Я - ведьма! - Лузина Лада (Кучерова Владислава) - Страница 59

Но сегодня, впервые за много-много месяцев, Мира вновь ощущала себя женщиной, человеком — божьей и грешной.

Она выбросила чертов браслет, а вместе с ним морок, ослепивший ее душу, ненависть к жизни, презрение к любви, страх смерти, вернув себе зрение, слух, нюх, вкус, все положенные человеку чувства и инстинкты.

«Слава богу, что я решилась вышвырнуть его из своей судьбы!» — сияла она всеми фибрами души. И лишь где-то высоко, запертая на чердаке сознания, пискнула крысой паскудная мысль: „Вместе с браслетом нужно было уничтожить и рассказ, и твой начатый роман…“»

Но Мира отказалась услышать ее. Окрыленная, согретая хмелем любви и счастьем «просто жить», она не хотела признаваться себе, что у нее никогда не хватит духу убить собственные произведения. И если бы сейчас она жестоко поставила себя перед выбором, на одной чаше которого лежала б ее новая жизнь, а на другой — полтора ее творенья, весы заходили бы ходуном, как взбесившиеся качели, превратились бы в perpetuum mobile. И она скорее бы получила патент на изобретение вечного двигателя, чем смогла бы остановить их, приняв хоть какое-то определенное решение.

Куда легче было просто не замечать эту проблему, отложить ее на потом и не портить себе настроения.

Войдя в редакцию, Мира улыбнулась во весь рот охраннику:

— Доброе утро!

Он обалдело посмотрел на нее, не узнавая. Естественно, до сих пор он не видел ее настоящего лица. Ее лицо было вывернуто наизнанку, повернуто внутрь самой себя.

— Прекрасная погода, правда! — не унималась Мира.

Охранник с сомнением перевел взгляд на окно, исцарапанное каплями дождя, и промычал в ответ нечто невразумительное.

Мира пошла по коридору, нетерпеливо разматывая на ходу серый клетчатый шарф. «По всей видимости, он решил, что из тихой сумасшедшей я превратилась в буйную!» — довольно подумала она. Минуя двери маленькой кухоньки, Мира услышала посапывание электрического чайника — кто-то из журналистов уже готовил себе первую чашку утреннего кофе.

— Такие чудные, плетеные, с остреньким носиком, на маленьком каблучке, — донесся до нее щебет Валечки.

— Все равно дорого, — ответила ей Лина.

— Как называется магазин? — уточнила Леночка-белочка.

— Девочки, — крикнула им Мира, — сделайте чашечку и для меня. Сейчас только пальто сниму…

Она побежала в кабинет, размышляя по дороге, что неплохо было бы и ей обновить к лету гардероб.

Страстно хотелось кофе, хотелось купить туфли с острыми носами.

Хотелось жить!

Мира повесила на вешалку пальто и шарф и подошла к своему столу, чтобы положить сумку.

Черный браслет Вуду лежал на клавиатуре ее компьютера, растопырив остроконечные бусины.

Черный страх захлестнул Миру морской волной и поволок ее душу по острым камням гальки.

Она бессильно опустилась на стул, не сводя глаз с браслета-утопленника. Браслета-мертвеца! Браслета-вампира! Он должен был лежать сейчас на дне Днепра. Но он был здесь, похожий на огромного ядовитого паука, угнездившегося посреди своей вотчины. Его бусины-лапки вцепились в серые клавиши алфавита. Браслет словно говорил ей:

«ЭТО — МОЕ!

Я, а не ты складывал буквы в слова, я, а не ты создал их. Ты хотела убить меня, присвоив себе мою власть и мои творения. Но пока живы они, буду жив и я. Я властвую над ними так же, как они над тобой. И ты никуда от меня не денешься, ты — моя!»

Компьютер гудел заунывным вибрирующим звуком…

И, посмотрев на его экран, Мира увидела там последнюю — тринадцатую! — страницу своего рассказа.

…браслет жрицы покорно сполз с ее ладони и полетел вниз, растворившись в темноте. Ей показалось, что она увидела, как черная точка бесшумно юркнула в воду и исчезла навсегда.

