Невеста чудовища (СИ) - Кариди Екатерина - Страница 23

И где меня давно ты ждёшь,

И где со мною проведёшь ты ночь...

И мы, друг другу в верности клянясь,

Расположимся у огня,

А после сын родится у меня

или дочь...

(из песни Валентины Толкуновой)

Бродить целый день вокруг, не попадаясь на глаза и не приближаясь, было сложно. Потому что Зэйна и человеком, и зверем притягивало к девушке, словно какой-то странной магией. Но он поставил себе жесткий предел. Надо успокоиться, понять, что с ним происходит. Возможно, это именно магия, он же видел, девчонка магичила. Это может быть просто откат, такая его реакция на постороннюю магию в стенах Лабиринта.

Успокоиться. Разобраться, а пока присматривать за ней со стороны. Она неловкая. Может опять порезаться или еще что-то по неосторожности с собой сотворить. Мало ли, что взбредет в голову этой блаженной. Вон, целое утро бродила, наверное, ноги натерла. Зэйн видел, как она возвращалась, неся в руках туфли.

При мысли, что этой глупышке больно, у него самого начинало ныть где-то в груди. Потому он и решил проверить. А приблизившись незаметно, услышал, как она тихонько пела.

Кинжалы и стрелы огненные. Вот что Зэйн почувствовал, уразумев, ЧТО она поет.

...А после сын родится у меня

или дочь...

Заткнул уши, зажмурился и умчался к чертовой матери в самое сердце Лабиринта. Туда, где он мог бесноваться и реветь сколько влезет, его никто не услышит.

Она не была, ни дурой, ни блаженной, она просто обыкновенная девушка, которой хочется счастья.

А он проклятый идиот.

... сын родится у меня или дочь...

Как он мог?! Запродать свое еще не родившееся дитя и ЕЕ Гелсарту?! ЕЕ?! Как?!

В какой момент Господь лишил его разума? Как, чем Гелсарт его развел, что он согласился?!

Потом он долго сидел, сжимая руками голову. Остывая и медленно приходя в себя.

Свое решение он принял, Если за ошибки надо платить, он один за них заплатит, девушку это не коснется.

Теперь глаза можно было открыть. Глубоко вдохнуть, подавляя горечь, и усмехнуться. Что ни говори, заставлять себя держаться от нее вдалеке было тяжело, сняв с себя этот запрет, Зэйн испытал большое облегчение.

***

Время было уже позднее, им в этот день пришлось долго ехать, пока наконец добрались до постоялого двора, одиноко стоявшего в степи. Благо ночь выдалась хоть и облачная, но лунная. А от сплошной пелены подсвеченных луной облаков мягкий рассеянный свет, так что каждую травинку на обочине было видно.

Солгар уже согласен был даже заночевать в степи, но Лесарт упрямо двигался вперед. И потому он молча ехал рядом, взглядывая иногда на суровый профиль наставника и спрашивая себя, откуда такое чувство, что этот человек всегда все знает? К тому моменту, когда царевич морально дозрел до мысли, что ехать придется всю ночь, Лесарт вдруг прервал молчание и произнес:

- В четверти часа езды будет постоялый двор. Там и заночуем.

Царевич только шевельнул бровями, в создавшейся ситуации это можно было считать хорошей новостью. Поесть горячего, заснуть в постели, это...

Горячего они поели. По большой миске густой бобовой похлебки с бараниной, щедро сдобренной какими-то специями, от которых у царевича чуть не случился пожар в глотке. И пресные лепешки.

А вот комната им досталась одна на двоих, да и то под самой крышей. В этот день на постоялом дворе было много народу. Вино и сыр они забрали с собой. И теперь Солгар сидел на своей постели, а Лесарт стоял у окна.

Уже долго стоял, не шевелясь и глядя в темноту, в руке глиняная кружка с вином. Солгар наблюдал за ним, пытаясь разгадать, что же этот загадочный человек видит и о чем молчит. И вдруг спросил о том, что не давало ему покоя уже несколько дней. Просто они на эту тему больше не заговаривали:

- Почему она именно вам доверила свою тайну?

