Нить на запястье (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 32

— Я тяжелый, — у самого голос, словно прокуренный. Сипит. Уперся локтями, пытаясь приподняться. Не так давить на нее. А двигаться не может прекратить.

Маша за него ухватилась. Глаза одуревшие, одурманенные от удовольствия. Ее пальцы скользят по его влажной от напряжения коже, его руки от нее оторваться не могут.

— Ты — любимый! — хоть тихо, но так веско, что хр*н с таким аргументом поспоришь.

Одним словом дала ему понять, что и тяжесть его, массивность — желанна и необходима для нее. Все то, чего до сих пор рядом с ней… Не то чтобы стыдился, нет. Не пацан. Да и не комплексовал вроде давно, всем и каждому все доказав… Но рядом с Машей желал бы упрятать, нажитым лоском прикрыть ту грубость и угловатость, что с рождения, с жесткой юности в его кости вросла. А Маше — по фигу. Он такой и нужен…

У Олега из-за этого совсем мозги смело. Одна все та же потребность… И непреходящая нужда всю ее под себя подмять. Всем хрупким телом Машу вдавить в свое, спаять их… Уперся в матрас, только на мгновение покинув ее жар, отнимающий у него всякий разум и здравый смысл.

Маша недовольно искривила рот, потянувшись следом.

— Не надо, Олег, — даже шепот ее горячий. — Не выходи. До конца хочу… — испугалась, что он все равно про осторожность помнит?

Фиг вам! Не помнил он не х*ра уже, хоть и тупо, опасно было настолько страсти поддаваться… Только как с Машей иначе?

И он точно не собирался прерывать ничего.

Обхватил ее талию ладонями, переворачивая, подталкивая. Уткнул лицом в подушку, и снова ворвался, погрузился в жидкий огонь, которым ему сейчас ее тело казалось. Всем собой накрыл, его руки на руках, сжал ее ладони своими, накрыв в кулаки, стиснул. Сжал тонкую кожу на плече губами, едва сдерживаясь, чтобы не впиться зубами, как она в него недавно, — реально же дурел от потребности в Маше! И не в состоянии уже контролировать хоть что-то, как безумный стал врываться в ее тело, выгибая любимую под себя так, чтобы и ей по максимуму дать. Кажется, оглохнув от хриплых стонов Маши и своего бешеного удовольствия!

Чтобы хоть как-то в себя прийти, им минут двадцать потребовалось.

Оба оглушены.

Лежат под одеялом, что он кое-как на них натянул. Шевелиться нет ни желания, ни сил после такого взрыва. Олег просунул руку ей под голову, перебирает пальцами волосы, легко поглаживая плечо. Так и прижимает поверх спины ногой и второй рукой, хоть и сместился вбок немного, чтобы дышать дать возможность, а все равно полностью из-под себя выбраться не позволяет. Да Маша и не рвется.

Обняла его руками и лежит, сквозь ресницы рассматривая Олега, словно впитывает в себя его черты. И улыбается с таким блаженством, что никаких вопросов не остается.

Тишина между ними в спальне, а комфортно невероятно. И даже совесть не мучит, что где-то там внизу охранники свою службу несут под подъездом… Надо бы ее в охапку и домой ехать, так надежней. Но… ничего для Олега в этот момент нет, кроме женщины в его руках. Она — весь мир сейчас заслонила.

— Так что, Мария Ивановна, говорите, готовы мне дочку родить? — прошептал ей в самое ухо, притянув Машу еще ближе, щекоча дыханием. Крепче обеими руками сжал.

Она с тихим смехом поежилась.

— И сына тоже, Олег Игоревич, — хрипло прошептала в ответ и прижалась щекой к его груди, словно слушала мерное уже биение сердца.

Вроде в шутку все, и несерьезно…

И вообще не ко времени думать о таком, учитывая все. Опасно и тупо… Слишком разумные и все доводы знают.

Только оба понимают, что за смехом и привкусом шутки стоит дикое желание. Он то в глазах Маши ещё несколько дней назад уловил, и ее жажда словно эхом в нем отразилась, подняв с илистого и мутного дна души то, что давно пытался забыть. Иногда просто боялся помнить… слишком тяжело. Но как отказать любимой, готовой ради него против своей семьи пойти? Что добавляет груза на чашу весов «против», конечно. И все же…

Так и не сказав больше ничего, прижал ее голову к себе так, чтобы уткнуться во взъерошенную макушку. Глубоко вздохнул. Маша тоже не стремилась неозвученное в пространство спальни словами бросать. Ощутил прикосновение ее горячих и нежных губ к своей шее, где бился пульс. И оба, по ходу, почти в один момент отключились, слишком измотанные. И напряжением, и счастьем, которое все еще стереглись даже наедине свободно показать.