«Навсегда», — повторила она, чувствуя, что зверь, измучивший ее, наконец расслабил жадные челюсти и в груди стало пусто и легко.

Темные воды Днепра, безмолвные и сильные, приняли в себя ее страх, ее смерть, даже не заметив такой малости.

То, что казалось ей огромным, стало неважным в сравнении с древней силой этой реки, огромностью мира, бесконечностью жизни.

«Я буду жить!» — сказала она себе.

…Через неделю ее нашли мертвой. В руке она сжимала оборванную нитку браслета, на которой остались всего две бусины: черная и темно-зеленая, почти неотличимая от первой своей темнотой.

— А-а-а-а-а-а!!!! — вырвалось из горла Миры. — А-а-а-а-а-а!!!! А-а-а-а-а-а!!!! А-а-а-а-а-а!!!!

Она слышала, как сотрудники с топотом несутся на крик. Знала, что когда они увидят ее, их лица станут испуганно-брезгливыми. Они вызовут «скорую», сочтут ее сумасшедшей окончательно и бесповоротно. Ее уволят. Люк бросит ее. Ее жизнь кончена.

Она знала все, но могла лишь истошно кричать, прислонившись к стене и зажмурив глаза. До тех пор, пока рот ей не заткнула удушливая тошнота.

— Это было вчера, — сказала Мира трясущимися губами. — С тех пор меня тошнит непрерывно. Рвет, как только подумаю о еде. Я не спала всю ночь — Люк выбросил мое снотворное. А утром поехала к вам. Вы догадались: я никогда не писала последний абзац. Но я сразу поняла его смысл. Если я попытаюсь еще раз уничтожить браслет, он… магия Вуду убьет меня. Я должна была убить свои произведения в тот же вечер, когда выбросила браслет с моста. Но я нарушила правила. И теперь выхода нет. Но у меня есть деньги…

Она неловко засуетилась, заерзала в кресле, пытаясь нащупать карман так и не снятого пальто.

— Вот, — плачуще произнесла она, протягивая ведьме горсть измятых купюр. — Я знаю, вы берете дорого — пятьсот долларов. Я готова дать больше. Я несколько месяцев не тратила деньги, мне ничего не хотелось… Но теперь я хочу! Очень хочу жить! Помогите мне, пожалуйста!

Мира торопливо выгребала сморщенные доллары из карманов, складывая их на столик между кресел. В комнате воцарилось молчание, но его царствование продлилось не дольше секунды.

— А вам не приходило в голову, что вы опять занимаетесь самовнушением? — с напором спросила Наташа, проигнорировав предостерегающий жест Иванны.

Как нередко бывало, в своем непреодолимом желании помочь — а в силе этого инстинкта Наташа могла дать фору даже ньюфаундленду — она набрасывалась на «утопающего» с дубиной в руках, которой с ходу оглушала несчастного по голове, дабы тот не отбивался от своего спасителя.

— Вы сами вдолбили себе в голову эту ерунду! — закричала она, вскакивая с кресла. — Сами доводите себя до самоубийства! Поглядите вокруг, на солнышко, небо, цветочки. И просто живите, потому что никакой магии не существует!

— Замолчи, — железно приказала ведьма.

Мира перевела обиженный, недоумевающий взгляд на Иванну. Она и впрямь накрутила себя своим рассказом и теперь тряслась от озноба. Внезапный крик певицы окончательно выбил ее из равновесия — так, со щелчком, выбивает пробки, и мир погружается во мрак.

— Вы не хотите помочь мне?.. — пролепетала она заплетающимся языком.

— Забудь это, — отчеканила Иванна.

Она редко прибегала к подобным вещам, ненавидя любое подавление человеческой воли, но сейчас ей было просто необходимо заставить Миру забыть об эмоциональном выпаде певицы, которой, несмотря на все благородство ее порывов, Карамазовой отчаянно хотелось набить морду.

— Забудь все! Забудь… Забудь… Забудь…

Запрокинув голову, писательница смотрела на нее — ее зрачки мутнели.

— Все будет хорошо… — сказала Карамазова. — Спите. Когда вы проснетесь, все будет хорошо. Я обещаю!