Злобный леший, выйди вон! (СИ) - Аведин Илья - Страница 16

- Откуда у вас все это? Кто вы такой, господин Кительсон?

- Да, действительно, пожалуй, ты имеешь право узнать это, но чуть позже. А сейчас смотри сюда, - он указал на угол, в котором стоял круглый столик.

Вопреки тому, что любая поверхность в убежище Теодора Кительсона обязательно служила опорой какой-нибудь склянке, букашке или же букашке в склянке, на столе в одиночестве стояла открытая табакерка.

- Это что? Это же…

- Да, да! – сказал Теодор Кительсон. – Тот самый паук-кукловод. Тот, что едва не отправил тебя к предкам, там в овраге. Он мог бы и меня отправить к праотцам, да только я не намерен видеться с дедом. Мерзкий был старикашка.

Олег завороженно смотрел на доселе невиданное создание. Бледное тело кукловода по форме походило на раздутое куриное яйцо. Десять лапок царапали стенки табакерки. Тонкие конечности, словно лучи, расходились во все стороны от тельца, и еще две лапки отходили сбоку от единственного глаза, который походил на красную икринку.

- Завораживает, правда? Смотри, у него к лапкам тянутся тончайшие нити. У настоящих пауков прядильный аппарат находится в части, называемой «opisthosoma»,что на тридевятом звучит как «брюшко». А у данного создания прядильные железы спрятаны на кончиках лапок. 

- Это за ним пришли те кикиморы?

- Именно так.

- Так убьем его скорее, из-за него вы чуть не погибли.

- Именно поэтому я не могу его убить. Как же все-таки по разному люди видят одни и те же события, - сказал Теодор Кительсон и покачал головой.

- Что вы хотите с ним сделать?

- Ведьма смогла подчинить его. Мне очень интересно, смогу ли я сделать то же самое, только при помощи знания, а не магии.

- Какого знания?

- Хороший вопрос. Теперь, я полагаю, пора представиться, как положено. Теодор Кительсон: ученый и ренегат, другими словами отступник, прибывший сюда из далекого королевства. Собственно за ученость меня и признали ренегатом, после чего вынудили бежать из родных краев. И если припомнить, - он наклонил голову и отвел взгляд куда-то вбок, – Так-так-так. Точно. Уже шесть лет, как мне пришлось покинуть дом. И ровно пять, как я странствую, по вашим землям. Странствовал, - поправился он, - пока не осел здесь.

- А откуда вы?

- О, дорогой Олег, из чудесного королевства, которое отделено от вашего царства непреодолимым массивом гор, степей, лесов и морей. Там начинается мой дом. Жесткий, но навсегда прекрасный!

- Не хотите говорить, и не надо, - сказал Олег.

- А покинуть мне его пришлось, - продолжил Теодор Кительсон, вернувшись из грез по родной земле, - после того как я подверг сомнениям догмы святоликих. На меня повлияло учение наставников о преувеличении деяний богов в нашем мире. Эта идея целиком и полностью завладела моим умом и сердцем. Ведь то, что я слышал от учителей, подвергало сомнениям все то, о чем говорили святоликие. А именно на их писаниях и проповедях строилась наша жизнь. Король, а по-вашему царь, находился под прямым влиянием их взглядов, что естественно отражалось на жизнях людей. Некоторые решили проверить устои святоликих на прочность, но так уж вышло, что последние оказались ярыми противниками практики. Дошло до того, что Король своим словом запретил подвергать сомнениям тексты святоликих, также под запрет попали все действия, что могли пошатнуть былое мировоззрение. Но люди, что ставили учение не духовное, но естественное впереди всего, коим являюсь и я, продолжили изыскания. Мы нашли ответы на вопросы о перемене погоды, о смене дня и ночи, о лунах и звездах, о течении рек, мы открыли чудесные свойства магнетизма и многое другое. И, кстати, боги тут не при чем. Но все это оказалось под запретом. Мы предприняли попытку вынести знания из подвалов и чердаков, где собирали их долгие годы в отдалении от глаз духовенства. Результат оказался плачевен. Нас объявили врагами королевства. Меня и моих братьев нарекли ренегатами. Мы так и стали называть себя - ученые-ренегаты. Святоликие же создали целый орден. Morra Sancti. Отборные воины, поборники веры, что по факту являлись группой самых отъявленных убийц и насильников. Ордену поручили истребить нас словно крыс. Они взялись за дело с большой охотой, ведь за голову каждого моего брата назначили награду золотом. Друзей вне нашего сообщества с тех пор у меня нет, поскольку дружбу в те времена легко перевешивало золото или дворянский титул. Многих моих братьев погубили в первые недели, когда мы еще скрывались в столице. Нас душили по ночам в постелях. Сжигали вместе с семьями в домах. Пытали до смерти.

