Поцелуй на счастье, или Попаданка за! - Арьяр Ирмата - Страница 7

Мы попали в небольшое помещение, нагретое камином. Остро пахло травами. Бросились в глаза пустые книжные полки в грубых, вырубленных в стенах нишах. Под нишами располагался длинный стол с разложенными на чистых тряпицах скальпелями, пинцетами, баночками с мазями и плошками с дымящимся варевом.

У камина, устроившись в кресле с книгой, сидел седовласый маг.

Завидев нас, он вскочил, положил книгу на сиденье и, поклонившись так же молча, как Дэйтар, подождал, когда стражник закроет дверь с той стороны.

— Приступайте, мастер Зигфар, — распорядился король.

Старик выпрямился, и я увидела, что он слеп: Минуточку! Как он мог читать с такими бельмами на глазах?

— Кто будет направлять? — спросил Зигфар.

— Я сам, — ответил король.

— Это честь для меня, — склонил голову старец.

Артан поморщился. Мой жених, подняв книгу с кресла, переложил ее в нишу, а кресло подвинул к столу и показал мне жестом, чтобы я села.

Мне никто не приказывал молчать, но общая загадочная и давящая атмосфера заставила и меня держать язык за зубами. Я села, Ворон тут же встал у меня за спиной и, положив мне ладони на виски, заставил лечь затылком на спинку кресла.

— Ваше величество, ваш человек осведомлен, что процедура экстренного возвращения истинного облика весьма болезненна? — спросил мастер.

Ладонь Ворона на миг коснулась моих губ, и я поняла, что избрала верную тактику — молчание.

— Да, — ответил за меня Артан Седьмой. — Но обезболивающее не помешает.

— Еще как помешает, — возразил Зигфар. — Если вы готовы мириться с неизбежными в таком случае искажениями, то я, так и быть, дам обезболивающее, но категорически не рекомендую.

Божечки, что за пытка меня ждет? Король бросил на меня вопросительный взгляд, но я отрицательно качнула головой. Буду терпеть, пока смогу. Не хочу стать какой-нибудь кикиморой, которую никто не признает как графиню Тиррину Барренс.

— Хорошо, приступайте, мастер, — скомандовал Артан Седьмой. — Но держите лекарство под рукой.

Кивнув, Зигфар провел над столом раскрытой ладонью, выхватил какую-то баночку и отставил в сторону.

— Руки лучше привязать, начнет хвататься и мешать работе, — буркнул он. — Веревки в среднем ящике.

Дэйтар без слов выдвинул ящик, вытащил заскорузлые, покрытые бурыми пятнами веревки и крепко привязал мои руки. Приплыли, Тамара. Ты попала к садисту и палачу.

— Постарайся расслабить мышцы лица. — Старик, надев тонкие кожаные перчатки с магической защитой, повернулся ко мне, взял в одну руку баночку со снадобьем и скальпель. — И никаких слез!

И началась пытка, растянувшаяся на вечность.

Король, надев непроницаемую маску безразличия, смотрел и направлял руки слепца. Старик наносил на меня мази, пахнувшие еще отвратительнее, чем у матушки Зим. Мне казалось, они были замешены на кислоте: лицо щипало, разъедало, омертвевшая кожа свисала лохмотьями, и Зигфар срезал ее скальпелем. И все это без наркоза!

Я давно уже прокляла миг, когда согласилась на эту пытку. Скулила, дергалась, срывая веревками кожу на руках, умирала от боли и — подумать только! — от стыда. Это ужасно, что кто-то видит меня такой страшной, как освежеванный труп. И тут же успокаивала себя: какая разница? Я ненавижу их всех!

Только присутствие Ворона не давало мне визжать, как поросенок под ножом. Его рука то и дело гладила меня по волосам, успокаивая, его губы иногда касались макушки, даруя миг забвения, а его пальцы дотрагивались до висков, снимая боль.

Зигфар ворчал:

— Нельзя магию! Нельзя! Ежели результат не совпадет с прежним, сами виноваты!

Как ни плохо мне было, но сознание я сохранила до конца ужасной операции.

Через мучительную вечность средневековый косметолог-садист обмазал меня очередной травяной дрянью и выдохнул:

— Все! Это последний регенерирующий слой. Вот теперь можно и обезболивающее. Маска пусть подсохнет, через час можно снять, не раньше. А через два и сама спадет. Чувствительность кожи еще до вечера будет сильная, лучше настоечку мою принимать. И никакой краски на лицо! А то знаю я этих актрис!