Не требовалось уточнять, кого молодой человек имел в виду, Лесарт его прекрасно понял. У Солгара даже создалось впечатление, что тот ждал этого. Высокий сухощавый мужчина повернулся к нему вполоборота, сделал глоток вина и произнес:

- Ответьте на один вопрос, царевич.

Моментами эта привычка наставника отвечать вопросом на вопрос ставила его в тупик и заставляла ощущать беспомощность.

- Да, конечно, - проговорил Солгар.

- Зачем вы едете со мной?

- Я? - переспросил царевич, внезапно растерявшись,

Ему казалось, это очевидно, однако, когда вопрос был задан вот так, в лоб, почему-то сложно было найти ответ. А наставник смотрел на него пронизывающим взглядом, и свет свечи подсвечивал огненными отблесками его прозрачные льдистые глаза. Царевич прокашлялся, поведя шеей, и проговорил:

- Я хочу спасти Гесту от чудовища. Хочу помочь ей.

- Но чем вы можете помочь ей теперь?

- Я не знаю, - смешался Солгар.

Словно снова окунулся его в тот момент на площади, когда девушку увозили, а он ощущал себя ничтожеством. Испытанное однажды, породило в душе протест, он вскинул голову и с жаром спросил:

- Но вы же тоже едете туда с той же целью?!

Наставник кивнул.

Прошел по комнате до стола, поставил глиняную кружку и тихо проговорил, глядя в стену:

- Спасти Гесту вы могли еще в Белоре.

Он бил безжалостно. А у Солгара ворочалось в душе тяжелое и неприятное чувство. Однако Лесарт заговорил снова, и слова его прозвучали неожиданно мягко, словно он залечивал им же самим нанесенные раны.

- Может быть, сейчас вам кажется, что вы были влюблены в нее, но это не так. В вас говорит человеческое чувство вины. Не любовь. Совесть. Произошедшее пошатнуло ваш мир, и вы едете со мной, чтобы обрести себя. Постичь свое предназначение.

Солгар, слушавший его, затаив дыхание, глубоко вздохнул. Наставник запросто выложил то, что он прятал от самого себя глубоко внутри. Однако, глядя на Лесарта, он понял сейчас одно.

- Скажите, - начал он неуверенно. - Ведь вы тоже...

- Да, - кивнул Лесарт. - Я пытаюсь обрести себя уже больше тридцати лет. А теперь, кажется, получил шанс приблизиться к цели. Вы спрашивали, почему Ивалион доверила мне свою тайну? Потому что я знал ее еще девочкой.

- Но как...? - у Солгара в голове не укладывалось.

Наставник усмехнулся:

- Придется, видимо, рассказать вам немного о своей жизни. Ну что ж, слушайте.

Лесарт повернул лицо к окну и стал рассказывать:

- Когда-то очень давно меня на охоте смертельно ранил и бросил умирать мой младший брат. У нас были разные матери, мою мать отец любил больше, но это к делу не относится. От своей матери мой брат унаследовал амбиции, темную магию идемонический огонь в крови. С таким огнем трудно терпеть соперников, понятно, что я ему мешал. - он пожал плечами. -Меня подобрал и оживил странствующий жрец Салимского Оракула.

Солгару показалось, что ветер пронесся по коже, заставив его невольно вздрогнуть.

- С тех пор мои волосы стали седыми, зато я приобрел от него дар провидеть судьбу и истинную суть вещей. Как вы догадываетесь, назад в свой дом я не вернулся, мертвые должны оставаться мертвыми. Некоторое время жил при Салимском храме. Оттуда я и знал Ивалион.

Странное выражение лица было у Лесарта, словно погрузившись в воспоминания, он бередил незажившую рану.

- Когда ей исполнилось четырнадцать лет, и открылся ее дар, она ненадолго исчезла из храма, а вернулась сама не своя. Оказалось, ходила в Киремос, и там ей не повезло случайно попасться на глаза моему брату. - Тут Лесарт вдруг опустил голову, отряхивая полу своего кафтана. - Предсказание, которое она сама себе сделала, гласило, что ее предназначение родить дочь, которую отдадут чудовищу. И бороться с судьбой ей не дано, потому что умрет родами. Ивалион считала, что бороться нужно, пока ты жив. С тех пор она бесследно пропала.