Поцелуй на счастье, или Попаданка за! - Арьяр Ирмата - Страница 26

И ушла, хлопнув дверью. Характер ему мой разонравился, видите ли! Мне его деспотический характер вообще никогда не нравился, но я же не высказываю претензий? Нам недолго придется терпеть друг друга, переживет!

Допросы продолжались каждое утро.

День отводился сверхскоростному обучению самым азам ментальной магии, пока только защитной и целительской. Да-да, на Айэре считалось, что все болезни — от дурных мыслей, зависти и ментальных атак, или, по-русски, сглаза.

Еще я слушала краткие лекции по истории и структуре магии, о различии «животной» магии айэ и «разумной» человеческой, о причинах взаимной ненависти.

Все как всегда: две разумные расы не поделили мир.

Айэ считали, что они и есть мир, что грубая, изначально чужеродная магия людей убивает природу Айэры и ломает ее естественную энергетическую структуру, потому мир погибнет или непоправимо изменится.

Люди считали, что айэ — магические паразиты, что они питаются магией мира, а человеческую пьют, как лесорубы — виски. Там, где поселяются айэ, люди чаще сходят с ума, их магия приобретает темный и разрушительный характер, прежде всего для самих магов. А иногда сила вырывается из-под контроля и становится проклятием для людей.

Что-то в этом было, если вспомнить историю гибели семьи Тиррины Барренс, купившей в столице дом в придачу с древней старухой, оказавшейся одной из шестнадцати правящих айэни, королевой Зим. После переселения в особняк все леди и лорды Барренс рождались черными магами. И с каждым поколением их магия усиливалась, а характеры портились, пока изменения не достигли апогея в мрачной и стервозной личности Тиррины.

Но все это было мне уже знакомо из книг графской библиотеки и дневников самой Тиррины, а вот практическая магия приводила меня в восторг.

Дэйтар и Нейсон почти непрерывно обучали меня концентрации, укреплению моего ментального щита и даже легким атакам.

И во время этих занятий мы подружились с Нейсоном, что было неизбежно, ведь обучение менталистике требует полного доверия и искренности между учеником и учителем. По этой же причине мы незаметно сблизились с моим женихом. Более того, беседы с остроумным и просто умным Вороном стали для меня глотком свежей воды посреди болота. Я просыпалась в предвкушении и засыпала с улыбкой, зная, что завтрашний день раскроет мне еще одну тайну и еще одну грань необъятной вселенной по имени Дэйтар Орияр.

— Чистота помыслов — это идеальное зеркало для любого человека, не только для мага, — говорил мне мой жених. — Ментальный щит мага идеален, пока его душа не преисполнена алчностью, гневом, завистью. До тех пор ты не позволяешь чужим атакам даже коснуться твоей души. Как только ты впускаешь в себя зависть, гнев и прочий негатив, твоя душа становится беззащитна перед всеми пороками мира, не говоря уже о целенаправленных атаках. Это как трещина в плотине. Достаточно самой малой слабины, чтобы напор внешнего мира сокрушил плотину и подмял твою личность. Рано или поздно.

Из этого я делала вполне логичный вывод, что мой сероглазый лорд к своим двадцати четырем годам умудрился не заразиться алчностью, гневом и завистью. Что его помыслы чисты.

— Но разве нельзя прикрыть щитом дурные помыслы? — спрашивала я у наставника Нейсона.

— Можно, но это как листом бумаги закрываться от ливня. Любой, даже слабый менталист в два счета сковырнет такую преграду. Мы ее даже не заметим. Конечно, если нет амулета, созданного еще более сильным менталистом. Найти такой амулет непросто. Наш дар очень редок в мире.

Да я — избранная! — фыркнула я про себя. Вот только толку от моего будто бы дара никакого. Единственное, что само собой получалось — создавать и держать щит. Причем я понятия не имела, как я его создаю. И как, собственно говоря, держу. Сначала я его даже не ощущала, пришлось поверить на слово менталистам, единодушно утверждавшим, что мой щит великолепен.

