Всё как есть - Меркина Ирина - Страница 2

Итак, я все-таки встала, приняла душ (обычный, теплый), завернулась в махровый халат и вышла в кухню, разогретая и пушистая, в предвкушении какого-нибудь симпатичного завтрака: кофе со сливками, йогурт, тост с сыром, который мама бесцеремонно назвала ужасным бутербродом… Ой, ой, ой! А ведь никакого завтрака не будет. Вернее, будет, но совсем не такой, какого жаждет моя душа сумрачным январским утром. Чернослив, курага и сушеные яблоки — вот они, с вечера стоят замоченные в керамической плошке на подоконнике. Рядом, также выставленная на скудный зимний свет, подсыхает на плоском блюдечке сырая гречка. Это мамочка вчера навестила меня и подготовила первую трапезу новой диеты, на которую мы с ней договорились сесть вместе.

Дело в том, что Новый год мы встречали вдвоем. Так получилось. Ни ей, ни мне не хотелось видеть чужих, а брат Сашка отвалил с компанией на дачу. Я приготовила традиционный «оливье», запекла куриные окорочка, купила нежный фруктово-желейный тортик.

И в результате ни к чему из этого угощения мы не притронулись, потому что мама принесла свою еду. Накануне она придумала диету и представила ее на дегустацию. Пророщенная пшеница, размоченные сухофрукты, сырая морковь…

Мне было так хреново, даже не хочется рассказывать из-за чего, что я нашла в этом птичьем корме свою прелесть. Суровая пища поддерживает тебя в собранном, боевом состоянии, не дает расслабляться и хныкать.

Мы поклевали зернышек и ягодок, обсудили обаяние Максима Галкина, выслушали поздравление президента, сделали по глотку шампанского и поцеловались под звон курантов. Не помню, кому из нас пришла в голову идея ударить диетой по сердечным неурядицам. Правильное питание, сказала мама, наведет порядок в организме и в голове. И Новый год кончился тем, что мы решили испытать ее методику и начать новую, ни от кого не зависимую здоровую жизнь. Обеим нам было нечего терять.

В ту грустную новогоднюю ночь это казалось правильным. На следующий день я уже раскаивалась, но слово не воробей, и оно вылетело. Я воровато доела «оливье» и курочку, а торт отнесла на работу девчонкам. Мама дала мне два дня, пока она четко распишет все рекомендации: как замачивать крупу и где держать проростки. И вот час икс наступил.

Я вздохнула, смешала все ингредиенты и поставила на стол полученное безобразие, которое имело наглость называться гречневой кашей с сухофруктами. В процессе еды полагалось еще про себя повторять двустишие:

но я решила, что это уж чересчур.

Интересно, на какое время подобная жвачка способна заглушить чувство голода? Если без пробок, то я как раз успею доехать до работы. Предательское воображение нарисовало дымящиеся клубни в «Крошке-картошке» возле метро. Горячее масло и растопленный сыр, салат из тунца и курица по-китайски, всего через каких-то сорок минут, ну максимум час!.. Яблочная косточка укоризненно скрипнула на зубах: нельзя. Нельзя, Катерина, уговор дороже денег. Разве это так трудно — месяц посидеть на дурацкой диете, то есть нет, конечно, — на прекрасной СОЛНЕЧНОЙ ДИЕТЕ, которую придумала любимая мамочка!

Я вынула из холодильника заготовленный пакет с сухофруктами, морковкой и пророщенной пшеницей, поставила его на видное место, чтобы не забыть, и отправилась в ванную чистить зубы, в которых безнадежно застряли гречневые крупинки. Пожалуй, сегодня надо одеться потеплее, учитывая перспективу целый день питаться низкокалорийными солнечными продуктами комнатной температуры.

Еще и не думало светать, когда я пришпорила свой «ситроенчик», пробиваясь сквозь снежные пампасы и стада диких автолюбителей. Толстый свитер, который обычно я надевала в сильные морозы, с непривычки колол шею. В животе было пустовато и совсем не так уж солнечно. Возможно, для волшебного эффекта диеты нужно некоторое время, но все же сейчас не очень подходящий период для экспериментов над собой, слишком уныло и холодно.

