Оригинал (СИ) - Чередий Галина - Страница 74

— Границы — ничто, когда дракона ведет Зов Участи! — вызывающе уставился на деспота Раффис, и я тут же ощутила, как под моей рукой мышцы стали буквально каменными. Да уж, похоже, любой вызов — это то, на что архонт реагирует на уровне инстинктов. Я, лаская и отвлекая, несколько раз сжала внутреннюю сторону мощного бедра Грегордиана, прежде чем он «выключился».

— Значит, твой Зов вел тебя в мою темницу? — насмешливо спросил Грегордиан и вдруг, наклонившись, поцеловал меня в основание шеи кратко, но влажно и жадно. Наказывая за попытку на него воздействовать, по всей видимости. Или чтобы досадить тут же скривившемуся дракону, которому, очевидно, прилюдные проявления интимности были как серпом по одному месту. Хотя очень может быть, что глядя на то, как Грегордиан прикасается ко мне, Раффис представлял, как губы и руки деспота будут дотрагиваться до Илвы. Пфффф! Или это ты, Аня, думаешь об этом и пытаешься транслировать свои мысли на окружающих! Очень умно!

— Темница лишь веха на пути, — буркнул принц, и, даже несмотря на темную кожу, стало заметно, как на его скулах вспыхнули пятна, явно говорящие о стыде. — А стычка вышла лишь потому, что нас спровоцировали первыми, а дальше… все немного вышло из-под контроля.

— Вышло из-под контроля, говоришь? — ухмыльнулся деспот. — Теперь сжечь заживо целую деревню беспомощных боуги так называется?

— Я перед тобой не оправдывался, враг мой, и не собираюсь! Я привел этих драконов, и их действия на моей совести. Даже если в смертях твоих подданных и нет лично моей вины, ответственности с меня это не снимает!

— Что же ты так не думал еще совсем недавно, когда бросал мне вызов повторно?

— Физические страдания и пребывание в уютнейшей обстановке твоего подземелья весьма способствовали переосмыслению своих поступков и прежних воззрений на мир, — на этот раз принц даже не язвил.

— Кхм! — напомнил о себе королевский посланник. — Сиятельная чета весьма настаивала на том, чтобы я передал тебе, принц Раффис, что обстоятельства пленения абсолютно не важны и любые вольные или невольные прегрешения прощены.

Резкое движение головы сидевшего до этого неподвижно Алево выглядело как сигнал о надвигающейся опасности.

— Прощены? С какой стати? — скрипнул зубами деспот, и Хакон цинично ухмыльнулся ему.

— Разве Приграничье перестало быть частью Закатного государства, где наши монархи вольны казнить или миловать кого угодно по своему усмотрению, архонт Грегордиан? — вот же хитрый ублюдок! — Ты желаешь оспорить их права?

Это был тоже откровенный вызов от Хакона. Но брошен он был подло, из-под надежного прикрытия не просто большей силы, которой мой деспот не может сопротивляться. По лицу Грегордиана я сразу поняла, что он не стал бы и пытаться. Граница, на пересечение которой он не пойдет, и его мерзкому братцу это было прекрасно известно, судя по почти бесовскому огню превосходства, загоревшемуся в его глазах. Сволочь, какая же сволочь! У меня самой судорожно сжались кулаки от желания врезать чем-нибудь потяжелее по холеной роже Хакона, дабы стереть это победное выражение. Неожиданно архонт взял мою руку под столом и, насильно заставив разжать пальцы, стал наглаживать внутреннюю сторону ладони. Он меня успокаивал? Он? Меня?

— Никогда и ни в коей мере я не выкажу неуважения и неповиновения моим монархам. Любое их желание священно для меня. Но только если оно действительно их!

Честное слово, я едва совершенно по-глупому не задохнулась от восхищения перед тем, с каким достоинством ответил деспот. Даже признавая чужую власть над собой, он сохранил непрошибаемую невозмутимость и поразительную величавость, ни на мгновенье не позволив ускользнуть ощущению его полного контроля над ситуацией. Пожалуй, я вдруг поняла значение идиотской расхожей фразы из романов «в этот момент я влюбилась в него еще больше». Какой бы чушью это не звучало, мои эмоции чувствовались сейчас именно так.

