Девушка у обочины (ЛП) - Уайлдер Джасинда - Страница 6

Не говоря уже о необходимости держать себя перед ними профессионально, я не вправе вляпаться во что-нибудь. После того, что случилось с Эм и того потока дерьма, что последовал за этим, последнее, что мне нужно – это быть сфотографированным с какой-то другой девушкой. Тем более, когда мы оба насквозь мокрые, ну и какой тут, предполагается, будет сбор средств в выходные?

Я не понимаю, что делаю. Не знаю, почему выпрыгнул из повозки, зачем сижу здесь с ней, почему так заинтересован в ней и почему эта хулиганистая девчонка заставляет меня быть безумным, возбужденным и голодным.

Я просто не знаю.

И понятия не имею, что будет дальше.

— Расскажи мне о себе, Дез, — говорю я, чтобы отвлечь себя от моего внутреннего самоанализа.

Она пожимает плечами.

— Я – студентка, здесь на лето по кооп-программе¹². Это мой пятый год на острове.

— Специализация? — интересуюсь я, а затем обращаюсь к бармену, который остановился перед нами, чтобы получить заказы.

— Мне Сэм Адамс и девушке все, что она захочет.

— Как обычно, Дез? — спрашивает бармен.

Дез кивает, и бармен двигает мне Сэм Адамс, а затем наливает водку с тоником и ставит перед Дез.

— Как обычно, Дез? — спрашиваю я.

Она кивает и пожимает плечами.

— Ну, да. Я часто бываю здесь после работы. Наверное, чаще, чем следовало бы, но, знаешь, больше нечем заняться вечером.

Дез делает глоток коктейля и затем ставит его обратно на стойку.

— Моя специальность – социальная работа с упором на воспитание в приемных семьях.

— Приемные семьи, да?

— Угу.

Она удерживает взгляд на экране телевизора в углу и неспешно пьет свой напиток, ее поза закрытая и напряженная. Очевидно, что это не предмет для открытого обсуждения.

— Так ты здесь уже пять лет?

Она немного раскрывается в этом.

— Да. Я приехала сюда летом, когда закончила школу. К этому моменту уже была принята в государственный университет Уэйна¹³, и консультант в школе предложила мне вступить в кооп-программу на лето. Она знала, что эта программа сотрудничает с университетом, так я попала сюда прежде, чем фактически начала учиться в колледже. И возвращаюсь каждый год.

— Только на лето работать или как? Что заставляет тебя возвращаться?

Она отвечает сразу:

— Я не знаю. Многое. Это хороший способ накопить деньги к учебному году. Хороший опыт работы, хорошо смотрится в резюме. Это держит меня подальше от метро Детройта несколько месяцев каждое лето. Плюс, мне просто нравится здесь. Лошади, атмосфера, туристы. Это так забавно и необычно. Моя лучшая подруга, Рут, приезжает сюда со мной каждый год, и это просто то, чем мы занимаемся.

Она поглядывает на меня.

— А что насчет тебя? Что привело тебя на старый маленький остров Макино?

— Благотворительный ужин в Гранд Отеле завтра вечером. Это важное событие. Пара штук баксов на человека, закрытый аукцион, красная ковровая дорожка, фотографы и все остальное. У меня голова болит, просто говоря об этом.

Дез должно быть что-то слышит в моем голосе.

— Не похоже, что ты в восторге.

Я качаю головой.

— Нет.

Она смотрит на меня в недоумении.

— Почему, черт возьми, нет? Это звучит заманчиво!

Я смеюсь.

— Тогда ты точно никогда там не бывала. Все скучные. Лицемерные. Ты просто сидишь там весь такой разодетый и ведешь тихие задушевные беседы о погоде или еще о чем-нибудь таком. Все это просто заноза в заднице. Для начала, я ненавижу носить костюмы. А смокинги – это самое ужасное. Я – актер и спортсмен, а не любитель дорогих вин, изысканных блюд и не высокомерный и надменный парень, знаешь ли. Я люблю пиво и футбол, а не шампанское, гольф и такого рода мероприятия. Все пьют дорогое гребаное шампанское, которое просто отвратительное, если тебе интересно, и обсуждают гольф, последнее гала-представление в Беверли-Хиллз и сплетничают о том, кто кому изменил и кто получил финансирование для своего последнего сценария. Это скучно и глупо.