Кто вообще решил начинать год в разгар зимы, в темном, неприветливом январе? Как весело было бы встречать его весной, с первыми листочками, птичьим пением и долгими прозрачными вечерами! Или новогодние праздники с елками и подарками специально придуманы, чтобы развлечь людей в тоскливую зимнюю пору?

Этими рассуждениями я отвлекала себя от завывания в пустом животе, хотя знала, что, попав на работу, тут же забуду о еде на целый день, и даже пакет с черносливом и пшеницей может остаться нетронутым. Проблема была лишь в том, чтобы доехать. Когда двигаешься в час по чайной ложке и видишь вокруг столько наглых чудовищ, готовых раздавить всмятку твою маленькую машинку или притиснуть ее к обочине, так и тянет погрызть что-то сладенькое, жизнеутверждающее. Мама говорила, что чернослив и курагу можно есть и между приемами пищи, но с последнего приема пищи прошло не так много времени, вкус сухофруктов еще стоял во рту и не вдохновлял на повторение.

Вообще-то жить впроголодь мне, с моим детским опытом, не привыкать. Когда мы с братом простужались (что, к счастью, случалось редко), нас просто сажали на безводное голодание. Это плюс к контрастным ваннам и холодным обертываниям. Инфекция понимала, что здесь ей не развернуться, и сваливала, поджав хвост, в течение двух суток.

В моей семье считалось, что не только простуды и болезни, но вообще все беды на свете — от переедания. Факт! В этом я еще раз убедилась сегодня по дороге на работу, когда неповоротливый «лендровер» с гамбургером в зубах навис над моим бампером. Я успела увернуться, но «ситроен» вильнул хвостом на скользкой дороге и мягко въехал в придорожный сугроб.

Я выскочила из машины вдвойне злая, потому что голодная. Хозяин грязно-зеленого мамонта тоже выполз, не выпуская изо рта свой Биг-Мак или Биг-Тейсти, отвратительное произведение общепитовского искусства, которое распространяло на всю улицу развратные запахи. Есть мне от них не захотелось, наоборот, даже слегка замутило.

Кипя от возмущения и игнорируя пожирателя отравы, я осмотрела машину. Ущерба практически не было — сугроб, по счастью не прячущий в своем брюхе рекламной тумбы или забора, погасил удар. В общем, огород городить было не из-за чего, разве что погавкать для порядка.

Биг-Мак, продолжая жевать, с озабоченным видом гладил бампер «ситроенчика», словно пытаясь нащупать переломы. Делал он это, видимо, чтоб меня умаслить и разрулить ситуацию без денег — иначе зачем лапать чужую машину.

— Вроде бы ничего, да? — заискивающе сказал он.

Я оглянулась и смерила его негодующим взглядом. И тут он стушевался, встал чуть ли не по стойке смирно и попытался убрать с глаз долой свой вонючий кулек. А смутился этот тип вовсе не оттого, что стукнул мою машину и я имела полное право вызвать гаишника и устроить ему загорание на полдня, а он явно спешил. Нет, ему просто стало стыдно. Потому что он был моих примерно лет, может чуть старше, но позорно толстый, расползшийся, словно надутый изнутри, да еще с набитым ртом. А перед ним стояла стройная даже в мохнатом свитере юная леди, мисс Изящество, в чьем присутствии само слово «котлета» звучит оскорбительно, — и смотрела на него с невыразимым презрением. Он, бедный, сразу почувствовал, какие у него безобразные слоновьи ляжки и тугой необъятный живот, как мерзко пахнет изо рта свежепережеванным мясом, и густо покраснел, отчего стал казаться еще толще. Тела ведь при нагревании расширяются, как учит нас партия.

Это шутка из репертуара моего папочки. Он в какой-то статье советских времен прочитал фразу: «Партия учит, что тела при нагревании расширяются», и много лет повторял ее на бис.

Вспомнив папу, образец толерантности, я немного смягчилась. Лишний вес — не позор и не вина человека, а его беда. Поэтому я перестала испепелять взглядом несчастного обжору. Элементарная дорожная вежливость требовала поддержать диалог, хотя бы в скандальной форме, поэтому я буркнула: