Порочное влечение (СИ) - Бушар Сандра - Страница 57

— Сделайте звук на максимум и все заткнитесь на хрен! — жестко скомандовал я, прислушиваясь к «тайной» беседе моей мышки и этого бессмертного мальчишки, который зачем-то пришел за подписью о выдаче зарплаты именно к секретарю директора. Зачем спрашивается? Если логичнее было попросить об этом Артема, имеющего на это полномочия? Неожиданностью стала и осведомленность того насчет нежелания Полины находиться в офисе. Я все больше начинал понимать, что Артем — не единственная крыса в корпорации. Кажется, у него есть пособники. Только вот сколько этих мелких червяков расползлось по моему наследству? Выполняют ли они приказы крысы из-за не желания потерять работу или верности немцам? — Проверьте его, а да тех пор держите под полным присмотром. Если ничего не нароете, вышвырните с волчьим билетом. А теперь можете быть свободны!

Слушать разговор Полины и Тани было морально тяжело даже мне, несмотря на то, что в комнате находился я один. Странно было слышать, что она не пускается в очернение моей спорной персоны, а рассказывает только поверхностные факты таким голосом, словно все это было в порядке вещей. Скорее всего, девушка просто не хотела задевать подругу, но вопрос:

— Когда у тебя были последние месячные? — добил меня окончательно и я решил, что хватит отсиживаться в каморке и я не могу рисковать возможно беременной мышкой. Сами небеса подсказали мне верный выход из ситуации и подводили к тому, что пора бы объясниться с девушкой, которой пришлось столько пережить из-за меня.

Только вот стоило встать со стула, как телефон завибрировал, возвращая меня из слишком долгих раздумий в реальность, а я вдруг понял, что пропустил момент, когда Полина начала, словно загнанное в угол дикое животное, метаться ко комнате.

— Прошу тебя, выслушай меня до конца и не перебивай! — истерично прокричала она мне в трубку и, тяжело отдышавшись, продолжила более спокойно: — Отцу нужна помощь. Срочно. Он умирает от рака! Ему стало плохо в «Желтке» и его увезли в реанимацию. Я не прошу у тебя денег или поддержки, просто отпусти меня к нему… У меня ведь больше никого нет, мне нужно просто… держать его за руку и хотя бы раз заглянуть в глаза, как… отцу!

— Нет, — после небольшого молчания спокойно ответил я, прекрасно понимая, что разговор прослушивается и, что бы там не произошло на самом деле, я не должен выказывать перед немцами еще одно слабое звено. С Романом я должен разобраться сам и только после разрешения на это Полины.

— Кстати, сегодня утром я нашла под столом какую-то заумную прослушку и, кажется, штука, на которую все записывалось, у меня, — сменила тактику девушка и, немного помолчав, продолжила более уверенно: — Мне жаль, но я слышала часть разговора с психологом. Наверное, это бесчеловечно на такое давить, но… Если ты хоть что-то ко мне чувствуешь… Нет, если ты где-то глубоко в душе хотя бы считаешь меня за человека, то я прошу тебя, отпусти меня к Роману! И это будет твой первый добрый поступок в мою сторону. Ты можешь выделить мне охрану, а затем под конвоем сопроводить обратно! Я обещаю, что буду осторожна! — в голосе девушки читалось не поддельное отчаянье, а камера позволила мне увидеть, как та второпях натягивает первую попавшуюся блузку и юбку, не имея никаких сомнений в моем решении. — Прошу тебя, Роберт… Я понимаю, в твоей жизни тоже было много сложностей и, возможно, некоторые твои поступки в отношении меня действительно можно оправдать… Мы оба странные люди и я по какой-то причине прощаю тебя за многое… Но твое решение насчет отца — это не не-желанный-анальный-секс или якобы наказание плетью, это вопрос жизни и смерти! Почему ты так яро против моей встречи с Романом? Если ты что-то знаешь про него — скажи мне сейчас.

— Насчет какой прослушки ты говоришь? — спокойно уточнил я, внимательно вглядываясь в монитор экрана, где девушка подняла с полки небольшой белый квадратик, который все ранее, включая меня, принимали за плеер. Девочка оказалась еще умнее, чем я думал, и обезопасила кабинет для нашего дальнейшего разговора, где уже не могло быть тайн. — Умница. Я буду в кабинете через пять минут. Жду тебя с кофе.

— А как же Германия?.. Черт! Ты был в офисе все это время?! — ошарашенно переспросила она и, обведя комнату взглядом, замерла с отсутствующим лицом, глядя куда-то в район камеры наблюдения. Я непонимающе наморщил лоб, ведь камера была лишь небольшой черной точкой на белом полке, заметить которую глазом практически не реально. — Это же очередная игра, да? Ты не отпустишь меня к отцу… Тебе плевать… Камера… Это странно… Я чувствую твой взгляд… Господи, ты просто сумасшедший и я медленно схожу с ума вместе с тобой… Лжец! Обманщик! Тебе нравится устраивать шоу из моих чувств и эмоций? — мышка устало упала на кровать и закрыла свободной рукой глаза, с едва слышным гортанным шепотом: — Ты не уважаешь себя, меня, мои интересы и, как кислота, разъедаешь всю мою нормальную жизнь. Я понимаю, наверное тебе тяжело живется, но я больше не хочу быть втянута в это… Я больше не хочу придумывать тебе оправдания, терпеть, понимать… ОХ, Роберт… Ты — моя обуза.

— Через пять минут в кабинете! — с нажимом сказал девушке, стараясь угомонить пульсирующие виски и учащенное дыхание, от ее, казалось бы, логичных в такой ситуации слов (как пытался себя убедить я). — Кофе. Ты. Никаких разговоров и истерик.

Отключившись, я тут же поднялся с места, решаясь, наконец, рассказать девушке правду и ответить на все интересующие ее вопросы. Конечно, сегодня она провинилась, задумавшись над побегом с каким-то, скорее всего, подставным Павлом, а еще мне не понравились ее улыбки в его адрес. За это она заслуживает отдельное наказание плетью, но в этот раз ей все понравится…

Мой член встал только от одной мысли о ее упругой заднице и, ухмыляясь своим мыслям, я поправил вмиг ставшие тесными штаны, решив, что отложу серьезный разговор на потом. Я слишком сильно скучал по моей Полине, по ее сладкому крику во время кульминации, чтобы лишать себя удовольствия оттрахать возможную мать моих будущих детей.

— Роберт! — уже в коридоре меня догнал начальник службы безопасности и с перепуганным видом протараторил: — У нас новая информация касательно Артема. Он переходит в активное наступление и план, касательно Полины, отменять уже никак нельзя! Роман Усачев тоже засветился. Там такая история…Ух!

— Подробнее! — недовольно процедил сквозь зубы я и мужчина принялся быстро излагать суть дела. — Блядь, кажется снова придется оставить мышку в неведении…

— Но кабинет чист! — напомнил мне охранник и потупился от моего прямого взгляда. — Мы, конечно, и раньше так говорили, но сейчас уверенность стопроцентная… И у вас есть пол часа, чтобы запустить основной план в действие, а мы готовимся везти ее.

— Уж поверь, я справлюсь. — позволив толике горечи просочиться в голосе, я недовольно поморщился, как от прямого удара, и развернулся, на ходу набирая девушку по сотовому: — План немного поменялся. Будь в кабинете через десять минут. И… надень туфли на шпильках.

Полина…

Секунда — вот что отделяло меня от неминуемой участи. Я знала, что будет, постучи я в дверь передо мной, но не могла ослушаться. Это моя работа. Обязанность. Долг. А он — мой Хозяин, который не даст уйти.

Деревянная дверь, обведенная золотой каемкой по краю небольших квадратных выступов, стала для меня настоящим символом предстоящего унижения и порока. Сделав два уверенных стука, приглушенных из-за сбивчивого дыхания и громко стучащего сердца, я дождалась жесткого и властного:

— Входи, — вот так, фамильярно и не боясь чужого осуждения, Он обратился ко мне, впуская на свою территорию, — Поставь поднос на стол.

По черному паркету звонко стучали шпильки, создавая нужную Ему атмосферу. Поднос с кофе на моих руках дрожал, но не из-за неуверенных шагов (напускной уверенности я научилась давно), я знала, что дело не закончится только кофе. Я не смогу уйти, когда поставлю ему чашку на стол.

Замешкавшись лишь на секунду на большом кроваво-красном ковре, сделала первый шаг в бездну, в которую окуналась уже бесчисленное количество раз. Глаза должны быть всегда опущены, когда я прихожу к Нему, посему я не могла понять, смотрит ли он на меня, что чувствует и чего хочет. Хотя, что это чудовище может чувствовать? У него нет эмоций. Он — бездушный робот, созданный высасывать из людей всякий интерес к жизни, пробуждающий в них худшие пороки и усыпляющий здравый рассудок. Что уж говорить, он умел включать в человеке животное нутро. Даже во мне, как бы не претила эта паскудная мысль.