Я - ведьма! - Лузина Лада (Кучерова Владислава) - Страница 62

Наташа пораженно вскинула брови: она что, девочка на побегушках? Но, решив доказать свое умение хранить слово, молча отправилась выполнять поручение.

Леонид уже вышел из спальни. Услышав просьбу, он озабоченно почесал затылок, затем обрадованно кивнул несколько раз, отыскал в коридоре свою барсетку и выудил из нее записную книжку.

— Точно, я записал это здесь, — с облегчением сообщил он Иванне, заходя на кухню. — Могу вырвать вам листок.

Ведьма бесстрастно приняла протянутую бумажку.

Заглянув подруге через плечо, Наташа прочитала запись, сделанную ровным почерком делового человека.

Браслет жрицы Вуду.

Ж.В. не имеют детей и мужей. Носят браслет, чтоб избежать искушений. Круг браслета ограничивает их желания, вычленяя главное. Рекомендуется всем творческим женщинам. Наделяет их невероятной творч. силой.

— Я очень надеюсь, что ей это поможет, — тихо сказал Леонид, опасливо отдавая Иванне черный браслет.

Врач равнодушно сунула его в карман, поднялась и кивнула Наташе.

— Подождите… — испугался супруг. — Вы разве не выпишете никаких лекарств, не дадите никаких указаний? — Он неприкрыто трусил, боясь остаться один на один с бездыханной женой, ее непредсказуемой болезнью и вполне предсказуемой реакцией на исчезновение браслета.

— Завтра утром я вам позвоню, — величественно пообещала Иванна. — Случай очень сложный.

Леонид проводил их до дверей.

— Знаете, — сказал он, пытаясь разредить гнетущую атмосферу, — ваша ассистентка очень похожа на одну известную певицу.

— Знаю, — с грустью кивнула Наташа, — мне часто об этом говорят.

В молчании они вышли на улицу и, не сговариваясь, вытянули сигареты.

Наташа тщетно пыталась разгрести по полочкам эклектичную смесь чувств, порожденных этим долгим днем: раздражение и вину, сомнение и сочувствие, неуверенность и убежденность.

Пожалуй, она и сама не могла сказать, зачем ввинтилась в эту историю и почему ни на шаг не отходит от своей подруги. Возможно, ее увлекала загадка, одновременно притягивающая и раздражающая своей неразрешимостью. И еще желание раскусить саму Карамазову, которая вела себя столь заносчиво и самоуверенно, Карамазова одновременно притягивающая и раздражающая, как все, чего она не могла объяснить.

Но все ее противоречивые эмоции странным образом складывались в одно цельное намерение — довести это дело до конца, чтобы разобраться в нем и в себе. Понять Иванну, каждый поступок которой опровергал предыдущий и тем самым ставил ее в тупик.

— А ты уверена, — спросила певица осторожно, — что представляться врачом-психиатром безопасно? Любой мало-мальски сведущий человек мог бы попалить тебя на вранье.

— Не мог, — безразлично отозвалась Карамазова, — потому что я не врала. Я закончила медицинский.

— Вот откуда ты знаешь латынь?

— Да.

Снова тупик.

«Ну уж нет, — сжала кулаки Наташа, — я таки докопаюсь до истины. Причем сейчас и немедленно».

— Ваня, — попросила она голосом девочки-паиньки. — Можно я переночую сегодня у тебя?

Иванна кинула на нее подозрительный взгляд.

— А как же Олег?

— Он в командировке.

Больше задавать вопросов она не стала.

Чиркнув спичкой, ведьма развела огонь в камине, не пытаясь выпускать дым изо рта, демонстрируя подруге прием, который та, окончившая цирковое училище, и сама могла повторить без труда.

Добравшись наконец до покупок из супермаркета, Наташа с аппетитом ела малиновый йогурт «Волшебный».

— Так ты считаешь, это не самовнушение? — начала она вежливым реверансом.

— Наверное, только ты, Наташа, могла так самозабвенно перечеркнуть реальные факты, объясняя их самовнушением, — ответила Карамазова.

