Не оставляющий следов: Обретение (СИ) - Воробьева Елена Юрьевна - Страница 35

Учитель Доо, будто почуяв неладное, вышел из кухни с чашкой чая в руке и облокотился на перила галереи в обманчиво расслабленной позе. Посетитель замер посреди двора, вдруг заполнившегося тишиной. Перестали шелестеть деревья в саду и птицы замолкли... Я внимательно разглядывал незнакомца и чем дальше, тем больше понимал, что впустил в свой дом совсем не комнатную собачку. С Учителем Доо роднил его и тяжелый взгляд, и застывшие в напряжении широкие плечи, прикрытые лишь короткой кожаной безрукавкой. На правой руке красовалась татуировка в виде Тёу Жюна с ножом в зубах – мифического ныряльщика за жемчугом и сильного духом бойца. Я читал о нем в книжках. Распахнутый ворот обнажал мускулистую грудь с изображением демона, держащего в лапах три звезды. Я вспомнил примицерия Иниго и усмехнулся. Затянувшееся молчание нарушил визитер.

– Мир вашему дому, – он чуть поклонился. – Я приветствую Вас.

– Приветствую и я, – небрежно кивнул Учитель Доо, поставив чашку на перила. – Что привело в наш скромный дом столь уважаемого мато-якки?

Мато-якки? Кто это? Выяснять сейчас социальную принадлежность гостя было бы верхом глупости.

– Небольшая оплошность, которую совершил Ваш ученик, – мужчина обвел двор оценивающим взглядом.

Проверяет соответствие утверждения о скромности жилища реальному положению дел?

– И каков конкретный объем небольшой оплошности, совершенной моим учеником? – казалось, даже воздух вокруг Учителя Доо ощутимо похолодел.

Это почувствовал и посетитель, но нажал сильнее.

– Нарушение границ нашей территории и причинение вреда моему ученику, – он был абсолютно уверен в своей правоте.

– Где и как ему это удалось? – зрачки Учителя Доо сузились.

– Северо-восток квартала Ворон входит в зону нашей ответственности. Там запрещено бродить посторонним. Вашего ученика неоднократно видели в тех местах.

– Я разрешил ему, – улыбка Учителя Доо напомнила дружелюбный оскал тигра.

Пальцы визитера, покрытые татуированными перстнями, чуть вздрогнули, словно усилием воли удержались от хвата за нож. Наборная рукоять недвусмысленно выглядывала из-за алого кушака, обшитого бахромой.

– Вы имеете право давать такиеразрешения? – впервые незнакомец изволил изобразить эмоцию на грубо вылепленном лице.

– Только я вправе что-то разрешать или запрещать своему ученику. И только я вправе решать вопросы о его наказании или поощрении, – Учитель Доо чуть пожал плечами.

– Правила нашей территории...

– Права, касающиеся моего ученика, распространяются на любую территорию, – прервал его наставник, нарушая ранее принятую неспешную церемонность беседы.

Он вынул из широкого рукава домашней куртки небольшую пластину уже изрядно позеленевшей бронзы с пропущенной сквозь нее такой же старой потертой цепочкой и протянул визитеру. Как он хранит в рукавах все эти вещи?

Мато-якки невольно пришлось сделать несколько встречных шагов, чтобы ознакомиться с предъявленным. Небрежно взяв в руки пластину, он вгляделся в нее... и, изменившись в лице, почтительно прижал ко лбу, низко склоняясь.

– Простите, старший товарищ, недостойный не хотел оскорбить Вас в доме Вашего ученика. Чем я могу расплатиться за столь вопиющий проступок?

– Информацией, – кивнул Учитель Доо, легко извлекая пластину из судорожно сжимающих ее пальцев. – Что произошло между Вашим учеником и моим?

– Не стоит беспокоиться, старший товарищ, – незнакомец снова низко поклонился. – Мой глупый младший брат будет строго наказан за самоуправство.

– Я настаиваю, – жесткая линия губ Учителя чуть смягчилась.

– Обычная драка, ничего страшного.

– Кто-то пострадал? – голос учителя был холоден и сух.

– Мой ученик.

– Насколько серьезно?

– Не стоит беспокойства. Свернут нос и выбиты передние зубы. Все в порядке, у нас есть хорошие врачи, – я не без удовольствия наблюдал, как незнакомец кланялся после каждой произнесенной фразы, но ответные слова Доо почти выбили почву из под ног.

