Джек Мэггс - Кэри Питер - Страница 65

• Предыдущая
• 65/82
• Следующая

– Оказывается, мистер Констебл посетил мистера Фиппса в джентльменском клубе. Он узнал, что мистер Фиппс совсем не друг Джеку Мэггсу, и поэтому не сообщил ему, что нашел мистера Фиппса, чтобы не разозлить его, сэр.

– Вы уверены, что не рассказали этого Джеку Мэггсу?

– О нет, сэр, никогда. Я не захотела бы, чтобы он разозлился, учитывая, что он каторжник, и все такое. Он очень бы расстроился, узнав, что его собственный сын ненавидит его.

– Его сын?

– Он сам сказал мистеру Констеблу, что мистер Фиппс его сын.

– Но мистер Фиппс джентльмен?

Изумление мистера Бакла было столь велико, что, во всяком случае на время, он, казалось, забыл о своих обидах.

– Господи, – промолвил он. – Ненавидеть отца? Но я не удивляюсь. Сын ненавидит. Собственный сын? Невозможно даже поверить в это. Каторжнику принадлежит соседний с нами дом? Притворяется моим выездным лакеем, а сам владеет недвижимостью? Значит, мистер Фиппс его сын? Итак, бьюсь об заклад, что все это богатство досталось ему от нашего Джека Мэггса. Значит, это золото нашего каторжника, вот оно что.

– Не могу сказать, сэр.

– А теперь этому мистеру Фиппсу не по душе Джек Мэггс?

– Но он скрывает это.

– Что ж, кто может обвинять нашего джентльмена за это? Грязные деньги. Воровство. Убийство. Конечно, он все будет скрывать. Он не хочет, чтобы Джек Мэггс испортил ему жизнь. А что, если этот мошенник откажет ему в деньгах? Лишит наследства, что вполне возможно, Мерси. Может, это и случилось, черт побери.

– Да, Генри Фиппс надеялся, что мистер Констебл принесет ему документы на право собственности.

– Вот именно! – воскликнул мистер Бакл. – Так оно и есть. Вот откуда его тревога. Для джентльмена это серьезная причина для беспокойства. Лишение наследства. Он, бедняга, боится потерять свой дом.

И мистер Бакл, словно проголодавшись, с аппетитом стал лакомиться тостами.

– Этот мистер Фиппс теперь очень опасен для нашего мистера Мэггса.

Сказав это, он улыбнулся Мерси. Та ответила ему улыбкой. Она в безопасности. Такой дурой она больше никогда не окажется.

Тобиасу никогда и в голову не могло прийти, что он может оказаться в бегах вместе с убийцей некоего Вилфреда Партриджа. В тот единственный момент, когда они на Бул-лейн проходили мимо полицейского, у него был шанс выпутаться из создавшегося положения, но он продолжил сопровождать Джека Мэггса в том направлении, куда тот указывал, сжимая его локоть. Оба они за это время не проронили ни слова.

Тобиас не смотрел на своего спутника, однако почти неврастенически ощущал его силу, лихорадочное раздражение и потенциальную способность к жестокости.

Когда они достигли места, где Вестгейт-стрит выходит на причал, то оказались в толпе иностранных матросов, шумно окруживших тесным кольцом сидевшего офицера; это было в некотором роде распитие спиртного прямо на булыжной мостовой. Еще один шанс для Тобиаса, и теперь он решил воспользоваться им, попытавшись затеряться в толпе и пробиться к полицейским.

Но увидев их, Тобиас вдруг понял, что встреча с полицией не сулит ему свободы, в его интересах скорее спасти Джека от тюрьмы. Если Джек виновен в убийстве, то он, Тоби, его соучастник; если Джек беглец, то Тоби, знающий об этом, сознательно и преступно укрывает его. Конечно, он писатель, но, увы, сам уже успел побывать на Флит-стрит, и знал, что если он снова попадет на скамью подсудимых, его собратья по перу набросятся на него с неменьшей жадностью. Не говоря уже о том, что сможет еще добавить Джек Мэггс из их нынешних опасных секретов.

Поэтому он повернулся спиной к полицейским и поспешил разыскать Джека Мэггса. Соединившись, они спокойным шагом спустились к реке. Там, небрежно облокотившись о железные перила ограды, они стали смотреть вниз на чуть затянутые пеленой тумана воды реки Северн.

