Клуб любителей книги (СИ) - Гаан Лилия Николаевна - Страница 23

Я распахнула дверь и остолбенела от изумления. На пороге рядом с двумя чемоданами стояла моя мама. И, судя по разъяренному выражению лица, в самом что ни на есть бойцовском расположении духа.

- Как можно жить в таком гадюшнике? - завелась она прямо с порога.- Коврик грязный, неужели нельзя лишний раз простирнуть? Вот я жила в коммунальной квартире, и то...

И я в очередной раз обессилено опустилась на тумбу в прихожей. Зря не спала ночь, составляя коварные вопросы будущему зятю, зря тратили такие деньги на угощение - даже люди с железными нервами не выдержат хотя бы пяти минут общения с моей родительницей. Это судьба, нечего даже и трепыхаться! Зато девочка и дальше будет принадлежать только мне, её маме! Всё-таки утешение!

Но выглянувшую из кухни Алку такой оборот дела явно не прельщал. Судя по потрясенному и вытянувшемуся лицу, дочь отнюдь не обрадовала встреча с любящей бабушкой.

- Ты откуда взялась, бабуля? - железным голосом осведомилась она.- Почему не сообщила о приезде?

- А чтобы посмотреть, как вы без меня живете,- ядовито ответила та, окидывая гневным взглядом накрытый к приему гостей стол,- и теперь вижу, что воспитала настоящую эгоистку! Змею пригрела на своей груди! Значит, матери, потратившей на вас все здоровье, на зубы денег нет, а на ананасы и выпивку есть? Вот как вы здесь без меня шикуете! И не стыдно? Я ночей не спала...

Дальнейшие её завывания мы с Алкой знали наизусть, вплоть до каждого придыхания и хватания за сердце в конце любой фразы. Один раз, сочинив монолог, моя педантичная мама не отходила от первоначального текста даже на слово.

- Это все купила я для своих друзей,- дочь, наконец-то, получила возможность пойти в наступление,- скоро сюда приедут мои однокурсники! Мы будем веселиться, пить пиво, курить, а ещё они привезут усилители, чтобы слушать очень громкую музыку, потому что мы собираемся танцевать всю ночь не только в комнате, но и на лестничной площадке! Мои друзья очень обрадуются тебе, бабушка, ты научишь нас танцевать старые танцы? Рок-н-ролл, например!

Глядя на посиневшую от ярости мать, я на мгновение испугалась, что прямо сейчас останусь сиротой. И уже было раскрыла рот, чтобы призвать зарвавшуюся дочь к порядку, и все честно объяснить матери, но эти намерения так и остались намерениями, потому что вставить хоть слово в единый бесконечный материнский вопль уже не представлялось возможным.

- Рок-н-ролл только проститутки и стиляги танцуют, место которым в тюрьме! Вот к стенке бы вас всех приставить и очередью из поганого ружья! Бессовестные - старый человек приехал с повышенным давлением, а они гулянки устраивают! Не бывать этому - вот я сейчас лягу на диван, и вызовите мне скорую помощь! А ты, негодяйка, убирайся со своими гопниками на все четыре стороны!

И матушка демонстративно устроилась на диване в зале, разложив вокруг себя тонометр и многочисленные склянки с лекарствами.

- Меня отсюда не сдвинет даже монгольская орда, не то что кучка юных кретинов!

Не выдержав абсурдности ситуации, я даже застонала:

- Мама, встань, к нам сейчас люди приедут!

- Тебе, какие-то проходимцы дороже родной матери, которая ночи не спала...

И так далее!

Алка нервно дернула меня за рукав.

- У нас есть приблизительно час,- прошептала она мне на ухо,- беги к бабе Нюре и просись на постой!

- Но, девочка моя,- так же шепотом возразила я,- как ты себе это представляешь? Мы не можем бросить бабушку одну!

- Можем! Или ты сейчас же идешь к бабе Нюре, или мы принимаем родителей Вита в «Зеленом шуме»! Там хотя бы никто не будет обзывать нас хабалками и неряхами, и рассказывать, как ты в детстве чуть не скушала собачью какашку! Судя по воспоминаниям бабушки, это было самым выдающимся событием твоей жизни, и она охотно поделится им с новыми родственниками!

Приходилось признавать - девочка была по-своему права! Это её судьба решалась сейчас. Мне не хотелось потом всю оставшуюся жизнь слышать упреки от собственного ребенка.

- Отвлеки бабушку! Я спущусь к бабе Нюре!

Я уже упоминала про эту достопримечательность нашего подъезда, живущую на втором этаже в четырехкомнатной квартире (за которую, кстати, будучи персональной пенсионеркой, вообще, не платила).

