Борджиа: Дорога к Риму (СИ) - Поляков Влад - Страница 26

– Само собой. Жаль, что не получится авансом это сделать… лет на много.

Да уж. И вообще, что меня, помимо прочего, искренне раздражало, так это открытая ненависть «священных текстов» к женской красоте. Не только у христианства, у всех трёх авраамических религий. Тут, в Италии этого времени, по большей части сумели отставить в сторону постный и бездушный аскетизм христианства, но в остальных местах… Да и тут типажи вроде Савонароды спали и видели рубища, власяницы, самоистязания, горящие костры для вещей и людей. Тьфу, на них!

Зато, на местных девочек «тьфу» сказать получится разве что у гомика, содомита на местном диалекте. Хороши, чертовки! До такой степени, что я не мог удержаться от комментария:

– Мигелю скажу, пожалеет, что сюда не попал.

– Мигелю?

– Мигель де Корелья, друг детства. Тот самый, который после ранения в ногу в предоставленном вами, Пьеро, доме лежит, лечится… Куртизанками, как я полагаю, наверно сразу двумя. Одна справа, другая слева. Только вот сомневаюсь, что они не то что превосходят, а хотя бы не уступают тем прелестным нимфам, которых мы сейчас перед собой видим.

Медичи явно пришлись по вкусу мои слова. Более того, он сделал какой-то знак и танец девушек стал ещё более страстным, захватывающим. Волны эротизма уже не просто расходились во все стороны, а прямо таки захлёстывали зал. Мда, сдаётся мне, продолжение нашего тут пребывания будет запоминающимся. Для меня так точно.

Интерлюдия

Папская область, Рим, июнь 1492 года

Вице-канцлер Святого Престола, кардинал Родриго Борджиа пребывал в лёгком недоумении. Он за долгие годы, проведённые близ одного из самых значительных центров силы и власти, научился просчитывать многие действия, совершаемые людьми. И в большинстве случае его расчёты оправдывались полностью, иногда частично. Ситуации же, когда люди преподносили сюрпризы, действуя совсем не так, как он от них ожидал… Такое можно было по пальцам пересчитать, если не брать события совсем уж давно минувших лет, когда он был молод и неопытен, не умея читать в сердцах и душах человеческих. Однако же сейчас его смог удивить не кто-то посторонний, а собственный сын. Тот самый, на которого он возлагал наибольшие надежды после смерти первенца.

Чезаре. Когда наблюдатели из Пизы сообщили в своих донесениях, что Чезаре Борджиа, все действия и движения которого они должны были отслеживать, внезапно, без каких-то причин покинул Пизу в сопровождении своего друга детства Мигеля Корельи и нескольких наёмников, оставив в городе многочисленных слуг, да к тому же почти без вещей… Кардиналу было от чего удивиться.

Затем к удивлению добавилась немалая часть гордости за сына, прошедшего «испытание кровью», оказавшись в схватке с остатками одной их многочисленных кондотт Флоренции. Свидетелей этой самой схватки не имелось, но у стражников города Флоренции удалось кое-что узнать. И не только у них. Чезаре не просто участвовал в схватке, но и убил не то двоих, не то троих солдат, неожиданно показав себя отличным стрелком из аркебузы. О таких талантах сына Родриго Борджиа и не подозревал. В любом случае, кровь, пролитая Чезаре, доказывала его готовность… ко многому. Убивавший не может оставаться мальчиком, он уже мужчина. К тому же старшему его сыну скоро должно было исполниться восемнадцать. Более чем подходящий возраст, для по-настоящему взрослой жизни и тех дел, которые ему предстояло получить.

Едва он успел порадоваться, а заодно и с облегчением помолиться во здравие своего нежданно склонного к риску отпрыска, как подоспело новое известие. Чезаре направлялся сюда, в Рим. Теперь уже в сопровождении не нескольких людей, а целой кондотты из полусотни опытных солдат. Опять же без слуг, излишней торжественности… Да вообще без торжественности! Его сын словно бы разом отбросил любовь к красивым одеждам, роскоши. Хотя не ко всей. Чего стоил тот, с позволения сказать, обед, на который его со спутниками пригласил правитель Флоренции Пьеро ди Лоренцо де Медичи.