— Я не просил для себя милости ни у архонта Приграничья, ни у ваших короля и королевы! — вмешался Раффис.

— Однако же, сиятельная чета уверена, что ради открытия новой страницы в отношениях между нашими государствами, подразумевающей союз, полное прощение всех взаимных обид необходимо.

— Союз? — удивленно поднял брови Грегордиан, а Алево позволил прорваться нервозности, поерзав на месте.

— Между фейри и драконами никогда не было никаких союзов, как и мира в принципе! Лишь годы затишья между открытыми конфликтами, — нахмурился принц и явно о чем-то задумался, несмотря на категоричность собственных слов. — И, на мой взгляд, прощения во всей вселенной не хватит, чтобы то, о чем ты говоришь, королевский посланник, стало возможно.

— Тут, как ни странно, я согласен с моим пленником, — сухо кивнул деспот. — С чего бы нам хотеть мира с этими заносчивыми рептилиями, постоянно оспаривающими наши границы и посягающими на нашу территорию?

— То, что один из твоих предков, враг мой, однажды захватил наши земли и объявил их принадлежащими Закатному государству, не делает их для нас вашими владениями! — снова с полпинка завелся принц.

Господи, о чем эти их монархи думают? Похоже, фейри и дракон и минуты не способны повести в обществе друг друга, не сцепившись.

— А по нашим законам все, что кто-либо сумел присвоить по праву сильнейшего и способен удержать, и есть его собственность! — небрежно отмахнулся Грегордиан.

Раффис вскочил, явно готовый сказать нечто более чем резкое, но тут вмешался Хакон.

— Спорные земли драконам вернут, если они заключат союз с нами! — громко сказал он, опережая принца.

Повисшая тишина была просто оглушительна. Грегордиан медленно поднялся, абсолютно не замечая мои жалкие попытки удержать его. Дыхание деспота изменилось, глаза стали стремительно темнеть, а все тело пошло рябью, будто он был на грани обращения. Паника и беспомощность — вот что я ощущала и совершенно не представляла, что же делать. Грегордиан сейчас явно был уже не в состоянии воспринимать уговоры в виде прикосновений, а бросаться и впиваться в него как мартышка в дерево, как было в ситуации с анхен… ну, вряд ли он простит мне такую демонстрацию воздействия на него перед коварным братом и драконом. Алево тоже вскочил, под его одеждой вздулись мышцы, и он подался вперед, будто намереваясь стать живым щитом между Грегордианом и Хаконом.

— Нам не нужны подачки от вероломных захватчиков! — очень своевременно подал голос Раффис. — Все, что было насильно отнято, мы вернем себе сами рано или поздно!

Грегордиан очень плавно, жутко пугающе медленно повернул голову в его сторону, продолжая хранить полное безмолвие. И спасибо принцу с его дерзким языком, потому что сказанное, видимо, слегка прояснило мозги деспоту.

— Принц Раффис, — почти прорычал деспот. — Асраи Алево проводит тебя в отведенные тебе покои, куда я приказываю тебе немедленно вернуться и не покидать до моего позволения.

Дракону, слава Богу, хватило ума не спорить еще и из-за этого и просто молча уйти, не прощаясь, в сопровождении Алево.

— Очевидно, королевский посланник Хакон, ты кое-что упустил, — сказал наконец Грегордиан все еще грубым от гнева голосом. — Например, забыл озвучить мне причину, по которой Закатному государству вообще может понадобится союз с драконами, тем более столь неоправданно щедро оплаченный.

— Туаты вернулись! — сказал Хакон таким тоном, будто оповещал о конце света.

Первым желанием деспота было желание рассмеяться издевательски и торжествующе в лицо тому, кого он отказывался называть единокровным братом. Ведь совершенно очевидно, что тот окончательно выжил из своего проклятого ума. Повредился головой от бесконечных обдумываний интриг и построения безуспешных планов получить как можно больше власти и влияния. Но что-то в ненавистных глазах напротив насторожило Грегордиана, подсказало, что если Хакон и рехнулся, то не без основания. К тому же, несмотря на то, сколь низкого мнения был он о брате всегда, деспот свято верил в мудрость и острый ум монархов, и то, что они могли бы поручить хоть сколько-то значимую миссию безумцу, в его голове не укладывалось.