– Мой ученик возместит затраты на лечение...

Я не верил свои ушам. Меня хотели избить, ограбить, унизить. Я защищал свою безопасность, честь и достоинство... Я победил, в конце концов! И теперь должен оплатить лечение тому, кто нарывался и получил сдачи? Простолюдину, подонку, который грабит и избивает беззащитных?

Кровь стучала в висках. Сорвал с пояса так и не отстегнутый кошель и швырнул к ногам мато-якки.

– Надеюсь, этого хватит на всех! И на завтра! И на послезавтра! Здесь намного больше сорока медяшек.

Резко развернулся и почти бегом скрылся в саду. Учитель Доо за моей спиной велеречиво извинялся, обещая более усердно учить своего ученика.

Сейчас быть его учеником мне совершенно не хотелось.

Учитель Доо отыскал меня в еще не расчищенных зарослях. Я валялся под раскидистой шелковицей, рассматривая высокий купол выцветшего августовского неба сквозь ажурную вязь ее листьев.

– Ты что творишь? – он еле сдерживал раздражение.

– А что такое я творю? – обида и негодование захлестывали с головой.

– Как ты посмел оскорбить старшего по возрасту, да еще и гостя?

– Я посмел? – от вновь вспыхнувшей ярости почти трясло. – А вот посмел! Я его сюда не звал. И не смей распоряжаться мной и моим имуществом на потеху черни!

– О-о-о, – Учитель Доо рассматривал меня, как натуралист редкую бабочку, – как все запущено. Видимо, пора немного вправить тебе мозги: двадцать кругов вокруг дома...

– И не подумаю! – гордо задрал нос и отвернулся к стволу дерева, но был подхвачен за шиворот и выброшен из кустов.

– Пробегись, – донесся вслед совет, – перед серьезной беседой. Нам обоим надо слегка остыть.

Впервые не стал повиноваться приказу Учителя Доо. Впервые нагрубил ему. Сегодня вообще многое со мной происходит впервые... что за день такой? Но ведь я прав! Независимо вскинул подбородок и все же затрусил по давно протоптанной вокруг дома беговой дорожке.

Разговор продолжился после посещения купальни и сытного ужина. Мы сидели на крыше, наслаждаясь тихим ветерком, и наблюдали, как теплый шар солнца крадется к верхушкам Западного леса. Из необъятного рукава Учителя Доо появился брошенный утреннему визитеру кошель и мягко опустился мне на колени. Мне показалось, что утром он был поувесистей. Собрался спросить у Учителя, чем закончился разговор с мато-якки, но не успел сказать ни слова.

– Скажи, мой юный друг, как ты смел опозорить искусство «единой нити» банальной уличной дракой?

Эти слова меня ошеломили. Ладно бы получить выговор за выбитые зубы или неловкое вмешательство в разговор взрослых, но «позорить искусство»? Похоже, учитель не в себе!

– Если бы я не опозорил искусство «единой нити» в уличной драке, – передразнил наставника, – то в уличной драке банально опозорили бы меня. А то и вовсе... забили бы.

– Ты понимаешь, что «единая нить» – боевое искусство? Оно предназначено не для того, чтобы колотить на улицах простолюдинов или тешить самолюбие в благородных турнирах. Оно предназначено для того, чтобы убивать.

Убивать? Есть, дышать, ходить, сидеть – это «убивать»? Стоять на одной ноге часами – это «убивать»?

– Как можно убить без оружия, скажи, о наставник в столь смертоносных техниках? – картинно вытаращил глаза и развел пустые руки.

– Твое оружие – ты сам. В темных переулках и на храмовых церемониях, в торговых лавках и на состязаниях поэтов, твое оружие – ты сам, – печалясь воплощению столь вопиющей тупости в моем лице, покачал головой Учитель Доо. – Покажи, как ты ударил своего противника.

Чуть размял затекшие от долгого сидения ноги и с гордостью продемонстрировал отход с линии атаки, блок и удар.

– Какое счастье, что ты еще столь неуклюж, – усмехнулся наставник. – Смотри. Чуть выше – и «пятка» ладони втыкается в основание носа. Сломанные кости переносицы, подхваченные инерцией удара, влетают глубоко внутрь и достигают мозга. Вместо подростка с выбитыми зубами мы имеем на руках стопроцентный труп. Вот тогда разбирательство с мато-якки не закончилось бы столь безболезненно.