Олег все-таки разбудил ее. Он проснулся в три ночи, подсознание работало само по себе, по-видимому, не забывая тот факт, что есть вопросы безопасности. Вот Олег и растормошил Машу, которой точно не хотелось вообще двигаться, покидая его руки и объятия. И это грело, как «медом» по душе растекаясь. Добавляя новое и до крику желанное ощущение невероятного комфорта и удовольствия. Иного, не такого физического, как накрыло их несколько часов назад. Наверное, такова и есть нирвана в чистом виде. Однако имелись нюансы, о которых и сейчас следовало помнить. Наряду с этим диким и вообще непривычным чувством счастья и парения, которого Олег десятилетиями не знал, подняли голову уж больно знакомая настороженность и паранойя.

Он должен ее уберечь! Спрятать. Дать гарантию максимальной защиты. Не столько Маше даже, сколько самому себе, слишком остро вдруг вновь ощутив хрупкость этого вновь обретенного счастья. Точно зная, что любого усилия и предосторожности может оказаться недостаточно. И теперь — даже больше, чем ранее.

Маша с этими аргументами не спорила, несмотря на то, что зевала на ходу, то и дело отключаясь, когда пыталась какие-то вещи побросать в сумку, чтобы с собой взять необходимый минимум. В итоге Олег не выдержал:

— Забудь, душа моя! У меня по мелочи есть, на утро хватит. Остальное завтра возьмем. Или купим, если сильно припечет. Поехали, будешь дальше досыпать, — со смешком решил он, потянув ее к выходу.

А Мария оказалась слишком сонной, чтобы приводить какие-то аргументы. Или же со всем согласна была. Потому натянула пальто поверх прогулочного костюма и без всяких споров покинула с ним квартиру. Да и в машине почти сразу отключилась, стоило ожидавшему их Диме завести двигатель. Авто Маши тоже парни забрали, чтоб под домом не маячило.

Олега и самого клонило в сон, не без этого. Но и какой-то кайф был в том, что мог позволить себе не спать, наслаждаясь тяжестью сонного тела любимой на своем плече, пока ехали в тишине. Перекантовался же пару часов… Да даже не так! Отключился рядом с ней после всего так полно, как иногда за всю ночь не получалось уснуть. Потому сейчас мог просто позволить себе это незамысловатое удовольствие. Да и думалось в тишине хорошо, когда точно знал, ощущал, что Маша под боком и не грозит ей ничего. А мыслей в голове было много, и их следовало выстроить в четкую структуру, создав план, чтобы действовать максимально быстро. Тем более учитывая то, о чем он Маше еще не говорил. Да и родственнички ее вряд ли о таком сестре рассказали, исходя из последних событий — не сомневался.

В памяти Маши смутно отложился этот ночной переезд в дом Олега. Как-то смазанно и рывками. Отключалась на ходу. Зато при пробуждении — точно знала, где находится. И просыпалась с улыбкой. Чему, конечно, немало способствовало и ощущение крепких и теплых рук Олега, обнимающих ее.

Волшебное чувство. Уже немного привычное по нескольким ночам вместе, но куда более полное и насыщенное, объемное! Потому что так по — новому все теперь было. Так… иначе. Ведь она знала теперь о нем куда больше особенностей и мелочей. Такие нюансы, которые только между двумя узнать возможно. Запомнила совсем иной его ритм дыхания и особенное напряжение мышц, ощущение силы и мощи его тела на ней… И в ней.

И даже сейчас простые мысли о прошедшей ночи и всем, что они себе наконец-то позволили, — заставили ощутить жар и в теле, и внутри груди.

Любила его. Просто любила. И сейчас ощущала открытое и почти полное счастье.

Почти… потому что все-таки понимала, что вопросы остались.

Еще не раскрыв глаз, она повернулась и прижалась лицом к груди Олега, уже сама обхватив его руками. Глубоко вдохнула и… тихо рассмеялась, просто не в силах это счастье в себе держать. Вроде и взрослая давно, а влюбленной девчонкой себя ощущала. Легкой и звонкой, невесомой! Приоткрыла глаза, осматривая спальню, успевшую стать… нет, ещё не привычной, но уже знакомой.