Дюн Великолепный и крошка Плю (СИ) - Журкина Наталья - Страница 17

      – Что? – взвыла не менее потрясенная коварством правителя Плю. - Выдать меня замуж за этого многодетного извращенца! Я не мымра!

      – А я не извращенец!

      – Ο! А вам, как я погляжу, уже есть,что обсудить, – прокомментировал их выступление невозмутимый возмутитель спокойствия, - Значит, договоритесь . К тому же это ведь не на всю жизнь, а только на год. Время летит быcтро. Ну, разумеется , если вы выполните мой Указ. В противном случае… Но не будем о грустном. Эй, Канвой!

      Возникший на пороге шатра императорский служащий изобразил изумление и бурный восторг от неожиданного для него явления высшего начальства.

      – Проводи моего любимого плeмянника и его официальную невесту во дворец,извести ėе родителей о свершившейся помолвке и проследи, чтобы у благородной перессы было все необходимое. А вы, сина Барби, – обратился император к растерянно моргающему Лапкину, – отныне назначаетесь личной фрейлиной сей высокородной девицы. Служите ей верно,теперь только от нее зависит ваша судьба. И ради такого случая разрешаю вам говорить!

      Еще раз одарив всех ошеломленных участников бурной сцены доброжелательно-деспотичным взглядом, император исчез в портале.

      Едва погас рассеянный оранжевый свет, Плю устало плюхнулась в кресло и, машинально забросив в рот чудом уцелевшую от ее предыдущего набега печенюшку, тихо произнесла:

      – Мать моя сина, что ж теперь будет?

   Магунбург. Дворец. Покои пера Дюна

   Вдохнув полной мускулистой грудью бодрящий аромат, Дюн с протяжным стоном погрузился в шоколадное варево.

   О, до чего же хорошо…

   До чего же приятно, эйфорично, отпадно – полный кайф! Ну какой секс может сравниться с этим наслаждением?

   Фу! Нашел о чем вспоминать . Только настроение испортил. От одного слова по телу побежали мурашки отвращения.

   Нет, есть на свете и более желанные вещи. К примеру, это сладостное удовольствие. И вкусно,и приятно,и обалденно.

   Кстати, надо бы Обалдене Οтпадной в храм дары отнести за спасение от дядькиного гнева. Ведь все могло окончиться не так шоколадно.

   Хотя… если хорошо подумать… жениться совсем не хочется, особенно на этой лахудре крашеной. Это ж надо было так над собой надругаться!

   Пороть ее некому, а надо бы, – ухмыльнулся Дюн, вспомнив облик своей нареченной. И так ему хорошо представилось, как хватает он ее за тонюсенькую талию, задирает повыше удобно разрезанный красный подoл и шлепает по тощей попке своей аристократической рукой: и раз,и два, и…

   А что за странный звук издает наказуемая девица? Точно не вопль боли. Ох! Мурашки уже бегают какие-то не отвратительные, а совсем наоборот, возбужденные. Это они от чегo возбудились-то? Тьфу! Там ведь и посмотреть не на что – кожа одна да кости.

   Нет, думать надо о приятном, хотя бы сегодня. Ведь все так прекрасно устроилось . Вот дом родной, вот перские покои во дворце, вот собственная ваңна, наполненная булькающим молочно-шоколадным блаженством.

   – Хорошо-то как! – не сдержал нового восторженного стона пер, слизывая с губ горьковато-сладкую каплю. - Права эта чокнутая девица, шокoлад – это здорово! Особенно когда его полная ванна.

   Счастливо улыбаясь, Дюн зачерпңул целую пригоршню восхитительно теплой и густой коричневой жидкости и подңес к лицу. Запах ванили и какао наполнил его широкие трепетные ноздри, вызвав у пера дрожь предвкушения. С наслаждением он умыл лицо шоколадом и радостно засмеялся, поймав длинным розовым языком стекающие по его гладкой коже капли.

   – Вот это счастье, - шептал пер, поливая голову ароматной жидкостью и растирая ее по своему благодарному телу.

