Дар целителя (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 7

- Ты уверена, дитя света?

Я молча кивнула, забыв о том, что разговариваю с храмовником, то есть, априори, с врагом. Слишком уж неприятно было. Вот за что убили бедную женщину? За хибару? За паршивый домишко, не тем будь помянут?

Сволочи!

- Стража уже знает?

- Знает, - господин Самир, последовавший за мной, мрачно смотрел с порога. - Госпожа Ветана, вы уверены?

- Более чем.

- Тогда я приглашу ребят, да и заберем тело для осмотра.

Я вздохнула. Жалко было эту бабушку до слез. Господин Самир распоряжался, а мне на плечо легла теплая ладонь.

- Не плачь. Сейчас она там, где нет горестей. Говорят же, что те, кто принял мученическую смерть, отправляются сразу в Свет.

- Оставшимся от этого не легче, - отрезала я.

Храмовник покачал головой.

- Знаю. И от этого не станет меньше болеть. Уж точно не у тебя. Подумай о другом. Если бы ты не узнала, что ее убили, она бы осталась неотомщенной на земле.

- Вы призываете к мести?

- К справедливости. Кто я такой, чтобы мстить?

- Человек. Как и я, и она, и сотни тысяч других людей на земле. И если мы не спросим злодея, как он посмел, то кто же?

- Высший суд.

- Пусть он накажет злодея после смерти. А здесь и сейчас - мерзавец ответит людям по всей строгости закона. И тогда убитые смогут успокоиться, а их родные - оплакать их без ненависти к убийце.

- В вашем сердце много горечи, госпожа, - храмовник смотрел... спокойно. Без интереса, равнодушия, презрения, осуждения - как иконы смотрят на людей. Наши страсти, сколько их есть, не пошатнут их душевного равновесия. Вот и его внутреннее равновесие не могли пошатнуть ни смерть старухи, ни моя, ни даже его смерть.

Я не ответила.

Зачем что-то доказывать человеку, который тебя не услышит? Лучше заняться своими делами.

***

Подслушивать нехорошо? Знаю,  еще как знаю.

Зато - очень полезно. И я не нарочно,  я  просто мимо шла,  к Харни. Увезли тело госпожи Ильви, ушел господин Самир,  я хотела уточнить по поводу нового храмовника,  вот и побеспокоила начальство. Кто ж знал,  что у него сейчас Бертен?

Разговаривали они так громко,  что я услышала даже сквозь массивную дверь. Хотела,  как воспитанная дама,  кашлянуть,  или  поскрестись в дверь,  но слишком интересен был предмет беседы.

- ...Ильви? А ты не услышал?

- Я за ней приглядывать не обязан!

- Обязан! Работаешь ты здесь,  значит,  обязан!

- Лечить я ее - лечил,  а стоять над кроватью не нанимался! Пришли к ней родные,  так и что ж?

- Эти родные не далее,  как вчера,  бабку чуть не до смерти довели! Вета рассказала! Вся лечебница знала,  а ты нет? Приглядеть тебе лень было? Уши ... забило?

Бертен ответил такими выражениями,  что даже меня покоробило. Харни же и ухом не повел.

- Ты мне скажи,  как получилось,  что  ты их пропустил? Не идиот ведь,  прости Светлый!

Молчание.

А и правда - как? Дежурство было Бертена, почему такое стало возможным?

Не понимаю. Нет,  не понимаю...

- Ну... это...

- Тарку,  что ли,  понужал?

Я замерла у двери.

Бертен - и эта шлюха? В груди словно кусочек льда застрял. Ну ответь же что-нибудь! Ответь! Скажи,  что это не так, что Харни ошибся!

Но Бертен молчал,  и в груди болело все сильнее.

- А мне казалось,  что у вас с Ветой все серьезно?

Мне тоже так казалось. Показалось?

- У нас - серьезно, - возразил Бертен. - А это... так. Мы же пока еще не женаты!

- А когда женишься,  думаешь,  Вете понравится работать с девкой собственного мужа? Уж сколько говорено,  не блуди,  где работаешь...

- Кто б мне говорил, - хорохорился Бертен.

- Что позволено кракену,  не позволено мойве, - парировал Харни. - У  меня жена здесь не работает. А ты - дурак.

Бертен что-то бубнил на тему: 'она сама,  что ж  отказываться было?', но я уже отошла от двери. Все и так было ясно.

