило проблемы. Единственный решительный удар завершил битву и заставил упавшего эльфа замолчать навсегда.

Тяжело дыша, Алгоринд двинулся к коттеджу. Он надеялся, что женщина окажется более сговорчивой.

Дом оказался пуст, а заднее окно — распахнуто. Обойдя здание вокруг, Алгоринд с легкостью обнаружил и последовал за следами женских ног. Они привели его в маленький сад.

Паладин шел за ней сквозь цветущие деревья и загнал её в угол у высокой каменной стены загона для свиней. Она обернулась. Ребенок сидел на её руках, и безмолвно умолял паладина. Лицо девочки было залито слезами.

На мгновение Алгоринд заколебался, размышляя о том, не был ли он дезинформирован. Оба — женщина и ребенок, были стройны, а волосы их имели каштановый оттенок. Но на этом все их сходство заканчивалось. Женщина была человеком, а девочка — полуэльфийкой. Вероятно, она не имела отношения к кровной линии Самулара!

— Не делай ей больно, — сказала девочка удивительно ясным, звонким голосом. В её эльфийских миндалевидных глазах сейчас была скорее ярость, чем страх.

— Я не желаю зла ни тебе, ни твоей матери, дитя, — мягко сказал паладин.

— Приемной матери, — поправил ребенок, демонстрируя уважение к правде, достойное дочери Самулара.

— Женщина, это дитя — ребенок Дага Зорета, жреца Цирика? — резко спросил Алгоринд.

— Она моя! Была моей с самого рождения! Уходите, и оставьте нас в покое, — умоляла женщина.

Она поставила девочку на землю и подтолкнула за свои сиреневые юбки, защищая ребенка собственным телом.

Это поставило Алгоринда в затруднительное положение. Подобное проявление храбрости и бескорыстия едва ли было похоже на поведение злобного наемника. Он отступил на несколько шагов, все еще держа наготове меч. На случай внезапного предательства. Его глаза были устремлены на женщину в фиолетовом, но взгляд их блуждал где-то вдали, а губы бормотали молитву к Тиру. Сила, которой его божество одаривало всех паладинов, окутала его. Именем Бога Справедливости Алгоринд изучал и оценивал стоящую перед ним.

Лоб уколом тонких лезвий пронзила боль. И пришел образ: фиолетовая вспышка и светящийся череп. Тир говорил, что женщина была связана со злом. — великим злом. Она последовала за безумным богом Цириком.

Но Тир, ко всему прочему, был милосерден, а потому Алгоринд отпрянул от дарованного богом прозрения.

— Откажешься ли ты от Цирика и сделки со злом, которую ты заключила? Отдай мне ребенка и живи.

Глаза женщины вызывающе вспыхнули, и она плюнула под ноги Алгоринду.

Путь был ясен, но все же он колебался. Никогда прежде не приходилось паладину убивать женщину, а тем более безоружную и не готовую. И, разумеется, никогда не делал он этого в присутствии ребенка.

— Беги, детка, — любезно посоветовал он. — Это зрелище ни для твоих глаз.

Но девочка была ничуть не сговорчивее приемной матери, а потому осталась на месте. Все, что он видел — крошечные ручонки, сжимавшие фиолетовые юбки женщины. Алгоринд начал безмолвную молитву, чтобы укрепить решимость и заглушить протесты собственной совести. Он нанес лишь один милосердный удар. Женщина упала на землю. Ребенок стоял над телом приемной матери. Руки девочки все еще сжимали фиолетовые юбки, но глаза наполнились ужасом. Внезапно, она развернулась и рванула прочь, словно кролик.

Вздохнув, Алгоринд убрал меч. Его испытание паладина смущало все больше.

* * * * *

В ту ночь Бронвин спала скверно. Женщина крутилась и ворочалась в своей постели в комнате над любопытным прошлым. Её сны были наполнены давно забытыми образами, детскими воспоминаниями, разбуженными откровением Малхора. Её отца звали Хронульф. Он был паладином Тира. Он чего-то ждал от неё, чего-то важного. В детстве она еще не понимала, чего именно, а теперь не могла собрать достаточно воспоминаний, чтобы понять.