Обед, как же! Всем известны были куртизанки-танцовщицы, которые появлялись для особо дорогих гостей нового правителя Флоренции. Те самые, привечаемые им уже довольно давно. И присутствие их на том обеде, куда был приглашён Чезаре, могло значить только одно – Пьеро де Медичи был чем-то доволен. Но о чём он мог говорить с его сыном? Этого кардинал Борджиа пока не знал.

Ждать оставалось недолго. Раньше он мог бы сказать, что Чезаре не станет особенно спешить, передвигаясь медленно, совершая недолгие дневные переходы и останавливаясь ночевать либо в подходящих городках, либо в разбитом для него комфортном лагере. Сейчас же… Он решил, что не станет удивляться, если гонец с известием о выезде Чезаре из Флоренции опередит самого Чезаре на день, может быть два.

– Неожиданно взрослеют дети, - улыбнулся кардинал, - поудобнее устраиваясь в кресле, стоящем у раскрытого окна на втором этаже его римского дворца. – Если бы и Хуан тоже…

Хуан, второй сын, его большая любовь и не менее большая проблема. Он упорно не желал взрослеть, зато охотно принимал все преимущества сына кардинала. Принимал как должное и не забывал требовать большего и большего. А выбора не имелось, именно его Родриго готовил к пути военачальника. Именно Хуан должен был стать… опорой для главной его надежды, по имени Чезаре.

Ирония судьбы! Чезаре не понимал – да и не мог понять по малолетству – что отец поставил на него, а не кого-то другого. Поставив же, двинул сына в том направлении, которое являлось наиболее перспективным, наиболее открытым для достижения самого большого выигрыша, который только был возможен. Будь иначе – он бы не стал следовать не закону, а всего лишь привычке рода отправлять второго сына по пути церкви, считающемуся вторичным по значимости.

Только сказать это Чезаре он пока не мог. Было… слишком опасно раскрывать перед сначала ребёнком, а потом юношей собственные далеко идущие планы. Достаточно было одного неосторожного разговора для того, чтобы если не разбить тщательно выстраиваемый «дворец из стекла», то серьёзно усложнить осуществление давно лелеемых планов.

Оставалось ждать. Ждать возможности раскрыть картину, придуманного много лет назад плана, хоть кому то из своей семьи. И одновременно, год за годом, выполнять все, дабы приблизить осуществление. Возведение юного Чезаре в епископский сан было одним из пусть не главных, но немаловажных действий. Уже имелась договорённость с Иннокентием VIII, что через год его сына сделают архиепископом, а спустя ещё год-другой и кардиналом. Болезнь понтифика нарушила договорённость, но вместе с тем не изменила главного. Может быть даже наоборот, приблизила.

Если ничего не изменится, скоро должна была представиться вторая возможность сделать очень важный шаг, без которого остальные просто не могли быть осуществлены. Кардинал Борджиа очень хотел знать будущее хотя бы в общих чертах. Увы, он понимал всю тщетность подобных своих желаний. Зато можно было начинать готовиться, собирая деньги, союзников, равно как и тех, кто мог стать таковым, услышав звон монет или слова, много обещающие в случае принятия верных решений.

Глава 4

Папская область, Рим, июнь 1492 года

И снова здравствуй, город на семи холмах, он же Вечный Город! Вот уж действительно, то ещё прозвище. Я только сейчас смог в полной мере оценить именно это прозвание, полученное Римом в незапамятные времена. Последний раз я был здесь более полутысячи лет тому вперёд, а общие черты один бес явственно заметны. Действительно, время над этим местом в полной мере не властно. Оно вносит лишь частичные изменения, не в силах поменять саму суть Рима.

На сей раз въезд в город прошёл без малейших проблем. Обычное дело – въезжающая в Рим кондотта из полусотни наёмников, заявившая своим нанимателем одного из семейства Борджиа и даже с предъявлением составленного контракта. Дело житейское, особенно во времена, предшествующие смене понтифика. А об этой самой смене заговорили уже всерьёз. Как ни крути, а к концу июня здоровье Иннокентия VIII стало совсем уж печальным. Врачи готовы были предпринимать самые экзотические способы лечения, побуждаемые к тому обещанием огромных денег, но что толку… Медицина этого времени была не сказать, чтобы слишком хороша. Я же знал, что жить нынешнему понтифику оставалось даже чуть менее месяца. Таков уж был отмеренный ему срок в этом мире, изменить который я не мог, даже если бы и хотел. Да и к чему? Пока что ход событий меня более чем устраивал.