Ангелы Калибана - Торп Гэв - Страница 53

Шаги Льва по рампе «Грозовой птицы» звучали необычно громко. На горе царило безмолвие, нарушаемое только урчанием корабельных двигателей на холостом ходу и вздохами ветра над заснеженными скалами. Пурга усиливалась, налетала плотными, сероватыми от пепла вихрями. Облака над пиком были почти черными, озаренными снизу оранжевым блеском. Казалось, что Альма Монс превратилась в вулкан.

Но бурю подсвечивала не лава. Ночь обернулась сумерками из-за фосфекса, горящего прометия и радиационного сияния, что струилось из зияющих отверстий в скалах, пробитых во время атаки Крыла Ужаса. Наполненный внутренним светом Привратник походил на гигантскую праздничную свечу, вершину которой окутывала многоцветная дымка.

Оглянувшись, Эль’Джонсон посмотрел на оцепление в полукилометре внизу по склону. Редлосс отсалютовал примарху топором с крыши своего «Спартанца». Дальше стояли другие бронемашины, перекрывшие широкую дорогу в предгорья. Патрули легионеров, пеших и на «Лэндспидерах», пересекали разоренную пустошь между укрепленными сторожевыми постами.

Фарит старался изо всех сил, чтобы заблокировать Альму Монс, и Лев даже вызвал сюда с границы Иллирии часть воинов, не принадлежащих к Крылу Смерти. Впрочем, это ничего не меняло. Если Кёрз пожелает сбежать, он найдет способ. Разве не спасся Ночной Призрак с «Непобедимого разума», когда флагман в боевой готовности, с отключенными телепортами висел в вакууме на орбите Макрагга?

Но хотя Эль’Джонсон понимал, что Конрад способен в любой момент выскользнуть из сети, Темный Ангел знал, что его враг так не поступит. Владыка I легиона не просто так прибыл на «Грозовой птице» и открыто вышел на главную дорогу, заявив о своем появлении столь же громко, как если бы загремели фанфары и тысяча космодесантников провозгласила его имя.

Лев хотел, чтобы Кёрз знал: охотник пришел за ним.

Один.

Уязвимый.

По крайней мере, так решит Конрад. Эль’Джонсон бросал ему вызов. Повторял приглашение самого Кёрза, когда-то предложившего переговоры на Тсагуалсе.

В тот раз Лев позволил себе впасть в заблуждение, что Конрада еще можно исправить. С рук Ночного Призрака стекала кровь вырезанного Трамаса, но Эль’Джонсон все еще видел в нем заблудшего брата, как и в Хорусе. Лишь заглянув в глаза неприятеля, вцепившись Кёрзу в глотку, пока тот душил его, примарх осознал, как глубоко пали изменники.

Что бы ни думал Сангвиний, в Конраде не осталось ничего человеческого. Он выродился в дикого зверя, который заслуживал только смерти. Восстание против Императора и нападения на братьев были его личным выбором.

Да, как бы ни изменился Ночной Призрак, он всегда делал выбор. Он мог бы честно договориться со Львом, прийти к соглашению, которое остановило бы их войну и спасло жизни миллионов.

Кёрз поступил иначе, и, встретив его взгляд, Эль’Джонсон отчетливо понял одно: «Конрад хочет моей смерти. Он всегда жаждал убить меня — или за какое-то мнимое оскорбление, или потому, что я сохранил верность, хотя тоже жил и страдал во тьме. Возможно, во мне воплощено то, что Кёрз ненавидит в себе?

Ну что ж. Выходи, если осмелишься».

Так решил Лев, когда отвернулся от своих воинов и начал подниматься в гору. Щебень разбитой дороги скрипел под сабатонами через растущий слой снега. Все было просто и сложно одновременно. Просто до такой степени, что Эль’Джонсон предложил себя в качестве приманки. Сложно, поскольку Конрад мог тут же разглядеть ловушку.

Итог зависел от того, верил ли Ночной Призрак, что ему по силам убить брата.

Примарх извлек из ножен Львиный Меч. Бледный свет отразился на клинке, выкованном искусными терранскими оружейниками и способном разрубить любой доспех. Лев принял его от Редлосса перед тем, как войти вместе с Жиллиманом в Каструм Макрагг Цивитас и сразиться с Кёрзом. Ему нравилась мысль закончить работу тем же клинком, что начал ее.

