Распыление. Дело о Бабе-яге (СИ) - Зимина Татьяна - Страница 27

Наставник вскочил, и, по своей привычке заходил туда-сюда, о чем-то размышляя.

— А почему вы решили, что двадцать километров будут для Зверя непреодолимым препятствием? — вдруг спросил он.

— Нам показалось, что он привязан к этому дому. — пояснила Маша. — Мы все здесь жили… живем, то есть. И Бабуля будет возвращаться сюда, как делал это всегда.

— Заколдованный Зверь — это неизвестная величина. — сказал Лумумба. — Конечно, в его памяти, в подсознании, сохранились какие-то сдерживающие механизмы, но… насколько их хватит? Он может пойти за детьми. Вы уверены, что ваш… напарник справится в одиночку?

Таракан вскочил. Было видно, что он корит себя за то, что не подумал о такой возможности раньше.

— Если взять в слободке машину — успею до темноты. — бросил он на ходу.

— Я с тобой! — крикнула Маша и кинулась вон из кухни. Где-то хлопнула дверь, потекла из крана вода… Мне почему-то стало грустно. Только познакомились, а она опять убегает.

— И я! — Ласточка тожа встала.

— Вообще-то… — протянул Лумумба, и все обернулись. — Я бы предпочел, чтобы Маша осталась с нами. На мой взгляд, вы, уважаемый, — поклон в сторону Таракана, и вы, сударыня — кивок в сторону Ласточки, — справитесь и без нее. — девушка зло рассмеялась.

— Попробуйте Машку остановить. Охота посмотреть, как у вас получится…

— Что получится? — Маша вернулась, успев надеть джинсовую куртку и ботинки с высокой шнуровкой. Волосы она убирала в хвост, держа во рту резинку. За спиной её болтался армейский рюкзак.

— Я хочу, чтобы вы, Маша остались. — повторил учитель. Глаза её стали большими и темными. Руки опустились, и волосы вновь рассыпались по плечам.

— Почему? — спросила она.

— Вы ведь тоже попали под влияние Зверя, так ведь? — она кивнула. — Есть вероятность, что он вернется домой. И если никого не найдет…

— Точно рванет в деревню. По следам. — закончила Маша. — Хорошо. — она стащила рюкзак и посмотрела на Ласточку. — Я останусь. Бабуля должен знать, что здесь его ждут.

Прощаясь на пороге, Лумумба сказал Таракану:

— Одну ночь вы продержитесь, я уверен. Главное, не причиняйте ему вреда. Отгоняйте, разговаривайте — так же, как делали это сегодня. А мы постережем здесь. Если зверь придет сюда — я постараюсь понять, как его заколдовали и тогда придумаю контрзаклинание. Если же он пойдет за детьми… Следующей ночью мы обязательно будем у вас. Ну… ни пуха!

— К черту. — Таракан с Ласточкой пошли к калитке. Маша только вздохнула, провожая их взглядом.

Когда мы остались втроем, установилась неловкая тишина. Лумумба, упав на стул и налив себе чаю, задумался. Я знал, что в таком состоянии его лучше не беспокоить. Маша так и осталась стоять у проёма двери, прислонившись к стене. Казалось, она тоже о чем-то напряженно думает, даже губами шевелит от напряжения.

А я не знал, куда себя деть. Стул подо мной уже предательски поскрипывал, но встать и размяться я не рискнул. Ловкости такой, как у наставника, у меня нет, еще сломаю чего…

— Почему вы нам помогаете? — вдруг спросила Маша. Лумумба с трудом сфокусировал на девушке взгляд. — Зачем? — повторила она. — Какая вам от этого выгода?

Учитель печально усмехнулся.

— А вы уверены, что люди живут исключительно ради выгоды? — спросил он. — Вот ваш Бабуля… Он что, имел какую-то выгоду с того, что помогал детям? — Маша покраснела, но упрямо мотнула хвостом. Кулачки её были крепко сжаты. — Конечно же, вы думаете, что я и ваш Бабуля — две большие разницы. — продолжил Лумумба, отхлебывая чай. — И будете абсолютно правы. Но, поверьте мне, Машенька, мир — не без добрых людей. Как раз наоборот: в жизни всё строится на доверии. Честность, доброта, благородство — всё еще не пустые звуки. По крайней мере, пока на земле есть такие люди, как ваш Бабуля. Как Таракан. Как вы с Ласточкой и Обрез.

