Педофил: Исповедь чудовища (СИ) - Крыжановский Пётр - Страница 1

Надеюсь, дети меня когда-нибудь простят...

Глава 1

Солнечные лучи не спеша скользили по лежавшему на полу выгоревшему узорчатому ковру. Регулярно наблюдая за пятном света, Джейсон мог определить, какое сейчас точное время, и обычно его догадки ненамного отличались от тикающих стрелок будильника. Разница всегда составляла плюс-минус десять минут. Так начиналось каждое его утро — с одной и той же картинки, не меняющейся из года в год. После крепкого сна он открывал глаза, поворачивался на бок и смотрел на ковер, вычерчивая взглядом каждую линию, погружаясь в загадочный и бессмысленный мир несложного рисунка. Будильник всегда выключался еще до того, как начинал звонить. Джейсона раздражал громкий пронзительный звук, столь сильный, что его было слышно во всех уголках далеко не маленького дома. Однако еще больше по утру его раздражало то, что, несмотря на девятичасовой беспробудный сон, он никогда не просыпался отдохнувшим. А еще ему не снились сны. Джейсону казалось, что здоровому человеку должно хоть что-то сниться, пускай даже кошмары — в его случае должно было быть очень много кошмаров. Но ничего не снилось, лишь пустота, сплошная бессодержательная темнота. Наверняка именно поэтому он не был отдохнувшим поутру.

В течение дня приходилось находить иной способ снять накопившееся напряжение… И у Джейсона их имелось немало, разнообразных и таких ценных.

Выключив будильник и скинув с себя одеяло, Джейсон встал. Распахнув пыльные шторы, впустив теплое солнце внутрь, он расположился в центре спальни и стал принимать меры по избавлению от усталости и следующей за ней раздражительности.

Аккуратно, размеренно, очень четко, будто по учебнику, делая асаны, молодой тридцатидвухлетний мужчина расплы­вал­ся в легкой улыбке, в которой читалось наслаждение. Наслаждение невероятной красотой, которую он созерцал. Таким было его отношение к самому себе, лицу, телу, взгляду. Лучи солнца нежно и трепетно огибали идеальные формы, линии и изгибы. У Джейсона был Бог, в которого он верил с невероятной силой, которым восхищался, совершенный Абсолют, монолит без единого изъяна. И этого Бога он видел каждое утро, смотря на себя в зеркало. Спортивное выточенное тело, отличавшееся правильными пропорциями и изящностью, идеальная гладкая кожа, моложавое лицо и бесконечная любовь к себе придавали столь заносчивому Богу невероятную уверенность и убежденность в правильности всех без исключения мыслей, приходящих ему в голову на протяжении жизни. В тонких чертах лица читался холод и безразличие — добродетели, так сильно манящие женщин и всегда в итоге причиняющие им боль. Боль — один из спутников, постоянно следующих за Джейсоном. На этом спутнике жило огромное количество разновидностей боли, каждая со своей невероятной историей, глубокой философией и неприглядными, порой мерзкими выводами. Венчали Бога темно-карие, почти черные глаза, меняющие свой оттенок то ли в зависимости от настроения, то ли в зависимости от света, попадающего в них. В лице Джейсона было что-то от хищного животного, и, как и каждое из них, он пугал и вместе с тем манил за собой невероятно сильной энергетикой и опасной красотой.

Джейсон выпрямился и улыбнулся. После занятий йогой его тело лишалось какой-либо усталости, а голову покидали лишние тревожные мысли, жизнь наполнялась красками и желаниями, которые во что бы то ни стало следовало реализовать, тем более в такой прекрасный солнечный день, как этот. Накинув на себя потертый темно-серый махровый халат, Джейсон покинул свою спальню и направился вниз, на кухню, откуда уже доносился, несмотря на раннее время, звук работающего телевизора и запах крепкого ароматного кофе.

— Доброе утро, — улыбнувшись, произнес Говард.

Он снял последний блин со сковородки и, положив его на тарелку, поставил их вместе с кофе на стол.

— Привет, — безразлично ответил Джейсон.

Сев за стол, он взял чашку горячего кофе и, ожидая, пока тот остынет, уставился в телевизор.