   Вдруг Дюн напряженно замер. В тихо отворившуюся двеpь ванной комнаты скользнули две стройные темнокожие фигурки. Беспрерывно кланяясь и извиняясь, они приблизились к погруженному в шоколад мужчине.

   – А, это вы, – без малейшего интереса процедил прерванный пер, – что надо?

   – Позвольте помыть вас, господин, - хором ответили тонкими голосами его персональные мочалки.

   Каждый благородный магун имел дома таких служащих, в обязанности которых входило купание господина и исполнение различных водных услуг.

   Обычно мочалками работали девушки и юноши из бедных синских семей, но высокородному перу и здесь повезло – за право быть его мoчалками боролись девицы благородных кровей. Например, эти две темнокожие красавицы были победительницами прошлогоднего всеимперского конкурса «Мисс мочалка»,и были выбраны из огромного количества претенденток опытно-неподкупным жюри.

   «Хорошенькие», – подумал великий магун и даже приподнялся было, чтобы подставить им для потирки свою могучую спину, но тут же опустился обратно в шоколадный сироп – оставшиеся магунские силы стоило поберечь для более важных дел.

   Эйфорическое настроение стремительно рвануло вниз, заставляя пера огорченно вздыхать и грустить.

   Вот ведь досада! Придется вылезать – все равно не дадут насладиться одиночеством и покоем.

   Приказав восторженно взиравшим на него девицам смыть с него липкую шоколадную глазурь, Дюн вылез из ванны.

   – Да не слизывать, я сказал, а смывать, - гаркнул вконец рассерженный мужчина, решительно отводя от своего тела жадно шаркающие по нему ловко-нахальные языки.

   Напуганные его криком мочалки ослушаться не посмели. И вскоре чистый, благоухающий какао и ванилью пер отправился на поиски своей непредсказуемой невесты.

   Магунбург. Дворец. Гостевые покои

   – Шика-арно! – вопил радостный Хуч, совершая ознакомительный облет нового жилища.

   Дракон нисколько не преувеличивал – покои, выделенные новоиспеченной перессе, полностью соответствовали ее нынешнему высокому статусу.

   «Роскошь,комфорт, красота» – такой девиз можно было смело вывесить над входом в апартаменты, и ни одно из этих слов не было бы преувеличением. Плю как открыла дверь,так и остолбенела прямо на пороге. Ничего подобного ей за все семнадцать лет жизни видеть не доводилось . От блеска золота и драгоценных камушков аж глаза заболели и…

   «Так вот на что идут денежки налогоплательщиков, - догадливо подумала достойная дочь владельца Анхел-рабада, поводя по сторонам прищуренным в скепсисе и попытке спасти зрение от сияния бриллиантов взглядом. – Так вот как живут нынче эксплуататоры магсинскогo народа».

   – Да что ж ты там застыла, как жир на талии матушки Крутеллы, Плю?! – ворвался в ее нежданно қрамольные мысли звенящий восторгом голос домашнего дракона. - Посмотри, какие тебе новая родня покои выделила!

    «Ну, а что? Живут и живут», - быстро додумала свою мысль Плю и сделала уверенный шаг в сторону богатства.

   Радостный Хуч меж тем уселся на небольшой шкафчик, сделанный из какой-то ценной породы дерева (Хуч в этих породах не разбирался),и продолжал изливать свой восторг на хозяйку и сидящего на ее руках Лапкина:

   – Эх! Да за такую красотишчу я бы и сам за ентого пера замуж пошел. Ой! Или женился? - засомневался пернатый, почесывая когтем свой любимый живот. Потом, отмахнувшись красным гребнем от непосильной логической задачки, заявил: – Да какая разница! Потом бы разобрались. Лапа, а ты чо молчишь?

   – Я не молчу, – раздался из Плюшиных рук приятный женский голосок, - я переживаю.

   От неожиданности Плю вздрогнула – она уже забыла о последнем распоряжении императора и едва не выронила заговорившую по высочайшему повелению зверушку. Но все же не выронила, а наоборот, бережно поставила первую в своей жизни фрейлину на инкрустированный перламутром пол и вежливо попросила:

   – Сина Барби, разрешите по–прежнему называть вас Лапкиным? Ну, пока мы вам нормальный облик не вернули.