Тамира предложила,  Бертен не отказался, они кувыркались на диване,  а в это время убивали Аликсу Ильви. С Тамирой у Бертена все не серьезно, рассчитывает он на меня,   но пока я его не пустила в свою постель...

В груди словно нерв защемило,  и я растирала область чуть пониже воротника судорожными движениями.

Больно и противно.

Что ж,  надо избавляться от этого ощущения. Например,  поработать.

***

Я разбирала травы, привычно прикидывая, что и куда годится... Харни, хоть его озолоти, не будет закупаться у хороших травников, потому что там дороже. Вместо этого он нагребет погрызенных мышами веников, и будет считать свой долг исполненным...

Вот куда этот зверобой? Он же обтрепанный, словно им окна обметали.

Заваривать? В мазь я его уже не положу, а заваривать может и сгодиться. А земляничные листья перебирать надо, они пополам с корнями, их что - просто драли? Вот паразиты! Небось, и растили-то у себя на грядке, крупноваты они для лесной, и пахнут не так...

Ладно, положим побольше...

Мысли текли ровно,  лучше думать о травах,  чем о том,  что нельзя изменить. Упорно думать о травах,  серьезно, поворачивать каждую мысль то так,  то этак, чтобы другим в голове места не нашлось.

- Вета, ты занята?

Бертен смотрел на меня странным взглядом.

- Нет, проходи, - откликнулась я, размышляя, что делать с ландышем. Ведь половина цветков попадала... Интересно, это его хранили через пень-колоду, или собирали, когда он отцветает? Если второе, это плохо, это, считай, сорняк. Он же дико ядовит...

Чуть больше, чуть меньше, да и даем мы его сердечникам... придется мне все же полаяться с Растумом, пусть купит у проверенного человека хотя бы самые опасные травы.

Паразит!

Ведь знает же...

- Вета, ты меня не слушаешь?

Я обернулась к Бертену с самым извиняющимся выражением.

- Прости, пожалуйста. Я задумалась... так о чем ты?

- Ты выйдешь за меня замуж?

Не могу сказать, что предложение стало для меня неожиданностью, или повергло в шок. Ответ я уже знала. Минут десять,  как знала.

- Прости, Берт.

- Почему?

И как тебе ответить правду?

Потому что ты спал с Тамирой? Да,  это верно. Но есть и другие причины.

Потому что я из другого мира, затащить в который тебя не получится и у лошадиной упряжки? Ты умный, хороший, добрый, но ты не аристократ, ты не знаешь того, что мы впитываем с молоком матери, а чтобы основать свой род у тебя тоже не хватит сил. Ты не поднимешься в мой мир, и выпадешь из своего, сделав нас обоих несчастными. К чему?

И... я не люблю тебя.

Я никого не люблю, поэтому могу судить здраво. Если уж отдавать свою свободу, то тому человеку, который сможет меня защитить. Да и себя тоже...

Я представила реакцию канцлера на известие о моей свадьбе с Бертом, и еще больше укрепилась в своем решении. Убьют ведь. Его, понятно, не меня.

Думала я слишком долго, потому что Берт шлепнул ладонью по столу.

- Я для тебя недостаточно хорош, да?

Я покачала головой.

- Нет. Это не так.

- Тогда что? Герцог тебе больше предложил? И как - за ночь - или вообще?!

Меня передернуло.

- Герцог сделал мне недопустимое предложение, которое я не приняла и не приму. Так же, как и твое. Давай закроем эту тему?

- Ну уж - нет! - Обычно спокойные глаза Бертена горели нехорошими огоньками. - Давай проясним все до конца, Веточка. Ты не отказывалась со мной встречаться, вертела хвостом, а теперь в кусты?

- Я тебе ничего не обещала, если помнишь, - от моего тона разве что ландыш инеем не покрывался. Впрочем, Бертена такие мелочи не останавливали.

- Еще бы! Героиня! Спасительница! С грамотой и наградой от короля! А я кто?

- Я думала - ты мой друг, - грустно произнесла я. Бертен,  конечно,  расстроится,  ну да ничего,  найдется,  кому его утешить. Найдется,  никуда не денется. Хоть бы и той же Тамире.

- А я не хочу быть другом! Не хочу! Мне больше надо! - рявкнул Бертен.