Нить на запястье (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 23

— То же и с Шаховцом. Думаю, твой брат потому и продолжает с ним дела вести, несмотря на ситуацию с тобой, потому что тоже имеет крупную прибыль с его нелегала…

— А тут что? — Маша так и стояла зажмурившись.

Как маленький ребенок. Словно отрицала то, что слышала. «В домике». И так эту новую информацию может посчитать ненастоящей. Хотя на самом деле понимала и знала, что не обманывает Олег. Сама что-то подобное подозревала, только получить подтверждения оказалось очень больно. Потому и раньше не вникала, малодушничала. Только сколько можно? Открыла глаза, признавая таким образом правду. А Горбатенко словно только этого и ждал.

— Шаховец технику ввозит. Это ты знаешь, думаю? — Она кивнула. — Типа официально, — Олег сделал характерный жест рукой, подчеркивая сарказм. — А на самом деле, там девяносто процентов нелегального. В судах его тоже теперь твои братья прикрывают и их люди. Каждый со своей стороны. Ну и про то, какой у него характер — ты сама неплохо знаешь, похоже. Что мы еще обсудим. Да и прошлое у него такое, что тебе лучше не знать, — Олег глянул вдруг очень серьезно. — Скажу только, что твои догадки по партнеру верны, только не копай в этом направлении, душа моя. Я сам тебе не позволю… — помолчал секунду. — У меня с ними серьезный конфликт назревает, Машенька. А ты здесь сейчас, со мной… Готова из-за этого против братьев выступить?

Она тяжело сглотнула.

Опять тишина воцарилась в спальне. Тяжелый разговор немного сбил атмосферу чувственности и напряженного желания. И Маша вновь остро ощутила, насколько ей тяжело… Во всех смыслах: и физически из-за простуды, и морально выдерживать это все, а еще и его решимость, которую пока не удалось переломить в полном смысле. Не в состоянии больше терпеть, она взяла и подалась вперед, прижимаясь к нему всем телом. Почти упав на Олега. Обхватила его руками за пояс. Но он был все равно быстрее. Ладони Олега сомкнулись за ее спиной ещё до того, как Маша успела его обнять толком. У нее все внутри задрожало, когда его жар ощутила, услышала этот жадный, судорожный вдох на своей макушке.

— Что же ты творишь, душа моя? — вновь так хрипло, что голос затылок царапает, кажется. — Знаешь же теперь все… На что толкаешь?

О ее выборе спрашивает. А у нее к его выбору вопросы имеются.

— Олег!.. — простонала, уже не обращая внимания на паршивое самочувствие. — Разве сейчас — я не твоя? Здесь, в твоем доме, в твоей спальне…В одежде, которую ты для меня купил, в твоих руках… Чья? Чужая?! Не твоя разве, единственный мой? — улыбнулась. — Мы оба уже свой выбор сделали, Олег. Даже если я вдруг у другого в руках окажусь, как ты с теми девками пытался…

Выдохнул резко. Его руки сжались сильнее, сминая и шелк пижамы, и ее кожу под тканью. Словно метку старался поставить. Да, она его понимала… Усмешка Маши стала грустней.

— И неважно, был у нас секс или нет. Любой, кто захочет, поймет то, что я твоя… Как это скрыть или спрятать? Особенно теперь…

Он все ее аргументы и неплохо выстроенную речь по убеждению — прервал самым действенным способом: накрыл рукой губы Маши. Прижал пальцами. Их лица вновь близко-близко. Лоб ко лбу прижаты. Смотрят в глаза друг другу, дышат одним на двоих дыханием. И у него в глазах пылает то, что словами все обходит, не скажет никак «моя», а мысленно — просто орет, она же видит.

Знает его хорошо. Не по нутру Олегу мысль даже, допущение про других. И что права она — он тоже знает. Потому и примчался тогда в парк, ни на что не оглядываясь, потому и теперь не могут никак разойтись. Они уже одно целое, и без всякого секса, хоть каждый другого с такой дикой силой желает, что внутри все болит, как от голода. Но это большее что-то. Чувственное, да, примитивное во многом, глубинное желание полного обладания самым необходимым, самым «своим» человеком. Настолько близким, как никто и никогда более…

Прижалась к его пальцам губами, целуя. Так как он не позволял ей поцеловать его губы.