— Это я игнорирую реальность? — От возмущения Наташа чуть не поперхнулась «волшебством». — Да я — единственный голос разума во всем вашем сумасшедшем доме. Я самая нормальная из вас!

— В том-то и подвох.

Карамазова вертела в руках свою черную шапочку, но почему-то не спешила надеть ее на голову.

— Все дело в том, что ты — нормальна. Сознание нормального человека смертельно боится любых паранормальных явлений. Ведь они разрушают его базовые представления о жизни. Потому, увидав, к примеру, привидение — материалист не поверит в него просто из чувства самосохранения. Он постарается найти тому десяток разумных объяснений. Не найдет, попытается проигнорировать его существование — забыть, не думать, выбросить из головы — сделать вид, что того нет. А коль упорное привидение не даст забыть о себе, навязчиво заявляясь к нему вновь и вновь, материалист скажет: «Наверное, я сошел с ума». Ему будет легче признать себя сумасшедшим, чем привидение — реальным. Поскольку сумасшествие вписывается в его представление о жизни, а привидение — нет.

Сунув шапку за пояс халата, Иванна подошла к книжному шкафу и сосредоточенно водила пальцем по корешкам книг.

— Но самое страшное, если привидение докажет материалисту свою неопровержимость, он может сойти с ума по-настоящему. Ибо трещина, сквозь которую в его сознание проникло привидение, заставит треснуть весь его мир. То же самое чуть было не произошло и с Мирой…

— При чем тут привидения? — вскинулась Могилева. — У нее просто навязчивые идеи.

Не найдя нужную книгу на нижних полках, ведьма полезла на стремянку и теперь копошилась наверху, распугивая пыль.

— Браслет, который навязчиво возвращается домой три раза подряд, — это не идея. Это факт. И не признавать его смешно. Более того — опасно. Поскольку с каждым своим возвращением он приносит все больше бед. На этом нехитром трюке попадаются все герои Стивена Кинга. Ты читала Кинга, Наташа?

— Ну? — насупилась певица.

— Почитай!

Описав полукруг, одна из книг пролетела через комнату и шмякнулась прямо на колени певице.

— Практически каждый его герой имел время убежать от опасности, но он оставался на месте только потому, что упрямо отказывался признавать опасность, которой «не может быть». До тех пор, пока это «не может быть» не впивалось в его шею зубами.

— Но послушай… — Могилева неприязненно отодвинула книгу. — Разве Мира не могла в состоянии помутнения рассудка сама подбросить себе браслет?

— Один раз — да. В двух других случаях — нет. Разве ты сама не понимаешь это?

Недоеденный йогурт внезапно показался певице тошнотворным — аппетит сбежал. Могилева нахмурилась.

«Иванна права, — тягостно подумала она. — Мой мозг отказывался сосредоточиваться на подробностях, предпочитая опровергать все оптом. Ведь если рассмотреть все факты и попытаться объяснить их логически, получается… так, как сказала Иванна».

Но ее ум продолжал отчаянно искать лазейку.

— А разве нельзя предположить, что муж, забрав ее браслет, затем подкинул его Мире в сумку?

— Можно, — с готовностью подтвердила Иванна, — но только во втором случае. Ведь третий раз Мира выбросила браслет в Днепр, причем на его глазах. Тут уж ни у одного из них не было возможности смухлевать, ни сознательно, ни бессознательно. Браслет оказался на дне реки — это главная данность, которую мы должны принять. Согласна?

Она спустилась с лестницы со стопкой литературы в руках и свалила книги на письменный стол.

— А на следующий день он снова лежал на ее рабочем месте… — Наташа нервически хихикнула.

В ее сознании началась революция. Иллюзорная жизнь, которой она сегодня объявила войну, грозно шла на баррикады, размахивая флагами и транспарантами и намереваясь свергнуть с трона жизнь реальную. Или, как минимум, поставить под сомнение ее самодержавие и тоталитарный режим.