Оригинал (СИ) - Чередий Галина - Страница 98

— Фаворитка… голем… — превозмогая боль и кашель, выдавил королевский посланник, внутренне, однако, сохраняя почти полное спокойствие. — Она единственная, кого он хочет и с кем делит постель.

— Быть такого не может! Сотни женщин прошли через этого дини-ши, а ты мне говоришь, что теперь он только с одной? — от сгустка тьмы, в виде которого теперь представал Беленус в разные стороны стали расползаться широкие дымные ленты, словно щупальца захватывающего все пространство каюты монстра.

— Но так и есть! С ее появлением он стал словно помешанный! — почти полностью восстановив дыхание, Хакон сел на постели, не сводя взгляда с собеседника. — С того момента, как притащил ее из-за Завесы, это полуживотное только в нее сует свой член. Он не посмотрел ни разу в сторону ни единой кадани, отверг всех гостий, предлагавших ему близость, не проявил ни малейшего интереса даже к тем великолепным моннам, которых я подослал к нему, и это не смотря на то, что они носили дарованный тобой амулет! Фир Болг в руинах после нападения драконов, а он и не подумал его заново отстроить!

— Значит, ты понятия не имеешь о постельных предпочтениях своего братца, раз твои асрайские шлюшки не смогли соблазнить его хоть разок поиметь их! — одно из «щупалец» хлестнуло по лицу Хакона, заставляя сжать зубы от жжения.

— Не было у него никаких предпочтений! Десятками лет он трахал любую благородную монну, прибывшую в Тахейн Глифф с визитом, и потом вышвыривал ее из постели, мстя за старые обиды. Именно то, что было нужно!

— А может, ты просто лжешь мне? Решил, что выгоднее будет принять сторону Дану? Что она посулила тебе? Что бы это ни было, лживая дрянь обманет тебя, использует и раздавит как червя, когда станешь не нужен!

Сказано было так, словно сам Беленус собирался поступить как-то иначе. Вот только у Хакона были мыслишки, как этого не допустить.

— Нет, нет! Я предан тебе, мой Бог! — с фальшивой искренностью и дрожью в голосе заверил он Беленуса.

— Ты предан только своей маниакальной идее уничтожить брата, причинив как можно больше боли и унижений в процессе!

О, нет, теперь планы Хакона были гораздо масштабнее. Получить наслаждение, размазывая Грегордиана, — это лишь первый шаг!

— Да, я хочу унижения и страданий для Грегордиана. Но я не лгу тебе! Архонт Приграничья потерял свою голову от этой женщины, — нарочито торопливо заговорил королевский посланник, стремясь убедить мнительное божество в трепете, перед ним испытываемом, и стремлении угодить любой ценой. — Но я использовал ситуацию в нашу пользу, и у тебя будет желаемое, Беленус. И, возможно, даже больше, чем ожидаешь! Его фаворитка — голем, сама по себе магическое творение, и ублюдок моего брата, которого она произведет на свет, может превзойти по силе любого из тех, что могли бы родить женщины-фейри.

— А может оказаться абсолютно бесполезным! — недовольно огрызнулся Беленус, но Хакон явно уловил его заинтересованность. — И ситуацию ты использовал не в нашу, а только в свою пользу, идиот! Надеешься не только очернить своего брата, когда станет известно, что он дал жизнь запретному чудовищу, но и раздавить его тем, что принесет его в мир именно его возлюбленная?

— Это не так!

О, да, именно так! Ведь даже если у Беленуса снова ничего не выгорит и в этом раунде противостояния с Дану и все вылезет наружу раньше времени, проклятый братец должен будет убить эту девку собственноручно, и это уничтожит его! Хакон нутром учуял значение каждого взгляда ненавистного родственника на его фаворитку. Так смотрят лишь на того, чья потеря вырвет тебе сердце и сожжет душу! Идиот дини-ши и сам, скорее всего, не осознает всей меры собственной зависимости от Эдны, мнит себя тем, кто контролирует степень своего к ней влечения, иначе не позволил бы заметить эту огромную уязвимость, а особенно ему. О том, что мерзкий зверь, каким он считал Грегордиана, способен будет когда-то чувствовать нечто подобное, и помыслить нельзя было раньше, но теперь Хакон даже не так хотел уничтожить деспота физически, как обречь на бесконечную череду страданий совершенно другого порядка. Фейри внутренне ухмыльнулся. Как теперь ни повернутся события в будущем: будет ли первая фаворитка брата умерщвлена в ближайшее время или станет матерью монстра, что сотрясет их мир до основания, Хакон получит то, о чем мечтал так давно. Сломленного и раздавленного, сгоревшего изнутри Грегордиана.

