Боги, дороги и рыжие неприятности (СИ) - Князева Анна - Страница 31

Я приподняла край подола и хмуро оглядела упомянутые штаны. Замша, из которой они были сделаны, на повязку явно не годилась. Жаль. С тяжелым сердцем я стянула юбку и взялась за нож.

- Ты прям как ногу себе отрезаешь, - по достоинству оценила мой кислый вид Избранная. - Ой, давай без драмы на ровном месте, а? Уродская же шмотка, ни стиля, ни фактуры. И вообще, ты же весна по цветотипу, какие могут быть оттенки красного? Все, режь уже быстрее, и пойдем!

- Хочешь, для тебя тоже кусок оторву? - как бы невзначай спросила я, примериваясь ножом к темно-алой ткани. - И с перевязкой тоже помогу, а то тебе ведь одной рукой неудобно будет.

- Не надо, - смутилась моя подопечная, быстро пряча за спину левую руку с весьма внушительным ожогом. - Это случайно вышло, честное слово!

Ну да, конечно случайно. А посоветуй я лизнуть топор, то доживать бы рыжей век с раздвоенным языком.

- Ты прямо как ниндзя! - хихикнула несостоявшаяся повелительница огня, пока я обматывала лицо длинной полосой ткани, оставля только узкую щель для глаз. Потом заметила, что шутки я не поняла и все же снизошла до объяснений: - Это вроде киллеров, только в Японии. Ну, типа гильдии тайных убийц. Они по ночам в дома забирались, по крышам прыгали, звездочками железными кидались и бомбочками с дымом, ну все такое. Вот. А чтоб ночью их не видно было, они в черном ходили и лица тряпками заматывали, прям как у тебя сейчас.

- Ага, у нас тоже есть такие убийцы, - понимающе кивнула я. - Вроде бы тайная гильдия, но все про них знают и даже детишки в них играют. Идем, на Привале наверняка найдется мазь от ожогов, заодно и «случайность» твою подлечим.

- Ща, я только сбегаю кое-куда, окей? - жалобно попросила Избранная, - Очень надо! Подожди, я быстро.

И, не дожидаясь ответа, скрылась за придорожными камнями. Останавливать ее я, понятное дело, не стала. Надо, так надо. Пока ждала, успела и сама сбегать по малой надобности, и дорогу наперед проверить, и по сторонам поглазеть, а рыжей все не было. Пришлось пару раз громко окликнуть ее по имени и только их Избранное Высочайшество соизволили появиться. К груди рыжая бережно прижимала что-то круглое, нежно-лиловое и очень пушистое.

- Посмотри, какая прелесть! - проворковала она, подходя ближе. Странное существо в ее руках молчало и даже не шевелилось, что для дикого животного было очень и очень странно, но рыжую это не капельки не смущало. Она сунула свою ношу мне чуть ли не в лицо и радостно прощебетала: - Такая милая, глазки как бусинки. Я назову ее Пушинка!

Тут я наконец-то рассмотрела эти самые глазки-бусинки и медленно попятилась от «зверюшки» подальше.

- И мне плевать, если это опасный хищник! - предупредила Избранная, по достоинству оценив мой маневр, - Я его оставляю и точка!

- Которого из них? - осторожно уточнила я, - Того, что подох давно, или того, что на нем поселился и жрет? Если второго, то учти, что споры вот-вот проклюнутся и будет у тебя не одна, а целых три колонии мясоедной плесени.

- Врешь и не краснеешь, - недоверчиво фыркнула эта любительница животных, - И не стыдно? Могла бы поумнее что приду...

И тут от «Пушинки» отвалился кусок и расплескался по дороге неопрятной кляксой. Повеяло липким душком застарелой мертвечины.

Пару мгновений Избранная просто таращилась на своего питомца, а потом завизжала так, что у меня уши заложило, забросила свою мерзкую ношу подальше и принялась лихорадочно оттирать руки снегом. Вид у нее при этом был настолько несчастный, что я благородно решила, что посмеюсь над ней как-нибудь потом. И даже кусок юбки ей дала, чтобы руки вытереть.

Путь мы продолжили в молчании. Рыжая хмурилась, и все время терла ладони о штаны, а я, почему-то, никак не могла согнать с лица безмятежную улыбку. Впрочем, не очень-то и старалась.

До Привала мы добрались, даже скорее, чем я думала. Но толку то? Встретили нас наглухо заколоченные ворота с криво намалеванным на них кругом. Ну вот, только этого нам не хватало!

- Стой, туда нельзя, - я ухватила шагнувшую было к воротам рыжую за рукав, и бесцеремонно оттащила подальше, - Запомни, если ворота заколочены, значит за ними не осталось никого живого. А если еще и знак вот такой стоит, то вообще все плохо.