Король вложил в руку слепца мешочек с оплатой его трудов. Ворон осторожно влил в меня питье — губы у меня не шевелились, глотать я не могла без болезненного спазма, — отвязал мои истерзанные руки, взял со стола баночку с регенерирующей мазью и помазал мне раны. А потом подхватил меня на руки и понес совсем не в ту дверь, в какую мы вошли, а в неприметную деревянную, в самом углу.

— Прости за эту боль, — шепнул он, оказавшись в смежной комнате. Рассмотреть я ее не могла — сил не было открыть зажмуренные веки.

Поставив меня на ноги, Ворон накинул мне что-то на плечи. Плащ, судя по тому, что на голову опустился широкий капюшон. Меня снова подхватили на руки, куда-то понесли. Я почувствовала дискомфорт, какой бывает при переходе через портал, и провалилась в забытье — подействовало снадобье Зигфара.

Очнулась я в хорошо знакомой комнате — девичьей светлице в особняке графов Барренс. У моей постели, скорбно поджав губы, сидела худощавая незнакомая женщина лет сорока по земным меркам. Крупные черты лица, круглые карие глаза с короткими ресницами и тяжелый подбородок делали ее похожей на лошадь.

— Франа[2] Унтана к вашим услугам, миледи. — Она поднялась и поклонилась, заметив, что я пришла в себя. — Я старшая сестра обители «Невинные облака» и целительница, мы с сестрами поможем вам подготовиться к церемонии. Для начала нужно снять с вас маску и нанести целебную мазь. Не беспокойтесь, мы не первый раз возвращаем в мир девушек, имевших несчастье попасть в лапы демонам. Подумать страшно, через какие пытки вам пришлось пройти! Сочувствую вам, госпожа.

Я еле сдержала горький смешок. Действительно, чем король с Вороном лучше демонов, если заставили меня пройти через такие мучения, лишь бы личико невесты походило на Тиррино? Могли бы просто паранджу на меня надеть. Или хотя бы густую вуаль.

— Я готова, мэйстрес, — безучастно сказала я, поднимаясь с постели. Голос изменился, стал нежнее и бархатистее, хотя горло еще саднило от недавних воплей.

По хлопку монашки в комнату вошли шесть девушек, одетых в одинаковую мешковатую одежду серого цвета. И началось…

Меня искупали в женской половине огромной графской купальни, травяную маску аккуратно размочили, чувствительную кожу лица смазали живительным бальзамом, волосы высушили и расчесали.

Все монашки оказались магичками, владевшими бытовыми заклинаниями, потому справились быстро и причинили мне минимум дискомфорта. Разумеется, они пытались выспросить меня, что же происходило с несчастной графиней после похищения ее демонами, но я быстро пресекла расспросы. Графиня не желала вспоминать эти ужасы.

Наконец меня одели, обули, украсили драгоценностями, как елку, и поднесли зеркало.

Ну, здравствуй, Тиррина Барренс, давно не виделись, — слегка поморщилась я.

— Не понимаю, к чему это скоростное и болезненное лечение, — проворчала я, разглядывая знакомые черты и пытаясь понять, почему лицо в зеркале кажется мне еще более чужим, хотя и более красивым, чем две недели назад. — Неужели нельзя было просто надеть накидку?

— Что вы, миледи! — замахала на меня руками франа Унтана. — Как можно? Перед алтарем Небес предстают только с открытыми лицами! Такими же открытыми и чистыми, как сердца и души.

Лучше я буду молчать, а то еще какую-нибудь глупость ляпну. Три года я в мире Айэры, кучу книг перечитала о вере, обычаях и нравах, особенно в королевстве Риртон, а все равно с завидной регулярностью сажусь в лужу.

Однако придется реабилитировать короля с Вороном. Даже они не смогли бы в одночасье изменить брачный обряд.

Я еще раз бросила взгляд в зеркало. Что же изменилось?

Вот оно что: ни следа от ожогов! Вьюнок, оплетавший правый висок и скулу, бесследно исчез. Хоть какая-то радость.

И еще лицо смотревшей на меня из зеркала восемнадцатилетней девушки слегка осунулось и выглядело взрослее. Взгляд холодных серо-голубых глаз стал строже. Ну так немудрено, после пережитого.