Теодор Кительсон замолчал. Он закрыл глаза и простоял так пару мгновений. Олег боялся пошевелиться.

- Немногим удалось бежать, - продолжил ученый. - До сих пор о судьбе остальных братьев мне ничего неизвестно. Возможно, что так далеко бежал только я. Но орден добрался и до соседних королевств, поэтому выбора не было. И все равно, я уверен, что есть еще живые братья. И когда-нибудь мы вернемся, неся впереди знамя правды. И это самое знамя вонзим прямиком в сердце верховного святого посреди королевского зала.

Он вновь замолчал.

- Да, когда-нибудь, - закончил Теодор Кительсон и опустил взгляд в пол.

- Однажды, - сказал Леший.

Никто не услышал, как он вошел. Теодор Кительсон состроил приветливую мину, и встал прямиком перед ним, в попытке загородить стол. Олег заметил, что Леший несколько уменьшился, чтобы уместиться в комнате, но все равно был выше Теодора Кительсона.

- Ах, мой дорогой друг, - начал Теодор Кительсон. – Как же я рад тому, что рок свел нас с тобой, ведь только благодаря тебе я сейчас могу дышать, пусть пока не полной грудью. Но я могу дышать! А это самое главное. Пошли скорее отсюда, тут слишком тесно. Идем в круглую комнату, где я продолжу воспевать тебя на всех известных мне языках.

Подобная тирада показалась неестественной даже Олегу, что уж говорить про Лешего.

- Тео. Отойди.

- Конечно, конечно. Пошли, отойдем вместе, и ты мне расскажешь о чудесных свойствах spiritum vitae, ведь мне придется свыкнуться и сжиться с тем, что во мне есть растительное начало. Пошли же скорее.

Олег смотрел то на Теодора Кительсона, то на Лешего, совершенно не понимая столь резкую перемену в настроении ученого.

- Тео. Ты понимаешь, что там, на холме, ты погиб? Ты был мертв. Я это чувствовал.

- Да, мой друг. Конечно, я это понимаю. И я буду благодарен тебе до конца жизни, которую ты мне даровал.

- Твоя ученость граничит с безумством. Она не позволит этой жизни продлиться долго, - сказал Леший и оттолкнул ученого к стене.

Хозяин леса подошел к столу.

- Умнейший из людей, совершил глупейшую ошибку.

- Ошибку совершишь ты, если не дашь мне изучить это чудесное создание!

- Тогда ты станешь свидетель такой ошибки.

Леший взял табакерку и направился к выходу из комнаты, но Теодор Кительсон не прекращал попыток остановить его.

- Прошу тебя. Сейчас, когда самое страшное позади, позволь мне…

- Не позволю.

Он вновь оттолкнул ученого к стене и прижал рукой.

- Чувствуешь? – спросил Леший, упершись в то самое место, что недавно было открытой раной.

- Чувствую, - поморщился от боли Теодор Кительсон.

У Олега на миг защемило в груди.

- Запомни эту боль. Для твоего же блага запомни. И не делай снова того, что может привести к подобному.

В этот момент Теодор Кительсон, прижатый к стене подавал знаки Олегу. Он перемещал взгляд со шкатулки на мальчика. Леший не мог этого не заметить. Он обернулся на мальчика. Увидев, что Олег не собирается участвовать в операции по возвращению шкатулки, Леший сказал:

- Ты неисправим. Я не хотел применять силу.

Леший  отпустил Теодора Кительсона, но в следующий же миг нанес удар, такой силы, что земля посыпалась с потолка. Олегу показалось, что Леший нанес этот тяжелейший по силе удар прямиком в голову ученого. На самом деле Леший ударил на два пальца правее и кулак полностью скрылся в стене. В тот же миг из нее прорезались корни. Они скрутили запястья и щиколотки ученого. Судя по стону, скрутили туго.