Баба Нюра могла приютить в своих обширных хоромах моих гостей, при условии, что будет в настроении. И я себя чувствовала далеко не в своей тарелке, когда пошла на этот шаг. Всё происходящее мне казалось немыслимой авантюрой, лишенной хоть какого-то правдоподобия. Неужели эти люди не поймут, что мы их принимаем в чужих хоромах?

Соседка, к счастью, оказалась дома.

- Чего тебе, Людка? - вроде бы добродушно осведомилась она.

- Анна Никаноровна,- пролепетала я, пряча от неловкости глаза,- я хотела напроситься к вам в гости.... Вернее с гостями!

- Чёй-то ты буробишь непонятное, - проницательно вскинула на меня бабка слезящиеся глазки,- говори яснее!

Что ж - меньше всего на свете я хотела, кого-нибудь ставить в известность о матримониальных планах дочери, но, похоже, другого выхода не было. И я честно рассказала о том, что происходит.

- Знаю, знаю, твою матушку,- захихикала старушка,- ворона бешеная, а не баба! Только и знает, что каркать! Ладно, приводи сватов!

Я кинулась назад в свою квартиру, чуть ли не ломая ноги от спешки.

- Баба Нюра согласилась! - выпалила я дочери, осторожно вползая в квартиру.- Давай потихоньку к ней. Там надо ещё порядок навести! Полы помыть, пыль протереть...

Не то, чтобы Анна Никаноровна была грязнулей, но сами понимаете, когда тебе почти сто лет, ты не можешь с прежним рвением наводить порядок.

Матушка же раскинулась на диване с видом терпящей незаслуженные преследования христианской мученицы.

- Я чувствую, что у меня опять поднялось давление!

- В твоем возрасте тяжело предпринимать такие путешествия! - согласилась я, споро убирая со стола в коробки уже приготовленные нарезку и салаты.- С чего это ты вновь поднялась с места?!

- Твой брат надумал продать нашу квартиру, и купить отдельно двухкомнатную и однокомнатную! Он хочет, чтобы я умирала в одиночестве! И это после того, что я для него сделала...

- Мама, жить одной не так уж и плохо,- язвительно заметила я,- никто не мешает, везде чистота, не нужно расстраиваться из-за слов Леночки и страдать от шумных игр внуков!

- Вот и ты не жалеешь мать!

- Жалею, мама, очень жалею! Поэтому Алкиных друзей мы разместим в другом доме! Всё, чтобы ты только хорошо отдохнула!

- А разве музыка не будет мне мешать? - капризно осведомилась матушка.

- Нет, дорогая! Сейчас мы дадим тебе валерьянки, и ты будешь крепко спать!

Как говорится - старый, да малый! Что одного спать уложить, что другого достаточно сложно, а у меня времени было в обрез!

- Но если ты спать не хочешь, то, может, молодежь повеселится у нас дома? - коварно предложила я.

И родительница тут же сделала вид, что засыпает.

Груженная коробками и подносами я сделала несколько пробегов вверх и вниз по лестнице, а Алка, тем временем, с высунутым языком скоблила бабинюрино царство.

Надо сказать, что из своей четырехкомнатной квартиры Анна Никаноровна сделала прелюбопытное жилище. Спала она в маленькой спаленке. Вторая комната была завалена всякими нужными вещами, скопившимися за её почти вековую биографию. А вот в помещении, примыкающем к кухне, боевая подруга 2 конной армии поставила самогонный аппарат и превратила её в этакий бар, стены которого были завешаны полками, заставленными многочисленными бутылками с различными настойками, как для питья, так и для втирания.

Но самым интересным был все-таки зал. Большая комната была увешена большими портретами вождей революции - здесь был и Ленин, и Сталин, и уж, конечно, Буденный. На портрете бравого усатого командарма была сделана надпись: «Боевому товарищу Анне Шелест от командира!». Здесь же висели в рамочках выцветшие от времени и солнца грамоты, наградные листы, пожелтевшие фотографии, где молодая Анна Никаноровна в кожанке и платке то ехала на тракторе, то выступала с трибуны, то получала медаль. Комната была заставлена настоящей антикварной мебелью, наверное, в свое время экспроприированной у «врагов народа». Особенно был хорош пузатый комод черного дерева с эмалевыми украшениями на ящиках. На этом произведении искусства дореволюционных краснодеревщиков, стояло очень точное зеркало в потемневшей от времени резной золоченой раме, и красовалась приличных размеров гипсовая копия «Рабочего и колхозницы» Мухиной.