Бронвин проснулась раньше, чем расцвело, решив отыскать ответы. Из того, что она слышала о последователях Тира ранний час не являлся причиной повременить. Элис — её маленькое коричневое личико пылало материнским гневом — уже проснулась и ждала Бронвин. Она помахивала на женщину своей перьевой щеткой с удовольствием, которое было бы уместно, держи она в руках пылающий меч.

— И куда это, по-твоему, ты собралась в такой час?

Бронвин вздохнула, прислоняясь к зеленой мраморной статуе, которую достала из Чулта.

— Есть дело, Элис. Могу добавить, что именно за дела тебе и плачу.

Дворфа фыркнула, никоим образом не смутившись от напоминания о своем статусе. Она ткнула коричневым пальцем в Бронвин.

— И не думай, что я не знаю, во-сколько ты явилась прошлой ночью. Ты чем-то озабочена, и я желаю знать — чем. Позволь мне помочь тебе, дитя. Всем, чем смогу, — сказала она мягким голосом.

— Хорошо, — бросила Бронвин. — Я собираюсь в Залы Правосудия. Поговорить с паладинами. Если повезет, я смогу найти что-то о своем отце.

Дворфа плюхнулась на резной сундук.

— После всех этих лет, — тихо пробормотала она. — Кто тебе рассказал?

— Жентийский жрец. Тот, что попросил янтарное ожерелье, — ответила Бронвин. В голосе её прозвучал гнев, вызванный предательством Малхора. — Он что-то знает, и я хочу знать, что.

— Да, полагаю, это резонно, — рассеянно проговорила Элис. — Ты вернешься к утру?

— Не раньше, чем солнце окажется в зените. Мне нужно остановиться у магазина драгоценных камней Иизиммера на Алмазной Улице. Они починят и почистят золотые вставки на том куске изумруда.

— Хорошо. Я куплю что-нибудь на рынке, к полднику, — сказала дворфа.

Кивнув в знак благодарности, Бронвин вышла на темную улицу. Небо над головой начинало светлеть, становясь серебряным, и многие уличные фонари уже потухли, потому что запасы масла в них подходили к концу. Несмотря на ранний час, город не спал. Улица Шелков считалась престижным местом, где богачи могли остановиться, чтобы сделать покупки, пообедать или поискать развлечений, но многие трудолюбивые торговцы жили прямо над своими магазинами. Из труб валил дым, это слуги и жены уже начали готовить завтрак. Мимо Бронвин прогрохотала телега, запряженная парой тупых быков. На козлах сидел возница с заспанными глазами. Повозку наполняли колеса сыра и бочки свежего молока. Сонный кот, лежащий на одной из бочек, открыл глаз, чтобы рассмотреть Бронвин.

Быстро забрав своего коня из располагавшейся по соседству общественной конюшни, женщина направилась к храму Тира. Залы Правосудия были комплексом из трех огромных зданий — мрачных квадратных построек из серого камня, выстроившихся треугольником вокруг поросшего травой поля. Однако вид вовсе не был гнетущим. С балкона главного дома свисали яркие знамена, вне всякого сомнения — штандарты паладинских орденов. Хотя небо все еще было пронизано рассветными красками, дюжина, если не больше, мужчин, и три женщины уже были заняты тренировками с оружием.

Бронвин объяснила свое дело молодому рыцарю, стоящему у дверей. Его учтивая манера общения стала теплее и доброжелательнее при упоминании Хронульфа.

— Вам повезло, леди, — сказал он оживленно. — Сегодня здесь находится сир Гарет Кормейр. В молодости он был Хронульфу лучшим другом и братом по оружию. Вы непременно найдете его в кабинете казначея. Там он занимается делами ордена. Я провожу вас?

— Прошу.

Бронвин внимательно слушала, как юноша превозносит сира Гарета, Хронульфа и великие подвиги, совершенные могучими воинами. Он рассказал историю о нападении Жентарима, и об ужасной ране, которую Гарет получил, защищая жизнь своего друга.

— Сир Гарет продолжает служить Ордену Рыцарей Самулара, как казначей, отвечающий за средства паладинов. Хронульф же, разумеется, все еще находится на настоящей службе.