— Вот как с юристом спорить о чем-то? — то ли хрипло засмеялся, то ли застонал Олег, в ответ прижавшись губами к ее векам. — На все — свои доводы и железобетонные аргументы есть. И не поспорить же, — обнял второй рукой за плечи еще крепче.

— В чем я не права? — грустно прошептала Мария ему в пальцы, с трудом сглотнув.

— Во всем права, душа моя. В каждом ударении, не то что слове, — хмыкнул Олег с тяжким вздохом. — Потому и спрашиваю, готова ли ты к тому, чем для тебя я обернуться могу, как братья к твоему выбору отнесутся…

— Олег, я взрослая девочка и давно сама за себя отвечаю, — фыркнула Маша.

— Взрослая, — согласился он, с усмешкой целуя ее в висок. — И все ещё больная. А я так тебе и не даю ни отдохнуть, ни вылечиться толком, — потянул Машу в сторону кровати.

Уходит от окончательного разговора. Точно как она от его вопросов. Стоят друг друга. Надавил на плечо, заставив забраться под одеяло.

— Лучше с тобой вот так, урывками, спать больной, чем без тебя — целые ночи, — просто призналась она, не споря сейчас. Действительно чувствовала себя паршиво, чтобы там и как ни хотелось.

Позволила ему укрыть себя.

— Олег, — потянулась следом все равно, когда он на шаг отступил.

— Сейчас вернусь, душа моя, — поцеловал еще раз в лоб. — Я ночь с тобой тоже не готов ни на что менять, даже если это пару часов сна или разговора только… сама не раз видела, все отменяю, — улыбнулся криво, провел пальцами по ее щеке. Сам пошел в ванную.

А на нее вся усталость разом навалилась, казалось. Ясно, конечно, — почти три часа ночи. Вот это они заговорились! И так горло разболелось, а вставать за лекарством — уже силы нет. Зря она бегала расстегнутая, конечно. И прав был Дмитрий, что попрекал ее таким ребячеством. Глаза слипаются. Нет, не добраться до лекарства.

Тихие шаги Олега скорее вобрала в себя, чем увидела.

Так хотелось раскрыть глаза, еще понаблюдать за ним, впитать в себя его жесты, движения, домашние привычки, которые больше нигде не увидеть, никак не узнать. То личное и интимное, что и знать больше никто не знает. Только в самый близкий круг допущенные. Да почти не получалось разлепить уставшие веки. За все дни накатило, за их дерганые ночи. Лег рядом, она почувствовала его тепло и жар тела. Без рубашки, но вновь в брюках, хоть и в домашних. И она в этой пижаме… Шелк от него кожу отделяет, но сам же и дразнит, ластится, ласкает. Особенно, когда руки Олега крепко обнимают, сжимают талию, пройдясь по плечам и бедрам. Жадно, но и словно воруя эти касания, будто бы без права. То ли «спасибо» ему сказать, то ли проклясть…

Повернулась, так и не сумев открыть глаза. Устроилась щекой на горячей груди, губами, всем лицом к его шее прижалась. Обхватила его ноги своими, перекинув через бедро. Ее он! Пусть и не пытается спорить. Хотя Олег и не спорил. Опустил одну ладонь ей на это самое бедро, словно к себе прижимал крепче. Второй обхватил руку Маши, что лежала над его сердцем. Она ощутила ворсистую шероховатость нити на его запястье… А часов не было. Снимает на ночь, выходит. Немного потянув вверх, Олег прижался к костяшкам ее пальцев губами. И… кажется, они так и уснули, впитывая и узнавая друг друга на ощупь, на вкус.

— Слушай, ты бы за голову взялась, — Алена с некоторым осуждением покачала головой. Написала ей на листочке название каких-то новых таблеток, которые Маша должна была принимать. — И сюда тебе нечего пока бегать, если по-хорошему.

Мария слабо улыбнулась. «Сюда» — это в нотариальную контору, где они и сидели в данный момент в ее кабинете.

И Алена была не первой, кто пытался ей с самого утра «вправить мозги». Олег тоже не пришел в восторг, когда Маша сказала, что ей надо в офис. И ее доводы его вообще не убедили. Тем более что она их даже толком привести не могла — горло болело опять с невероятной силой. Вот искренне, до слез. А Маша пыталась ему этого не показать, чтоб не понял… Глупая попытка. Особенно если человек действительно понимает тебя и все твои увертки.