Свернув с изрытой воронками дороги, Эль’Джонсон пошел прямо на северо-восток, к еще горящим руинам первой иллирийской заставы, до которой оставалось два километра. Синеватые всполохи пламени подсвечивали каменную ограду и оплавленные феррокритовые башенки. Холодный ветер, набирающий силу, принес едкий смрад фосфексных испарений.

Широко шагая, Лев быстро приближался к цели.

Вопрос о победителе оставался нерешенным с самой Тсагуалсы. Исход во многом зависел от точного способа, места и времени нападения. Существовала вероятность, небольшая, но реальная, что Эль’Джонсон не успеет отразить смертельный удар. Если он замешкается не вовремя, если ситуация окажется идеальной для Конрада, то Кёрз покончит со Львом в мгновение ока.

Темный Ангел рассчитывал, что ему поможет чутье на опасность, умение предугадывать любую угрозу и инстинктивно реагировать на нее. Кроме того, Эль’Джонсон готов был рискнуть гибелью, полагаясь на нежелание брата убить его быстро. В чем радость победы над мертвым врагом? Его не убедишь в том, что свершилось возмездие, восстановлена справедливость.

Лев рассчитывал на это даже больше, чем на собственные способности. Конрад безумен, поэтому он не сможет просто ударить и исчезнуть. Ему потребуется доказать свою правоту.

Крошечный риск был оправдан. Все понимали, что большая часть трех легионов заперта на Макрагге, пока Кёрз рыскает на свободе. Избавившись от Ночного Призрака, Эль’Джонсон развяжет себе руки и станет истинным лордом-защитником, командиром не только Темных Ангелов, но и всех вооруженных сил Империума.

Пусть Сангвиний остается императором-регентом, Жиллиман — строителем нового государства. Ангел будет выслушивать похвалы и лесть, нести груз ответственности. Робаут — руководить армией бюрократов, сенаторов и законодателей. Лев же возглавит войска империи, станет новым… Примарх не хотел думать о названии для подобной должности, но не удержался.

Новым Воителем.

Вот на что рассчитывал Эль’Джонсон. Видения Сангвиния о собственной смерти не сбудутся, если Лев обретет столь грозное могущество. Их Триумвират сравнится в силе и великолепии с погибшим Императором, подхватит знамя спасителя человечества. Темный Ангел поведет против Хоруса свои легионы — прекраснейших из улучшенных воинов, истово верных возлюбленному всеми примарху. Воинов, которых наберет, организует, обучит и оснастит величайший логистик в Галактике. Воинов, которых направит ее превосходнейший полководец. Луперкаль с его лоскутной ватагой изгоев и недовольных познают истинную мощь Империума.

Подобное величие ждет Эль’Джонсона, если он избавит новую империю от неугомонного врага. Именно эта мотивация, а не обычная жажда мести, подгоняла Льва на каждом шагу.

Да, такая цель определенно стоила небольшого риска.

От разрушенной заставы остался по большому счету лишь проход внутрь горы. Плазменные и пустотные боеголовки срыли наземные укрепления, как жвачный медведь разрывает когтями почву, чтобы добраться до жирных червяков. Разбитую крепь окружали гладкие и взрыхленные воронки, потрескавшиеся скалы и выжженная фосфексом земля.

Здесь были укрытия, из которых мог напасть Конрад, поэтому Эль’Джонсон замедлил шаг и напряг чутье. Зрение, слух и обоняние создали для него богатую картину, неприятную во всех отношениях. Проломы во внешних стенах крепости были завалены трупами иллирийцев, убитых первыми рад-бомбами. Небольшую часть мертвецов раздавили обломки кладки, но вблизи стало заметно, что даже на уцелевших телах облезла кожа, вытекли глаза, лопнули артерии и вены. Лев видел излучаемую ими радиацию, тлетворным облаком повисшую над развалинами, гуще всего там, где разорвались снаряды.

Восприятие примарха максимально обострилось. Эль’Джонсон предпочитал называть свои способности «инстинктом», но знал, что здесь кроется нечто большее. Они направляли Льва в лесах Калибана, предупреждая о появлении Великих Зверей или нефилл. Ту же самую дрожь Темный Ангел ощущал, находясь рядом с братьями, а при первой встрече с Императором она переросла в неудержимый озноб.

Это был вернейший способ почуять Кёрза, источавшего смрад варповой погани. Прежде, на нижних палубах «Непобедимого разума», этот запах при всей его силе не помог ловчему. Здесь, в глуши, вдали от мыслей других людей, обнаружить по нему Конрада будет намного проще.