Мое достижение за неделю усиленных занятий — я научилась укреплять защиту в случае атаки и даже превращать щит в «ментальное зеркало», то есть отражать силу атакующего. Мантры заклинаний впечатались в память так же легко, как узоры портальных арок. Нейсон был в восторге от скорости обучения.

Но увы, менталист — не только тот, кто защищается, но и тот, кто нападает. А вот с атаками в силу врожденного человеколюбия было куда хуже. Дело сдвинулось, когда на месте наставника я начала представлять врага, переместившего мою душу из тела в тело, с Земли на Айэру — синенького рогатого демона. Потому что никто, кроме демонов, такой фокус с душами провернуть не способен.

Ментальная магия не была эффектной, ее нельзя увидеть или потрогать, можно только осознать. Но однажды я увидела, как Дэйтар ощетинился тончайшими полупрозрачными, словно ледяной ежик, иглами. В тот момент он как раз показывал мне приемы ментальной атаки. Иглы отделились и рванули ко мне, как притянутые магнитом, но упали, не долетев полметра, и растаяли. А Дэйтар прокомментировал:

— Мысли убивают, таинэ. Это такое же оружие, как меч или магический огонь. Только оно неосязаемо. Оно может быть направлено как наружу, на врага, так и внутрь себя. Самоубийцы — жертвы собственных ментальных атак. Но не всегда саморазрушение заходит так далеко, иногда оно превращается в самоистязание. Постарайтесь, чтобы ваши мысли не мешали вам жить.

Интересно, какие мысли разрушали его жизнь? Очень уж со знанием дела он говорил.

Магистр Нейсон был весьма доволен моими успехами, а я радовалась тому, что три года после катастрофы не предавалась унынию, зализывая раны на чужом теле, а изучала все записи Тиррины, до которых могла дотянуться. Читала, даже если ничего не понимала в магической абракадабре, надеясь, что моя профессиональная память сохранит знания до того момента, когда они пригодятся.

Пригодились.

Даже мои способности видеть магические узоры я развивала втайне от учителей. Ментальная магия для меня не была невидимой. Я начала воспринимать ее как полупрозрачные потоки, похожие на струи горячего воздуха над костром.

Вечерами двор развлекался. Король устраивал балы, концерты придворных певцов, магические представления и состязания вместо рыцарских турниров.

На балах я не танцевала. Ссылалась на то, что умение танцевать исчезло вместе с магическим даром.

На самом деле слащавая музыка вгоняла меня в сон или настораживала откровенным использованием приемов ментальной магии — расслабляющих или даже одуряющих, судя по блаженным улыбкам на физиономиях слушателей.

Эти концерты мой наставник умудрялся превращать в практические задания: различить воздействие и нейтрализовать.

— Неужели маги не чувствуют, что подвергаются ментальной обработке? — поражалась я.

— И чувствуют, и знают, и позволяют себе получать наслаждение игрой мастеров, — улыбался Нейсон. — Вы еще не обученный маг и не можете ощущать, что на самом деле мы видим и слышим на этих концертах, леди. Поверьте, когда вы научитесь вкушать магическую музыку как изысканное вино, ловить малейшие нюансы и использовать их для собственных ментальных узоров, вы удивитесь, как могли жить раньше, не ведая о таком наслаждении.

— Что ж, поверю на слово.

А вот зрелищные магические представления и битвы местных экстрасенсов я наблюдала из ложи с удовольствием, но описывать их такое же неблагодарное занятие, как описывать неслышимую ментальную музыку.

Каждый день я получала подарки от высочайшей семьи, игравшей роль опекунов. Мой гардероб пополнился огромным количеством платьев, а шкатулка ломилась от драгоценностей. Дэйтар устал блокировать на них хитрые отслеживающие заклинания, но король не унывал, и его маги навешивали следилки на самые неожиданные предметы, от веера до кружев и пуговиц на платьях. Мне кажется, у них это стало негласным соревнованием.

Королева больше не появлялась, даже на вечерних развлечениях, и это жутко настораживало.

Ворон не отходил ни на шаг, но наше общение проходило под взглядами нескольких пар глаз. А если мой таир отходил, тут же нарисовывался магистр Нейсон, мой магический наставник, или перевербованная компаньонка Наисса.