– Прилив, – сказал небрежно его товарищ по конспирации. – Вернее, отлив, – уточнил он, указав на ветку ивы, плывущую на юг.

Тобиас следил за светло-зелеными свежими листьями, уносимыми течением, и испытывал странное и неожиданное чувство, которое, как прохладные воды, щекотало его шею. Он посмотрел на Джека Мэггса, и тот вдруг подмигнул ему. Тобиас провожал глазами ветку ивы, пока ее не поглотил туман, и думал о том, что и у него тоже может быть своя свобода, большая, чем та, которую он себе представлял, когда обеспокоенно подсчитывал свои пенни и фунты на Лондонском мосту.

Он будет в бегах.

Он будет повсюду следовать за Джеком Мэггсом. Не его вина, что он должен бежать. Иного выхода у него нет. Он будет бежать туда, куда, черт побери, ему захочется. Он, возможно, снова найдет себя, как Саймон Винчестер на Ямайке, или Сесил Ганнерсон в Кейптауне, или Финеас О'Брайен в Бостоне.

Как только он представил себе такую возможность, в нем будто родился какой-то безумный, бессознательный зверь, щеки его порозовели и губы стали ярко-красными.

– Мы можем сесть здесь, в Глостере, на пароход? Если вы купите мне билет, я отдам вам деньги чуть позже. Даю слово, я умею делать деньги.

Каторжник, прищурившись, смотрел на взволнованного молодого человека. Далее без всяких объяснений он забросил за спину свой мешок и двинулся дальше по причалу в тот конец, где река встречается с бухтой и где виднелся коттедж начальника шлюза. Здесь Джек, не раздумывая, перелез через забор огорода.

Шнурованные высокие башмаки Мэггса безжалостно давили листья салата и ломали стебли моркови. Шедший следом Тобиас, держа руку в кармане и играя монетами, спокойно вошел в калитку с предупреждающей табличкой «Частная собственность» и, ступая по плитам красивой дорожки (вдоль которой в этот день пятого мая цвели примулы), вышел к круто спускавшейся лестнице, ведущей к реке.

С этой головокружительной высоты, словно с края пропасти, Тобиас посмотрел вниз на жалкую маленькую плоскодонку, привязанную к причалу. Не такой выход он имел в виду. Посмотрев на шелковистую гладь Северна, он вспомнил, что эта река считается самой опасной и знаменита своими яростными приливами и отливами, а также ужасными, высотой шесть футов, приливными валами в устье.

Тобиас остановился.

Каторжник легонько, по-птичьи свистнул с берега реки.

Их разделяло немалое расстояние – лестница в тридцать ступеней. Джек Мэггс достиг своего дна, подножия своей стены. Он, прищурившись, не без тревоги смотрел вверх, словно впервые подумал, как легко теперь его можно предать. Судя по его измученному лицу с заострившимися чертами, ему, должно быть, уже виделась веревка виселицы. Но у Тобиаса мысли о предательстве были уже в прошлом, их слишком далеко отодвинул вид маленькой утлой плоскодонки, чтобы долго сомневаться. Вскоре он уже поспешно спускался к причалу по замшелым ступеням. Здесь он молча отвязал канат и вошел в лодку.

– А теперь садитесь на банку, – сказал ему Мэггс.

Туман милостиво сомкнулся над ними. Река всосала их медленно и неумолимо и понесла к морю.

Вначале их продвижение было медленным и малоприятным из-за запахов. Мутно-желтый туман пах дубильной кислотой, но надежно скрывал их бегство. Через десять минут спокойного плавания они заметили явное ускорение течения, и их плоскодонка понеслась со скоростью, о какой ее строитель и не помышлял. Широкий квадратный нос лодки позволял ей хорошо держаться по течению, и вскоре Джек положил шест на днище лодки и позволил себе тоже сесть, даже подмигнул своему напарнику. Однако отдых продолжался не более минуты; этот большой человек вдруг вскочил на ноги и стал вглядываться в туман.

– Что это? – спросил он.

– Не пароход ли?

– Слушайте.

Тоби, прислушавшись, уловил какой-то грохот вдали.

– Возможно, это шум фабрик на берегу.

– Это не фабрики. – Мэггс нагнулся и, притянув к себе свой мешок, крепко зажал его коленями.

– Здесь много дубильных фабрик. Вот почему так дурно пахнет.

• Предыдущая
• 65/82
• Следующая