— Так ты просто обычный парень, который оказывается втянутым против воли на модные мероприятия, так?

Я смеюсь.

— Да, вроде того. Я клянусь, ты снимаешься в одном блокбастере, а становишься гребаным психом.

Я делюсь своей историей как бы невзначай и пытаюсь присмотреться к Дез, понять, как она воспринимает мой статус довольно известной кинозвезды.

— Цена славы или что-то в этом роде, верно?

Я киваю.

— Точно. Ты делаешь кино, а потом ты должен устраивать рекламные туры и пресс-релизы мероприятий, благотворительные акции и все такое. А я просто хочу сниматься в кино и все, но нет, это так не работает. Видимо, придется следовать их правилам.

— Что вы тут снимаете?

Теперь она слегка поворачивается ко мне. Наконец поза и язык тела становятся расслабленными и чуть открытыми.

— Вообще-то, я не могу говорить об этом. Весь проект держат в тайне. Сценарий супер засекреченный. Если мне нужно свериться с ним, я беру только одну копию. Ты не можешь просто разгуливать с ним, нельзя рисковать, вдруг кто-то увидит его. Все это безумно секретно.

— Действительно? Почему?

Я колеблюсь, не зная, как ответить, чтобы реально не сказать ничего лишнего.

— Ну, это одна из тех вещей, где режиссер и продюсеры не хотят никаких спойлеров или утечки в силу характера проекта.

Она усмехается мне.

— Хорошая отговорка.

Я киваю головой и смеюсь.

— Ну, я же сказал тебе, что не могу говорить об этом. Полагаю, уже научился не отвечать на вопросы.

— Ну, я не хотела бы, чтобы ты чувствовал, будто беру у тебя интервью или что-то вроде того, — говорит она, а потом придвигает меню ко мне. — Мы будем есть или только пить?

Я просматриваю меню и отвечаю:

— О, мы будем есть. Я чертовски проголодался, и сейчас у меня свободные выходные¹⁴.

— Свободные выходные?

— Мой тренер посадил меня на ужасно строгую диету. Например, когда я стал тренироваться для съемок он дал мне всего одну страничку со списком того, что я могу есть, когда и сколько.

Ей, кажется, трудно в это поверить.

— Это безумие! Зачем?

Я сгибаю руку, напрягаю свой бицепс и шлепаю по нему.

— Нужно выглядеть определенным образом для моей роли, детка. Ты не получишь такие банки, как эти, просто так.

— Боже мой, — она фыркает. — Ты не просто так сказал «банки», не так ли?

— Уверен в этом.

— Это просто... я вообще не могу…. Просто вообще не могу…

— Не могу вообще, что? — спрашиваю я, косясь на нее.

Она смеется в свою водку с тоником.

— Так говорят... белые цыпочки, которые просто вообще не могут...

Я качаю головой.

— Я с такими незнаком.

Она садится, выпрямившись, а ее лицо становится чопорным и жеманным. Дез поправляет волосы.

— Как, омойбог, ты видела ее туфли? Я просто вообще не могу.

Я давлюсь пивом, когда начинаю смеяться, представляя, как точно она копирует стереотип некоторых девушек, населяющих Лос-Анджелес так густо, что вы могли бы попасть в шестерых из них каждый раз, когда бросаете палку.

— Отлично сказано. Теперь точно знаю, о чем ты говоришь.

— Но, серьезно. Ты ведь на самом деле не называешь их банками?

Я хмурю брови.

— Надеюсь, бл*дь, что я не похож на такого парня.

Она качает головой.

— Нет! Нет, просто… я едва знаю тебя. Обычная встреча. Никогда не знаешь заранее, понимаешь?

— Справедливо.

Подходит бармен, мы оба заказываем бургеры и картошку фри, и, когда он уходит, чтобы отнести наш заказ, я поворачиваюсь на табурете к ней лицом.

— Так или иначе. Будь уверена, я не такой парень. Ты никогда не будешь, услышь меня со всей серьезностью, относится к моим рукам, как к «банкам» или «питонам», или еще что-нибудь вроде этой сраной дурости и глупости. Это просто руки.

— Но очень красивые руки, — отмечает она. — Просто говорю.

Я усмехаюсь ей.

— Спасибо.