— Что за радость я читаю в твоих глазах, полукровка? — угрожающе спросил Беленус, снова обрушивая на него волну своей энергии.

— Ликование от осознания, что вскоре я смогу угодить тебе как никто прежде, мог Бог! — прохрипел Хакон.

— Хорошо бы, чтобы это так и было, иначе я не погнушаюсь объединиться на время с Дану, дабы придумать для тебя наказание. А зная ее изобретательность, ты проведешь вечность в страданиях! — Ох уж эти пустые божественные угрозы! Неужели он совсем недавно был таким же, как и все вокруг, и они его пугали?

— Тебе не стоит беспокоиться, великий Беленус! Скоро сосуд с твоим орудием в утробе будет в моих руках, и все, что нам останется, это только дождаться его появления на свет и момента обретения полной силы!

— Не скоро, полукровка! Немедленно! Сейчас же отправляйся и забери то, что мое! Если дини-ши обо всем догадается, то все пойдет прахом, и мне придется опять ждать целую вечность новой возможности! — рявкнув приказ, Беленус стремительно истаял, возвращая легким Хакона способность нормально дышать и избавляя от раскаленного сверления в мозгу.

Королевский посланник встал и потянулся, изгоняя из тела последние отзвуки боли, и уже открыто ухмыльнулся. При любом исходе он уже ощущал себя победителем. Поднявшись на палубу, он отрывисто крикнул:

— К дварфам! — и уставился вдаль, в ту самую сторону, где находился невидимый сейчас Тахейн Глифф, где его проклятый братец неусыпно стерег ту, что разрушит его, не без его, Хакона, конечно, помощи.

— Дашь мне минутку? — спросила я и торопливо пошла в купальню деспота, шмыгая носом и вытирая еще мокрые глаза.

Встав на колени перед бассейном, стала плескать воду на горящее после всех пережитых эмоций лицо.

— Ты узнала хоть что-то об артефакте Короткого пути? — нервный шепот Илвы раздался над самым ухом, и я едва не рухнула в воду, дернувшись от неожиданности.

— Какого… — испуганно вскрикнула, инстинктивно отталкивая невесту деспота плечом. — Зачем ты так подкрадываешься?

— Тише! — зашипела Илва, но попятилась, давая мне немного личного пространства.

Она встревоженно оглядывалась на дверной проем, как будто в любой момент ожидала появления оттуда угрозы. Сейчас, присмотревшись, я заметила, что выглядела она напряженной и какой-то дерганой что ли, да и вообще по-другому. Сразу так и не скажешь, что в ней изменилось, возможно, все дело в изящном покрое платья и его насыщенном изумрудном цвете, красиво оттеняющем ее белоснежную кожу, в отличие от того невнятно-серого, что она носила до этого.

— Мне как-то было совершенно не до этого артефакта, — оправдалась я, поднимаясь на ноги. Объяснять, что сейчас я вообще не в том положении, чтобы даже заговаривать с деспотом о неких магических предметах, не стала.

— Ты должна что-то сделать и как можно быстрее! — всегдашней ледяной невозмутимости девушки как не бывало. Она почти «кричала» все тем же свистящим шепотом практически мне в лицо, продолжая коситься на вход. — Я не могу ждать слишком долго!

— Странно, мне казалось, что ты так не торопилась раньше, — немного подозрительно прищурилась я. — Мы договаривались о том, что я тебя еще многому научу…

— Теперь это уже неважно! — взмахнула Илва руками, сжимая кулаки. — Посмотри на меня!

Я, недоуменно моргая, еще раз прошлась по ее лицу и телу взглядом, не очень хорошо понимая, что же такого должна была увидеть. Более тщательное рассматривание позволило заметить: Илва и правда изменилась, и дело вовсе не в цвете и покрое платья. За те считанные дни, пока мы не виделись, она будто стала выглядеть более зрелой и женственной. Кожа из болезненно-белой стала мягко-перламутровой, на щеках появился едва заметный, но поразительно красящий ее румянец, бесцветные ранее губы были насыщенно-розовыми, глаза казались ярче и выразительнее. Даже тело, скрытое платьем, неуловимо изменилось. Все, что до этого казалось угловатым, сейчас выглядело скорее уж изящно-утонченным. Илва похорошела, причем настолько, что у меня неожиданно под диафрагмой скрутился узел чего-то весьма похожего на панику и ревность одновременно. Да уж, порадоваться тому, что невеста деспота неожиданно стала красивее, у меня не вышло бы при всем желании.