— Как вы, бвана… — тихо добавил я.

— Как я. — не стал отпираться Лумумба. — Вам просто нужно немножко нам поверить, Маша. — он допил чай и деятельно потер руки. — Ну… Хватит рассиживаться. До вечера еще куча времени, можно многое успеть.

Наверное, она просто устала сопротивляться, быть против всех. Понимаю, сам через это прошел… В какой-то момент невыносимо, до визга, хочется перестать решать всё самостоятельно, и просто подчиниться кому-то, кто знает, как надо. И еще я понял, почему испытал ревность. Маша теперь смотрела на Лумумбу точно так же, как я.

— Что нужно делать? — спросила она.

— Я надеялся, что вы не откажетесь побыть гидом. — обратился к ней наставник. Как вы понимаете, мы с Ваней люди пришлые и в городе ориентируемся плохо.

— Хорошо. — она одернула курточку и провела руками по волосам. В глазах её мелькнула былая строптивость. — Но если вы ему навредите…

Лумумба нетерпеливо её прервал, направляясь к двери.

— То вы навредите мне. Я уже понял.

Полицейский участок располагался ровнехонько напротив Агентства, на другой стороне улицы. Они были похожи: старинные купеческие дома, с кирпичным цоколем и деревянным верхом. Высокие крылечки, крашеные зеленой краской, такие же наличники на многочисленных, тянущихся вдоль улицы, окнах… На обоих зданиях не было никаких знаков отличия: ни вывесок, ни памятных табличек или указателей, что же за заведения располагаются по данным адресам. Наверное, и так все знали.

Маша заходить внутрь категорически отказалась, обещав подождать на лавочке в ближайшем скверике.

Буквально через три минуты я начал ей завидовать: более суконного, затхлого и неуютного заведения мне еще не встречалось. Лица полицейских, встретившихся в коридоре, были сплошь неприветливы и будто заранее подозревали нас во всех смертных грехах. К тому же, внутри было сильно накурено — сизый махорочный дым буквально стелился, затрудняя видимость. На столике в приемной стоял хрустальный, но до того засиженный мухами графин, что самого стекла и видно не было. Ни за какие коврижки не согласился бы пить воду из этого графина…

— Чем обязан? — рыкнул полицеймейстер, когда нас наконец провели в его кабинет, и пыхнул исполинской самокруткой. Ну, по крайней мере, мы выявили источник распространения дурного запаха…

— Если для этого есть какая-то возможность… — витиевато начал наставник, — не позволено ли будет узнать, как продвигается расследование убийства Яна Живчика.

— А вам-то что за дело? — всё так же неприветливо, но более спокойно, спросил Штык.

— Ну как же… — Лумумба развел руками. — Убит коллега по цеху. Я хочу знать: стоит ли и мне волноваться за свою жизнь?

Честно говоря, я и сам не понимал, зачем мы приперлись в участок. По-моему, учитель действовал по какому-то наитию. Мы вроде бы шли в Агентство, разузнать о вознаграждении за Мать Драконов, но, когда Маша упомянула — в ходе лекции о городских достопримечательностях — что напротив располагается полицейский участок, он резко сменил курс, направив стопы к соседям.

— Вы были знакомы? — буркнул Штык, подозрительно переводя узкие глаза с меня на Лумумбу.

— Нет, но…

— По какой надобности в нашем городе? Что делали у Мадам Елены?

— Послушайте, господин Штык. — Лумумба без приглашения уселся в гостевое кресло. — Всё это есть в подробнейшем рапорте, который не далее как вчера, составил с наших слов ваш сотрудник. Я же хотел…

— Мне плевать, что вы хотели! — вдруг заорал полицеймейстер. — Мне так же плевать на этого дохлого мага! Будь моя воля — я бы всех вас сам, лично, ставил бы к стенке! Развели в стране барррдак! Наррркоманы! Над городом летают драконы, людей превращают в домашнюю скотину, а я должен расследовать смерть какого-то мошенника!

— Насколько мне известно, драконы больше городу не угрожают. — флегматично заметил учитель, составив ладони домиком и глядя на кончики пальцев. — К тому же драконы, а так же иные другие маганомалии — забота не ваша, а вашего коллеги через дорогу.