- Там что, бешеные куры? - хихикнула моя легкомысленная спутница. - Этот знак больше на раздавленное яйцо похож, или на...

- Это круг, - резко оборвала я этот странный и неуместный приступ веселья, - и он означает, что те, за воротами, умерли от болезни и болезнь эта все еще там.

- Как такое может быть? - недоверчиво протянула Избранная, - Если никого живого нет, то... ой, нет! Там...

- Заразные мертвяки, - кивнула я и очень мрачным голосом добавила: - А теперь идем отсюда, пока они не вышли поглядеть, кто это тут расшумелся.

Вот и зачем я это сказала? Моя отважная спутница рванула прочь так, что я еле успела схватить ее за плечо и направить на нужную дорогу, и не остановилась, даже когда я раз сто повторила, что пошутила.

Надолго этой изнеженной девицы, конечно, не хватило.

- Все, не могу, - простонала она и уселась прямо в пыль. - Ноги уже не держат.

- Как хочешь, - легко согласилась я, присаживаясь рядом. - Сейчас примчится прекрасный юноша на серебряной повозке и отвезет тебя, куда только пожелаешь.

- Ха-ха, как смешно, - сварливо откликнулась эта неспособная оценить шутки особа, - между прочим, сюда реально кто-то едет.

Теперь и я услышала скрип колес и сдвоенный топот копыт.

Мы с рыжей, не сговариваясь, вскочили на ноги, метнулись за придорожные валуны и залегли, прислушиваясь.

Когда скрип и топот поравнялись с нами, я осторожно выглянула из укрытия. Мимо неспешно тащилась древняя телега, низко просевшая под тяжестью двух длинных деревянных ящиков, небрежно прикрытых куском линялой рогожки. Тащили телегу две черные кобылы, удивительно похожие на глупых зверюг, которые от нас сбежали, а правил ими сухонький скрюченный старикашка в странной шляпе с обвисшими полями. Мне он почему-то сразу не понравился, а телега эта понравилась еще меньше. Уж больно она была древняя, сейчас таких и не встретишь, да и форма ящиков отчего-то наводила на неприятные мысли.

- Эй, уважаемый! А не подвезете ли двух прекрасных девушек до города?

Умей Избранная читать мысли, услышала бы много интересного о своем длиннющем языке и куцем умишке, пока карабкалась на ящики и орала мне, чтобы я поторопилась и не заставляла «милого дедушку» ждать. Ругаться при старике не хотелось, а отсиживаться в укрытии после всего было бы как-то совсем уж глупо, так что выбора у меня не осталось. Пришлось выбираться на дорогу и лезть в телегу следом за своей недалекой подопечной.

Старик за все время не произнес ни слова и даже головы не повернул, но стоило нам устроиться на рогожке, как колеса заскрипели, и ветхая повозка снова тронулся в путь.

Рыжая растянулась на ящике во весь свой немаленький рост и блаженно вздохнула. Поколебавшись немного, я тоже прилегла, уютно примостив больную щеку на сгиб локтя. Дед, конечно, неприятный, но до того тощий и хилый, что вздумай он буйствовать, мы с рыжей запросто его скрутим. А отдых в пути никогда не помешает. Кто знает, когда...

Скрип колес вдруг стал скрипом вёсел.

Гроза надвигалась, и моя маленькая лодка прыгала по черным волнам, похожим на спины огромных морских чудовищ. Где-то здесь, среди скал, должен быть вход в бухту, но ветер все сильнее, и волны все выше, и черные острые камни щерятся из-под воды, и весла все тяжелее с каждым взмахом... Почему Избранная не помогает грести? Лежит себе на дне лодки укутанная в белый плащ, будто покойница. И плачет. Только вместо слез по ее лицу стекает кровь.

«Теперь ты знаешь...»

Скамья подо мной дернулась, и весь сон тут же слетел. По всему выходило, что я все-еще лежу на ящике, ящик по-прежнему в телеге, а вот телега уже не едет по дороге, а стоит посреди небольшого мощеного дворика.

С трех сторон нас окружали стены, да какие! Каждый камень в них больше моего старого дома величиной. Это ж какую силищу надо иметь, чтобы такие махины ворочать! Ворот видно не было, а я все не могла сообразить, как же мы попали во двор. Не через дом же? И этот дом мне не понравился: снизу вроде основательный и массивный, а сверху весь башенками утыкан, как гнилой пень поганками. Кроме меня и рыжей во дворе никого не было, даже лошади и хмурый дед куда-то подевались.