Беспорядочно мелькающие новостные картинки ненамного отличались от вчерашних или тех, что были неделю назад. Бесконечные однообразные автопогони, какая-то непонятная война в Восточной Европе, вечный конфликт на Ближнем Востоке, потопы, землетрясения и прочая чепуха, никак не трогающая сердце Джейсона.

— Можно сесть? — аккуратно спросил Говард.

Не отвлекаясь от телевизора, Джейсон кивнул головой. Он, не торопясь, пил горячий кофе и переключал каналы, уделяя каждому из них не больше пяти секунд.

— Какой ужас, на что люди тратят время! Неужели они смотрят всю эту чушь?!

Его партнер по завтраку отвлекся от поедания теплых блинов с кленовым сиропом и, ехидно улыбнувшись, тоже взглянул на экран.

Прыганье с канала на канал вдруг оборвалось на выпуске новостей, где в бегущей строке постоянно мелькала одна и та же надпись: «Чрезвычайные новости».

От осознания того, о чем идет речь, с лица Говарда тут же исчезла улыбка. Джейсон поставил недопитую чашку кофе на стол и сделал звук телевизора немного громче.

Симпатичная ведущая параллельно видеоряду рассказывала зрителям о невероятно дерзком и страшном преступлении, совершенном в предместье Индианаполиса. Какой-то психопат, личность которого пока не установлена, похитил пятерых детей, которые направлялись ранним утром в школу. Похищение было осуществлено крайне вызывающим способом. Неизвестный жестоко убил водителя школьного автобуса. Угнав его транспортное средство, хладнокровно, не проявив никакой паники, не совершив ни единой ошибки, проехав по запланированному маршруту, он словно урожай собрал ничего не подозревающих детей, после чего увез в неизвестном направлении.

Говард, слушая новости, заволновался.

— Мне кажется…

— Закрой рот! — внезапно взорвался Джейсон.

Сжав зубы, унимая свой гнев, он сделал звук максимально громко.

Молодой мужчина внимал каждому слову, произнесенному ведущей новостей. Та продолжала свой рассказ, перейдя к общению с корреспондентом, находящимся недалеко от места событий, связанных с похищением. В метрах тридцати за спиной журналиста виднелся желтый школьный автобус, одиноко стоящий на обочине дороги. Было заметно, как криминалисты и полицейские, оградив похищенный автобус, не допуская близко многочисленных работников СМИ, осматривают его, пытаясь отыскать улики.

Джейсон расстроено покачал головой и выключил телевизор.

— Какой кошмар. Средь бела дня, такое количество детей… Не повезло маленьким беднягам.

Не до конца отошедший от крика Говард послушно кивал головой, не смея посмотреть на соседа. Тот, допив свой кофе, приступил к завтраку, поедая ароматные теплые блины, приготовленные любящими руками.

— Проверь скот, — жуя, сказал Джейсон. — Я пока приму душ и переоденусь. Потом доешь.

Говард встал и пошел в сторону коридора. Прежде чем выйти, он обернулся.

— Вы сегодня в город поедете?

— Да, надо купить корма, удобрения, много всего. Тебе что-то нужно?

— Нет… Вы просто вчера просили напомнить о том, что все это необходимо. Но вы и сами не забыли.

Несмотря на то что вопрос был исчерпан, Говард продолжал стоять в дверном проеме и поедать глазами кушающего Джейсона.

— Что? — не понимая, снова отвлекся тот.

— Вам понравилось? — переминаясь с ноги на ногу, тихо спросил Говард.

В ответ его вначале смерили с ног до головы взглядом, наполненным не то снисхождением, не то презрением. Далее он увидел покоряющую красивую улыбку, после которой в его душу пришли умиротворение и покой.

— Конечно. Все невероятно вкусно, мой друг. Как всегда, — продолжал улыбаться Джейсон. — Ступай, у нас сегодня много дел.

Наполненный светом и бесконечным удовлетворением, легкий, будто белоснежное перо птицы, Говард продолжил свой полет далее по коридору. У него, так же, как и у соседа по дому, был Бог, которого он любил и кому был бесконечно верен… И самое важное, что у обоих этот Бог был один и тот же.