Время увядающих лилий (СИ) - Поляков Владимир "Цепеш" - Страница 25

— Мы ещё успеем обсудить с Его Святейшеством, что будет севернее и восточнее Салерно, — временно отложила в сторону вопрос конкретных границ королева. — Я думаю, вы привезли не только слова, но и бумаги. В том числе те, в которых говорится о силе французской армии.

— Да, Ваше Величество. Позвольте передать их вам.

Запечатанные печатью самого понтифика бумаги сменили владельца, перекочевав в руки Изабеллы. Собственно, аудиенция на этом была закончена. Несколько подарков для самого понтифика, его семьи и особенно старшего сына, пожелания успеха. Здоровья и всяческой поддержки с небес… И всё, кардинал Хуан Борджиа Льянсоль де Романи покинул помещение, оставляя Изабеллу Кастильскую в глубоких раздумьях на тему того, как именно ей лучше обернуть произошедшее на пользу своему королевству.

Спустя пару дней, когда Фердинанд, завершив дела, вернулся в столицу, она полностью, во всех подробностях рассказала мужу, что именно предлагает им Родриго Борджиа, Папа Римский, и какие выгоды можно получить от уже де-факто принятого ей предложения. По сути, к объединённым коронам Кастилии и Арагона могла прибавиться ещё и неаполитанская, пусть и в несколько урезанном виде. Муж, будучи человеком довольно вспыльчивым, повёл себя… ожидаемо.

— Борджиа нам полезны, но не слишком ли многого они хотят? — кулак ударил по подлокотнику кресла, жалобно скрипнувшему. — Неаполь должен принадлежать нам, Трастамара!

— Об этом говорил и посланец понтифика, Фердинанд. Только не одному Трастамара, а двум. Сперва… Потом мы сумеем сделать так, что из двух останется один.

— Борджиа мстительны и коварны, они никогда не отдадут то, что считают своим.

— Не отдадут, всё верно, — кивала Изабелла, хитро при этом улыбаясь. — Мы не будем угрожать им, давить на них, муж мой. Это заведомо неправильное поведение, которого требуется избегать. Мы поддержим и Его Святейшество и его сына, теперь не просто кардинала, но главу новых тамплиеров. Ведь Александр VI уже немолод, почти что стар, его семья не может забывать про это. А Святой Престол не передаётся по наследству. Отсюда и стремления Чезаре Борджиа получить для себя и своей семьи земли, которые можно объявить великим герцогством, может даже королевством. Как оно будет называться… это неважно.

— Нам что с того? — пробурчал король Арагона, постепенно успокаиваясь.

Он вообще не мог долго возражать и тем более противостоять своей жене, успев понять и принять её превосходство в политике и управлении Испанией. Для него оставалась война — та стезя, которая была ему ближе прочих и в которую Изабелла даже не пыталась вмешиваться, всецело полагаясь на способности супруга.

— Борджиа становятся большой, значимой силой, которая не исчезнет даже после смерти нынешнего Папы Римского. Даже в случае, если следующий понтифик не будет из их семьи или союзен им. Зато у нас хорошие отношения с этой семьёй, которые стоит не разрушать, а развивать. В наших, конечно, интересах. СынАлександра VI, Хуан, пусть и в опале у отца, что если и пройдёт, то очень нескоро, всё равно остаётся его сыном. Женатым на нашей дальней родственнице, что важно! Младший сын понтифика, Джоффре Борджиа, жених Санчи Трастамара. Этой свадьбе быть, Борджиа настроены серьёзно, видя в теперь законной дочери Альфонсо претендентку на немалую часть королевства. И мы поддержим свадьбу, мы поддержим даже не самый выгодный для нас раздел королевства, но при одном маленьком условии.

— Зная тебя, это условие поставит всё с ног на голову, да так, что немногие это поймут, — переместившись с кресла за спинку того, на котором сидела супруга, Фердинанд положил руки ей на плечи, начав разминать напряжённые, как и обычно, мышцы Изабеллы. — Только Борджиа и есть эти «немногие», интриги для них так же естественны как дыхание.

— Это не совсем угроза, дорогой… И проявится она не сразу, лишь спустя годы, постепенно. Начнётся всё с того, что мы попросим, чтобы Джоффре Борджиа и его супруга после свадьбы стали именоваться не Борджиа, а Боджиа-Трастамара.

— Потом это легко изменить на Трастамара-Борджиа…

Улыбкой то, что появилось на лице Фердинанда Арагонского сложно было назвать Оскал — вот более подходящее слово. Изабелла же, пусть и не видела лица своего мужа, но явно догадывалась о том, что с ним происходит.

— Есть просто союзники, а есть те, которых нужно сначала приблизить, а потом поглотить. Осторожно, медленно, даже нежно. У Родриго Борджиа есть ещё двое детей.

— Чезаре кардинал, он…

— Уже не совсем кардинал, а глава Ордена Храма, который избавлен от обетов целомудрия! — отрезала Изабелла. — Именно он наша главная цель, потому что Лукреция — это его любимая сестра, он будет стоять на страже её покоя, в этом я успела убедиться. Брак её с Джованни Сфорца был разрушен именно Чезаре Борджиа с главной целью не расстраивать сестру. Политического брака без её желания не получится.

— Значит, Чезаре Борджиа. Кардинал, великий магистр Ордена тамплиеров, возможно великий герцог или даже король пока не существующего королевства, — подвёл итог Фердинанд. — И ты, любовь моя, хочешь опутать его шёлковыми нитями, привязывающими всю семью Борджиа к нам, Трастамара, чтобы в итоге получить не только Неаполь, но и большую часть итальянских земель. А не опасаешься, что он, пускай не сразу, но поймёт и тоже захочет поиграть в эту игру?

Изабелла лишь снисходительно усмехнулась.

— Он умный и талантливый мальчик, но за ним нет силы, помимо той, которую он сам создаёт из ничего. За нами, Трастамара — многие поколения коронованных особ, завершённая Реконкиста, короны Кастилии и Арагона, даже Неаполя. Это… несопоставимо, он обречён проиграть, влив силу и кровь Борджиа в нашу династию. К сожалению, сейчас подобное вливание жизненно необходимо. Мы… угасаем.

— Что?! Ты о чём говоришь, Изабелла? — крик души, по-иному это и не назвать, вырвался у Фердинанда. Искренне не понимающего суть сказанного супругой. — Мы сейчас на вершине. Мы добились… всего!

— Мы — да, добились. Но посмотри вокруг, на тех, кто должен был бы быть, но кого нет. Кто был до нас и кто должен прийти после. Посмотри на неаполитанскую ветвь Трастамара. Безумец Ферранте, при жизни создавший вокруг себя ад, чьим именем пугали детей. Альфонсо, его сын — такой же как отец, но лишённый его ума и хитрости. Другие дети и внуки Ферранте или ничем не выделяются или выделяются не тем, чем надо. Они не правители, их сметут, даже если кто-то из них попытается.

— Нам теперь нет до них дела, ты сама сказала. Только недавно, здесь, сейчас.

Фердинанд почти моментально, едва услышал поразившие его слова, поменял положение. Сейчас он опустился на колено перед креслом, где сидела печальная, искренне огорчённая собственными словами Изабелла, и держал её за руки. Надеялся, что прозвучавшее было лишь недопониманием, ошибкой… И вместе с тем арагонец понимал, что Изабелла Кастильская очень редко ошибается и тем более не говорит то, чего предварительно как следует не обдумала.

— Тогда к тем, до кого дело есть. У моего отца было много детей, но выжили лишь Энрике и я. У Энрике оба брака оказались бездетными, внебрачных отпрысков тоже не было. Его же «дочь»… Всем известно, что отец не он. Осталась только я. Теперь твоя линия, с ней тоже не очень хорошо.

— Я не понимаю тебя, Изабелла.

— Всё достаточно просто. Потомки твоего отца от Бланки Наваррской либо мертвы, либо стали наваррцами, либо выбрали дорогу служителей господа. Твоя родная сестра стала женой Ферранте, а его дети… ты и сам понимаешь. Остались лишь наш сын и наши дочери. Я бы хотела быть уверенной в их силах, но не могу. Хочу, а не могу!

Фердинанд видел, что супруга с трудом выталкивает из себя эти сплетаемые во фразы слова, что они приносят ей явную, почти телесную боль. Понять же получалось с большим трудом. Хотя он и делал огромные усилия, напрягая свой разум… бывший разумом не правителя и политика, а лишь талантливого полководца.

— У нас четверо здоровых детей: сын, объявленный наследником всей Испании, и трое дочерей.